Свет в ладонях - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Остапенко cтр.№ 68

– Вы передёргиваете! – не выдержав, воскликнула Женевьев. – Естественно, что любая новая идея приобретает и радикальные формы тоже. Но это вовсе не означает, что сама по себе эта идея несостоятельна или…

– Вы молоды и наивны, сударыня. Истина в том, что любая, сколь угодно нелепая или опасная идея находит воплощение именно в самой своей радикальной форме. Ещё сто лет назад люди, посмевшие усомниться в величии единого бога, горели на кострах. И если сейчас ничего не предпринять, через сто лет не останется ни монархии, ни аристократии, ни вообще какой-либо власти, никто не будет владеть ничем, чернь будет жрать, пока не сожрёт всё, а потом вымрет, потому что не сумеет сама собою управлять. Вот во что вы пытаетесь втравить Шарми, сударыня, с вашим конституционным бредом, вот во что вы хотите превратить мою страну. Я старый, честолюбивый, гнусный ублюдок без совести и почти без чести, тут ваш учитель был совершенно прав. Но о чём он не сказал вам, так это о том, что я патриот. И мой патриотизм отличен от вашего только тем, что я готов делать, тогда как вы горазды только мечтать.

Женевьев понимала, что глядит на Монлегюра с изумлением и что он без труда видит это изумление на её лице, но ничего не могла с собой поделать. Разумеется, то, что он говорил, было попыткой манипулировать ею. Но если в его словах была хоть искра правды… если так, то не вспыхнет ли от этой искры пожар, которого никто не сумеет погасить? Никто, и в том числе она, принцесса Женевьев Голлан, наследница монархов Шарми.

Август ле-Бейл учил её, что, когда не остаётся ничего иного, то лучшей защитой становится нападение. Поэтому она сказала:

– Стало быть, намереваясь использовать люксий для создания армии и устанавливая в Шарми военную диктатуру, вы таким образом являете свой патриотизм? Вполне в духе консервативного подхода. Но несколько устарело.

– Старые методы – наиболее проверенные. И потому наиболее действенные. Я не собираюсь сидеть и смотреть, как вы и ваши сторонники будете играть в прекрасный новый мир, так, словно Шарми – ваш лакированный столик, а шармийцы – ваши оловянные солдатики. Я затопчу этот костёр до того, как он разгорится, и сохраню всё, что ещё возможно сохранить. И ваши потомки поблагодарят меня, если не удосужитесь вы.

– Насколько я поняла ваши намерения относительно меня, возможности обзавестись потомками у меня не будет.

– Почему же нет? В мире нет ничего невозможного. Можно уничтожать, а можно сохранять. И я, как бы вы ни упорствовали в обратном мнении, стремлюсь именно ко второму.

Женевьев промолчала, дожидаясь, пока он продолжит. Монлегюр побарабанил пальцами по столу.

– Вы, полагаю, уже поняли, либо вам объяснили те, кто помог вам дойти так далеко, что для полного успеха моего замысла необходима поддержка правящего монарха. Оттого и говорю вам, что, будь хоть ничтожный шанс переубедить вашего отца… но полно об этом. Он мёртв, а вы живы. И если вы оставите мне возможность не убивать вас, я с превеликой радостью воспользуюсь ею.

– Вам нужен монарх-марионетка? Согласный с вами во всём и подчиняющийся беспрекословно вашей воле?

– Подчиняющийся воле исторического процесса, скорее, и согласный с тем, что разумно и необходимо для блага страны. Ну что, маленькая принцесса, сможете вы облечь себя такой ношей?

– Право слово, это становится забавным, господин Монлегюр. Вы стоите тут и уверяете меня, хотя и весьма аккуратно, будто я – ваша последняя надежда, подспудно внушаете мне мысль, будто вам не справиться без меня, а стало быть, сдавшись вам, я обрету над вами власть… Однако не ровно ли это вы предлагали Клайву Ортеге, «истинному монарху», кажется, так вы изволили сформулировать, когда расписывали ему сказку об узурпаторах Голланах?

