Любимая игрушка судьбы - читать онлайн книгу. Автор: Алекс Гарридо cтр.№ 77

— Сказки это! — оборвала ее Ханнар.

— И ничего не сказки! — взвилась Атхафанама. — Вот другое так точно сказки, знаем мы про это…

Она попыталась было вскочить, но Ханис погладил ее по плечу, и Атхафанама опустила голову, сразу вся поникнув. Только спустя минуту виновато оглянулась на мужа. Ханис улыбнулся нежно, но несколько рассеянно, и она приуныла.

— Значит, ты считаешь, что нам нужно держаться как ни в чем ни бывало и спокойно дожидаться Эртхиа? — спросил Ханис.

— Думаю, так, а в остальном — ты царь, тебе виднее. В Хайре считают, что Эртхиа призван в долину Аиберджит, и все спокойны. Пусть так и остается. Не стоит смущать отца и братьев известием о гибели Эртхиа. Лишь бы не распространились слухи…

— Что ты, какие слухи! — с чувством подосадовал Ханис. — Кого я ни спрашивал — никто не помнит, что произошло той ночью. Уехал и уехал. Почему не предупредил — ему виднее. Только мы и помним. Слышал ты о чем-нибудь подобном?

— Если и слышал, то не помню, — покачал головой Акамие. — Помню, что я здесь посол. И готов защищать интересы как брата моего Лакхаараа, так и брата моего Эртхиа, особенно в его отсутствие. А также твои, брат Ханис. Разве не сделал нас братьями щедрый и верный в дружбе Эртхиа?

— Да, Акамие. Я рад переменам в твоей судьбе, если они тебе в радость. И не меньше твоего желаю, чтобы ваше посольство было успешным. И ради Аттана, и ради себя, и ради того, чтобы в Хайре ценили тебя так, как ты стоишь.

— О, так мы легко сговоримся. Когда ты примешь Ахми ан-Эриди с его бумагами?

— А что в них?

— Предложение мира и родства, — Акамие, зажмурившись, припомнил наизусть: — «Из рода в род ни обманывать друг друга, ни нападать друг на друга. Если случится воровство, то взаимно извещать и производить казнь и вознаграждение. При набегах неприятеля взаимно вспомоществовать войском. Кто из них прежде нарушит договор, да воспримет кару от Судьбы, и потомство его из рода в род да постраждет под этой клятвою». А для скрепления договора, если он будет подписан, жди караван невест.

— Еще каких невест? — опешил Ханис. — Уже достаточно…

— А как же родство? — напомнил Акамие. — Надо вам жениться на наших, а к нам ваших прислать. Конечно, из детей Солнца только вы с Аханой остались. Но из родовитых аттанцев выбери, кому породниться с царским домом Хайра. Также кочевым вождям предлагаем наших невест и просим за царевичей Эртхаану и Шаутару девушек из рода Черной Лисицы. Так всегда делалось, разве ты не знаешь?

— Знаю, конечно, — согласился Ханис. — И мера эта надежная.

— Еще бы! — воскликнул Акамие. — Какой пример подал Эртхиа! Ему мы обязаны миром…

Ханис нервно оглянулся на мнимую сестру. Та только скривила губы и отвернулась. Атхафанама сплела и расплела пальцы, задумчиво глядя в стену. Поднялась, позвала за собой Рутэ и Дар-Ри-Джанакияру. У двери задержалась, оглянулась на Ханнар. Ханнар помедлила, но тоже поднялась и вышла в другую дверь.

Акамие хотел сказать что-то, но промолчал, и Ханис поблагодарил его за это коротким взглядом. А сам сказал:

— Ты теперь доволен своей судьбой?

— А ты? — улыбнулся Акамие. — Все иначе, чем мы желали, и все, чего мы желали — исполнилось. Хвала Судьбе, переспорившей нас.

Обильны тяжелыми от тугих лепестков, яркими атласными розами в темно-зеленой глянцевой листве, гибкими ветвями, дающими густую прохладную тень, говорливыми источниками, плещущими, звенящими водометами в синих искрах, шелковыми полянами и пышными цветниками благоуханные сады Варин-Гидах.

