Игры рядом - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Остапенко cтр.№ 13

Я вспомнил худую женщину неопределенного возраста, висевшую на кресте с разломанной грудной клеткой, женщину с длинными, молочно-белыми волосами. И только теперь понял, что ее волосы были не просто белыми.

Они были седыми.

Три года. Ну что ж, похоже, я слишком пессимистичен, полагая, что у меня осталось мало времени. Его у меня много.

Возможно, слишком много.

Монотонное гудение ветра в каминной трубе. Отблеск затухающего пламени камина на мраморных стенах. Тихое поскуливание трехногой борзой, знающей о любви и преданности больше, чем все боги этого и других миров. Теплая рука на облезлом песьем загривке.

Глаза в глаза. Молча — чтобы прочувствовать серьезность момента. Очередное скрещивание двух разумов, двух воль. Необходимое, почти ритуальное, как и всё, что они делают. Уже привычное.

— А что Эван?

— Что — Эван? Почему он тебя так беспокоит? О Миранде ты спрашивал гораздо реже.

— Миранда была женщиной. Она быстро смирилась.

— Мне кажется, он тоже смирился.

— Очень в этом сомневаюсь. Его хорошо охраняют?

— Перестань. Он не сбежит.

— Его деду это удалось.

— Тогда мы не были готовы к предательству… Почему ты смеешься?

— Ничего… Просто вряд ли Эван согласился бы называть это так.

— Но это так. Или, может, ты начинаешь склоняться к еретичным идеям Ристана?

Холодок, проскользнувший в последних словах, сквозит по залу, тушит едва тлеющую лучину разговора. Борзая трется о колени плешивым загривком.

— К нему часто приходит Джейкоб.

— Я знаю.

— Это ты его посылаешь?

— Нет. Они просто подружились.

— Это опасно! С чего у твоего сына такая тяга к Проводникам?

— Чем это тебя смущает? Мне кажется, он умеет успокоить их.

— Он ребенок! Глупый и взбалмошный! Его способности еще не делают его взрослым человеком!

— Алоиз, от этого нет вреда. Ты предпочел бы пресекать ежедневные попытки к бегству?

— Честно говоря, да.

Короткий вздох. Гулкое, холодное эхо последнего слова бьется о ставни. Да. Да.

Джейкоб навещал меня часто. Мне удалось вытянуть из него немного — приходилось быть осторожным. Он мог болтать без умолку, но очень не любил, когда я прямо задавал вопросы. Чаще всего я сидел за столом и рисовал, держа пергамент на согнутом локте, а Джейкоб устраивался напротив, навалившись грудью на столешницу, и трещал безостановочно, кажется, даже не нуждаясь в моем внимании. Я старательно демонстрировал вялый интерес, внутренне жадно ловя каждое его слово. Уже к третьей такой встрече я понял, что дела мои в самом деле плохи.

Если верить Джейкобу, потомки двух жрецов, о которых рассказывал Алоиз, в течение тысячи лет не покидали стен храма. Они рождались, жили и умирали здесь, не имея права ступить за пределы монастыря без надзора. Насколько я понял, они считали это великой честью, богоизбранностью, и ничуть не возражали против такого насилия. Но примерно шестьдесят лет назад случилось невероятное. Двое потомков самоотверженных жрецов полюбили друг друга. Считалось, что их кровь не должна смешиваться, так как это породило бы качественно другую кровь, не способную помочь тому, кого они называли Безымянным Демоном (странное имя для божества…). Осознав, что не смогут быть вместе в пределах монастырских стен, эти двое нашли самый простой и очевидный выход — они решили вырваться их этих стен. За ними была погоня, но им удалось бежать. Однако судьба, будто подыгрывая Безымянному Демону, снова их разлучила. Всё, что могли сделать жрецы — это найти их потомков и, когда придет время, что должно было случиться уже через одно поколение, вернуть кровь жрецов в стены храма. Меня они нашли довольно быстро, а след женщины, сбежавшей отсюда вместе с моим дедом, затерялся. Было известно лишь то, что ее внучка, второй Проводник, родилась в дворянской семье Далланта на шесть лет позже меня.