Монлегюр закусил ус. Его глаза сузились, и Женевьев ощутила, что он впервые смотрит на неё не как на глупую девчонку, не как на привлекательную женщину и не как на куклу в своих руках. Он смотрел на неё как на врага. И это странным образом нравилось ей.

– Ортега был запасным вариантом, – уклончиво ответил он. – Это отдельная история… не хочу тратить сейчас на неё ваше время. Мы полагали… ошибочно полагали, что использовать его будет проще, чем пытаться договориться с вами. Юная кровь, пустоватая голова, правильные убеждения… Требовалось совсем немного, чтобы он стал нашим, но тут, увы, мы его недооценили. Кто мог подумать, что этот юный болван захочет думать собственными мозгами. Впрочем, в итоге и он оказался полезен. Когда он сбежал, мы могли сразу же его схватить, он не ушёл бы далеко, но Дердай предложил оставить его в покое и посмотреть, куда он направится. Он знал ле-Брейдиса лучше нас и, сам того не подозревая, мог оказаться отличным шпионом. Всё, что требовалось, – не терять из виду самого Ортегу и ждать, пока он отыщет вас. К сожалению, это удалось ему отнюдь не сразу, а в Клюнкатэ, когда вы наконец соединились, задержать вас помешали беспорядки на параде големов. За вами следили, но не успели арестовать, когда вы сели в поезд – а затем вдруг сошли с него прямо между станциями. Кстати, я заинтригован. Вы прыгали с поезда?

Женевьев движением головы откинула с лица влажные волосы, вновь упавшие на лоб. Она ничего не сказала, но вызов в её глазах мелькнул, видимо, достаточно явно.

– Храбрая маленькая авантюристка, – с восхищением сказал Монлегюр. – Да вы и впрямь крепкий орешек. Что ж, ваше сношение с бандой старого барона ле-Брейдиса и последующее путешествие с контрабандистами перестаёт меня удивлять. Это вполне в вашем духе. Что же вас так прельщает за морем? Вы в самом деле собирались найти поддержку в Миное? Не думаю, иначе бы они прислали своего резидента, чтобы помог вам добраться к ним… Впрочем, об этом мы ещё успеем поговорить. А сейчас прямиком к делу: я делаю вам предложение.

Женевьев непонимающе посмотрела на него.

– Не то, о котором вы подумали, – раздражённо бросил Монлегюр. – Я, к превеликому моему сожалению, женат, а иначе бы всё могло сложиться ещё лучше. Я не могу предложить вам руку и, тем более, сердце, но предлагаю трон и корону Вольдемара Великолепного. Что скажете?

– Скажу, что вы не можете ни подарить, ни продать мне то, что и так по праву принадлежит мне.

Монлегюр посмотрел на неё с любопытством.

– А вы, похоже, так и не поверили в историю, которую я поведал нашему общему другу Клайву Ортеге? Забавно… Впрочем, всё потом. Я не требую ответа немедленно. У вас будет время на раздумья. Сейчас вы отправитесь в местную камеру, боюсь, не слишком комфортабельную, но вам ведь не впервой терпеть невзгоды. Завтра вас под надёжным конвоем отправят в столицу. Я буду всё время держаться рядом. Нас ждёт ещё множество увлекательных бесед по дороге. Поезда нынче становятся ненадёжны, так что поедем каретой. До того, как мы прибудем в столицу, вам придётся дать мне ответ. О, и насчёт юного ле-Брейдиса – не волнуйтесь. Подозреваю, как он дорог вашему юному сердечку… Он отправится с нами, и будет в полной безопасности до тех пор, пока вы не определитесь с дальнейшим. Жаль, что Ортега погиб, – задумчиво добавил Монлегюр, глядя вдаль. – Ну да ничего не поделаешь.