И стражей довольно у высоких каменных стен, окружающих цветники и лужайки, кущи и водометы и небольшой, будто беседка в любимом уголке сада, отрадный дворец Варин-Гидах, Дом Благоуханий. Белый он, как слиток серебра, стройный, как юный месяц, ни на один дворец Хайра не похожий, построенный зодчим чужеземным для отрады глаз и сердца пленной северной королевны, что должна была стать царицей в Хайре, да не стала.

Тонкие, как запястья танцовщиц, сахарным блеском ослепляют среди яркой зелени сада и сверкающей синевы небес белые башенки над островерхой кровлей листового серебра. Подобно зеркалу, начищают его речным песком рабы, обвязавшись веревкой.

Весь белый дворец снаружи, а внутри взрывается белизна — и так ярки краски и легки линии росписей на многоярусном потолке, что кажется: сад небесный парит, сверкая и переливаясь, высоко над твоей головой.

А колонны из сандала и кедра — много дней любуйся искусной резьбой, разглядывай виноградные лозы, оплетшие стволы, вдыхай аромат изысканный и целебный.

И во всем царстве нет причудливей и веселее деревянных решеток на окнах — и в каждом окне свой узор — не от вора, а ради красоты и кружевной тени, брошенной солнцем поверх полыхающих красками ковров.

Белые башни то уносились вниз, то взмывали перед глазами Акамие, когда длинная доска на прочных веревках, украшенных яркими лентами, взлетала над верхушками деревьев и проваливалась в белое кипение, пышные кипы лепестков, густой аромат и гудение грузных шмелей. Взлетало и проваливалось сердце, босые ступни приросли к живой шероховатости дерева, только колени сгибались и упруго выпрямлялись, выталкивая доску с высоты — в новое падение, в новый взлет. Ленты, приборматывая, трепетали, пальцы намертво вцепились в веревки — воздух то замирал в груди слитком мятного холодка, то вырывался испуганным смешком, сладким стоном.

Веревка, за которую раскачивают качели, волочилась по пригибавшейся в смятении траве. Акамие, сам себе хозяин, сам раскачивал тяжелую самшитовую доску. И, радуясь праву на одиночество, гнал от себя евнухов и не велел им показываться в саду, пока гулял сам. Хоть и был весь дворец Варин-Гидах одной ночной половиной.

К зиме возвратилось успешное посольство в Хайр, и Акамие поселился в перестроенном и заново украшенном к его приезду дворце. Лакхаараа, царь, звал его на все праздники, пиршества и приемы в числе остальных братьев, посылал за ним, если требовалось разрешить тонкие вопросы в отношениях с Аттаном, так как признано было, что никто не сравнится с Акамие в искусстве предугадать мнения и поступки аттанского то ли наместника, то ли правителя.

Благополучно были отправлены и прибыли оба каравана невест, свадьбы играли пышнои долго.

Эртхабадр то и дело наведывался в Варин-Гидах, пока и вовсе не обосновался в маленьком дворце, изредка наезжая в гости в Ду-Валк, где томились покинутые жены. Он пировал то у одной, то у другой, проводил несколько дней с царицей Хатнам-Дерие и возвращался к тому, кого сделал своим уделом в жизни.

На праздники и советы в Аз-Захру Эртхабадр не ездил, неохотно отпускал и Акамие, но все же отпускал. Если Лакхаараа нуждался в отцовском совете, приезжал в Варин-Гидах сам.

Нрав бывшего повелителя Хайра становился день ото дня тяжелее, но Акамие было не привыкать. Но, смиряя раздражение и гнев господина кротостью и ласковой покорностью, он спрашивал себя, многое ли изменилось в его жизни. Сказать, что остается рабом своего возлюбленного добровольно, он не решался: привкус лжи был слишком явен. Так они жили, бывший царь и бывший раб, один — томясь по своему царству, другой — по обретенной ненадолго и ласково отнятой свободе.