Я никогда не знал своего деда. Если верить скудным сведениям отца, он умер очень рано, и всё, что о нем было известно — это что однажды мой прадед, лесник, нашел его в овраге раненным и умирающим, отнес в свой дом и выходил. А дед, то ли из благодарности, то ли от отчаяния, женился на глухонемой дочери лесника. Так появился на свет мой отец. Перспектива продолжить семейное дело его не прельстила, и он подался в город, где открыл в себе талант гравера, быстро поднявший его до уровня придворного ремесленника. На беду ему, на беду и мне.

Выходит, если верить мальчишке, мой дед родился в этих стенах, в этих душных красных степах, и всю жизнь знал, что единственное его предназначение — стать предком человека, чье сердце бросят на жертвенный алтарь. Он был племенным быком, и ему даже не позволено было поиметь племенную корову, к которой у него лежала душа.

Проклятье. А я-то думал, что более мерзкой моя генеалогия быть уже просто не может.

Меня живо интересовали те, кого здесь называли Ржавым Рыцарем и Стальной Девой, в особенности последняя — похоже, это была своенравная барышня, с которой даже эти палачи остерегались иметь дело. Джейкоб поведал, что Миранду они выследили сами и что вели себя с ней «неправильно» (когда он сказал это, в его рябых глаза блеснула угроза; что ж, нет ничего странного в том, что неопытному мальчишке его возраста приглянулась взрослая пленница). Поэтому когда нашли меня, пришлось ждать еще некоторое время, пока Миранда не будет готова. Я снова вспомнил ее седые волосы и попытался представить, что он подразумевал под фразой «вели себя с ней неправильно» и в чем заключалась последующая «подготовка». Мне не хотелось думать о том, что меня ждет нечто подобное. Однако, как заверил Джейкоб, если его отец и Алоиз наконец решатся разбудить Стальную Деву, мне придется ждать совсем недолго. Я плохо понимал большую часть того, о чем он болтал с такой непринужденностью, — еще бы, ведь он всю свою жизнь провел среди этих безумных историй и верований. Могло статься так, что среди них и я проведу остаток своей жизни. Мне этого очень не хотелось. Поэтому я продолжал выпытывать: осторожно, шаг за шагом, становясь всё дружелюбнее и приветливее, хотя на деле мне очень хотелось схватить маленького засранца за горло и шарахнуть его головой о стену за то, с какой легкостью он говорил обо всех здешних зверствах.

Однако о Ржавом Рыцаре рассказать он не захотел. О Безымянном Демоне тоже, и мне не казалось, что подобное упрямство объяснялось лишь его неосведомленностью или запретом. Скорее, он по какой-то причине боялся говорить о них — так, как боятся поминать Жнеца. Я старался относиться к услышанному здесь как к бреду, но одна небольшая деталь выпадала из стройного ряда религиозной чуши, выстроенной здешними обитателями.

Солдаты Зеленых не видели Ржавого Рыцаря. Никто его не видел. Только я.

Но еще важнее оказались сведения о том, что комната, в которой меня держат, находится под землей (странно, я совсем не чувствовал сырости) и что у двери постоянно дежурят двое охранников. Сколько их по дороге к выходу наверх и во дворе, я не знал, но для начала хватило и этого. Я достаточно верно оцениваю собственные физические способности и знаю, что не справляюсь с двумя вооруженными мужчинами, если у меня не будет хотя бы ножа… или арбалета. Всё-таки арбалеты — моя слабость. Роланд беззлобно говорит, что это — признак малодушия, но я на самом деле предпочитаю убивать с расстояния. Мне никогда не приходилось чувствовать, как содрогается тело, в которое я всаживаю сталь. И я не испытываю особого желания узнавать про подобное чувство. Конечно, в нынешних условиях на мои желания пришлось бы наплевать, но у меня ведь в любом случае нет оружия.