Революция 2. Книга 2. Начало - читать онлайн книгу. Автор: Александр Сальников cтр.№ 26

— Вот это, — Соломон показал Керенскому серебристый артефакт, — поможет вам его убедить. Нужно просто сжимать во время разговора фигурку в кулаке.

Керенский смотрел на Орла, словно на блестящий кругляш в руках гипнотизера.

Хлопнула дверь номера «22/1».

— Когда Распутин умрет, вы вернете мне эту фигурку, — сказал Шломо, чувствуя, как пот застилает глаза.

В Комнате Размышлений скрипнули половицы.

— Как только определитесь с кандидатурой — сразу дайте мне знать, — выдохнул Шломо. Он втиснул Орла в узкое ложе коробочки и подтолкнул ее к Керенскому.

Дверь в лазуритовую комнату распахнулась.

Гальперн тревожно посмотрел на вжавшегося в спинку кресла Внерабля.

— Аудиенция окончена, — произнес Александр Федорович жестяным голосом. — Вам пора уходить.

Шломо встал и одернул пиджак.

— До новых встреч, господин генеральный секретарь. — Соломон положил перед Керенским свою визитную карточку. — С нетерпением буду ждать известий от вас.

* * *

Погруженный в мрачные мысли Владимир Митрофанович Пуришкевич шел по вечерней Шпалерной улице. Уже завтра его санитарный поезд отправлялся на Румынский фронт, а сегодня он получил печальное известие — премьер-министр Штюрмер отказался утвердить устав «Общества Русской географической карты».

Детище Пуришкевича, кропотливо вскармливаемое последние месяцы, должно было послужить исключительно благим намерениям. Оно создавалось ради убедительного обоснования границ Российской империи после победоносного окончания войны, в котором Владимир Митрофанович не сомневался ни секунды с самого ее начала.

Только истинный враг государства, германофил, поставленный у руля правительства и Министерства иностранных дел подлым Распутиным, мог одним росчерком пера придушить это новорожденное дитя. Злонамеренно. В угоду кайзеровским прихвостням, расплодившимся в российском тылу.

Начальнику головного отряда Красного Креста Пуришкевичу не раз приходилось бывать на передовых позициях. За два года войны он вдоволь насмотрелся на страдания русских солдат и офицеров, изувеченных в кровавых боях. Боль и скорбь переполняли его на фронте и становились невыносимыми по приезду в столицу, охваченную министерской чехардой.

Но Владимир Митрофанович не собирался сдаваться без боя. Кауфман-Туркестанский, состоящий главным уполномоченным Красного Креста при ставке государя, утром передал Пуришкевичу волю императора. По возвращении с Румынского фронта монарх желал видеть Владимира Митрофановича в Могилеве. Приглашал к обеду и для доклада о настроениях армий в районе Рени, Браилова и Галаца.

Пуришкевич знал — государь высоко ценит его скромные труды на санитарном поприще. Встреча с императором давала еще один шанс на создание карты территориальных интересов победившей России и ее народа. Именно на нее обязательно станут опираться дипломаты на будущем мирном конгрессе.

Чей-то негромкий окрик выдернул Пуришкевича из мрачных раздумий.

Стремительным шагом его нагонял Керенский. Молодой, но быстро набирающий политический капитал оратор трудовиков. Владимир Митрофанович поморщился: этого позера и думского выскочку он в глубине души недолюбливал.

— Владимир Митрофанович, дорогой! — повторил Керенский, подойдя вплотную и заглядывая ему в лицо. — Мне нужно с вами серьезно поговорить!

Пуришкевич замер. Невероятно, но раньше он не замечал у Керенского такой особенности — глаза трудовика были разного цвета.

Один — бирюзово-синий, второй отливал малахитом.

Российская империя, Петроград, ночь с 16 на 17 декабря 1916 года

Травить Распутина цианидом предложил Шломо.

Липовые документы и рекомендации Освальда сделали свое дело — Феликс Юсупов представил Соломона остальным заговорщикам как поручика лейб-гвардии Преображенского полка Сухотина. Лучший итальянский грим и бутафорские усы не только изменили внешность, но даже несколько омолодили Шломо. Юсупову и Романову он казался господином, едва достигшим среднего возраста, а потрепанный жизнью Пуришкевич и вовсе принял его за молодого человека.

Молчаливый поручик, только оправившийся от контузии, сразу приглянулся новоиспеченным конспираторам. Амплуа загадочного злодея всегда хорошо удавалось Соломону. Хладнокровным и решительным выглядел он среди неуверенных и истеричных подельников. Редкие, но всегда по существу замечания быстро создали ему репутацию надежного и дельного человека.

Даже подозрительный и ревнивый Пуришкевич проникся к Соломону уважением. Орел и Керенский потрудились на славу. Владимир Митрофанович относился к их «опасному предприятию», как называли предстоящее убийство деликатные заговорщики, весьма трепетно. Если кому и дозволялось разрабатывать план — так только ему и Юсупову, на правах хозяина. Местом действа выбрали дворец князя на Мойке. Феликс отправил жену в Крым к родителям и спешно занялся ремонтом подвала, превращая часть винного погреба в уютную столовую.

План, между тем, был не слишком хорош. Вечером шестнадцатого декабря Юсупов предполагал заехать на Гороховую улицу за Распутиным на автомобиле Пуришкевича. Старец давно собирался познакомиться с молодой княгиней Юсуповой, и Феликсу удалось под этим предлогом зазвать его на чай.

Дальше у стратегов не заладилось. Дело остановилось на способе убийства. Нажимать на спусковой крючок желающих не было. Ко всему, напротив Юсуповского дворца на другом берегу Мойки в доме номер шестьдесят один располагался полицейский участок, а на набережной круглосуточно дежурили городовые. Феликс предложил потихоньку удавить Распутина. Экспрессивный Пуришкевич — проломить старцу череп кастетом.

Со времен амазонских приключений Соломон не любил крови. Глядя на никудышных своих пособников, Шломо отчетливо видел в них малодушие и нарастающий страх. Страх дрожал в пальцах Романова, мнущих папиросу, и звучал в невнятном бормотании князя Юсупова. Страх переполнял нервно машущего руками Пуришкевича и стекал струйками пота по бледному лицу тучного доктора Лазоверта.

Шломо не любил крови, а проливать ее, кроме него, оказалось некому. И тогда он посоветовал задуманный заранее цианистый калий. Раздобытые им кристаллы и склянку с раствором Юсупов передал Лазоверту. По настоянию Пуришкевича, старый его фронтовой товарищ по санитарному поезду был взят пятым в число заговорщиков. Ему в опасном предприятии отводилась роль шофера.

Яд, как и предполагал Соломон, устроил всех. Заговорщики облегченно потирали руки, и Шломо вновь пришлось вмешаться.

— Прошу меня извинить, господа, — глядя на Пуришкевича, сказал Соломон, — но за шампанским посылать преждевременно. Устранить Распутина — это лишь половина дела. Нам еще нужно избавиться от трупа и замести следы.

За Старцем круглосуточно присматривали филеры из охранного отделения. Утаить его поездку к Юсупову будет непросто. Выслушав несколько нелепых предложений, Соломон раскрыл карты.