Седьмое небо в рассрочку - читать онлайн книгу. Автор: Лариса Соболева cтр.№ 12

– Ну что ты, Сабрина! Так только кажется…

– Хочу, – повысила она тон, обрывая неубедительные заверения, – окончательно определиться: заслуживает мой отец, чтоб я о нем забыла навсегда, или это мне нужно что-то сделать с собой?

– Но почему тебе сегодня приспичило, а не раньше?

Вопрос непростой, он начал ввинчиваться в голову еще у отца, когда Сабрина наблюдала за лихорадкой во время его сборов. В качестве супергероя, спешащего на помощь, презрев опасности, она его никогда не видела, этот образ не состыковывался с привычным шаблоном отца, созданным матерью. Выходит, родная дочь не знает родителя. А каким он еще бывает? Отец для нее – белое пятно, у него течет своя жизнь, Сабрина выпрыгнула из нее по собственной инициативе, теперь он не хочет ее пускать назад.

– Видишь ли, теть Маша… – проговорила она задумчиво. – Я сегодня увидела, что отец без нас прекрасно обходится, а мы с мамой еле тащимся. Это ее идея – вернуть ему себя. Мол, после развода не женился, он однолюб, ему стоит намекнуть, и Шатун – у наших ног. Я намекнула. А он не понял! Я напрямую сказала. Оказалось, ему такое счастье даром не нужно. Знаю, мама хочет за его счет решить свои проблемы…

Сабрина сделала паузу и усиленно дымила, не решаясь окончательно вывернуть душу наизнанку. А не вывернешь – тетка Маша не даст достоверной информации, пришлось частично сознаться:

– Да и я не лучше. Тоже хочу решить свои проблемы. У меня ничего не получается, как бы я ни билась, – это просто рок какой-то, полученный в наследство, от Таты. Мне открылось сегодня, что отец – надежная опора, которой у меня никогда не было. Он может защитить, уберечь, поддержать, помочь, но все это не распространяется на меня…

– Распространяется! – с жаром возразила Маша. – Ты не знаешь его. Ленька ради друзей рубашку последнюю снимет, а ради дочери…

– Дочь и ее мать обидели его. Разве он не имел права заиметь сына, жену, любить их, строить личную жизнь, как ему нравится? А мы с мамой решили, что и на расстоянии он принадлежит нам. Я поздно это поняла. Давно хотела съездить к нему, повиниться… и выбрала неудачный повод. А сейчас хочу знать: почему он, если верить вам всем, безумно любя ее, ушел? Где логика? Разъясни, теть Маша… мне очень нужно.

Вот попала – так попала! Но сама же притащилась в комнату Сабрины! В таких случаях муж Маши назидательно вещает: «Не делай больше долга своего». И отказать нельзя, ведь не исключено, что Сабрина извлечет уроки из глупости Таты и наладит отношения с отцом. В то же время не хотелось подругу в глазах дочери чернить и выставлять дурой, каковой та являлась.

– Зря ты настроена против мамы… – пролепетала Маша.

– Да нет же, нет! Вернее, я настроена давным-давно, твое толкование не способно ни убавить негатива, ни прибавить. Теть Маша…

– Боюсь, буду далека от объективности, – нашла она удобоваримую причину для отказа. – Кто-то обманул, а кто-то заведомо обманулся, потому двое не поладили. Не мне их судить, да и не тебе. Главное, ты родилась.

– Ладно, – неожиданно отказалась от уговоров Сабрина. – Иди спать, теть Маша.

– Не обижайся, девочка, – протянула та.

– Нет-нет, я понимаю: подруги…

По простоте душевной Маша проговорилась: «Кто-то обманул, а кто-то заведомо обманулся…» Теперь нужен тот, кто поставит диагноз давнишним событиям. И такой человек есть – муж тети Маши, который великолепную Таточку терпеть не может, но хотя бы ровно дышит к Сабрине. А насчет судить… так ведь все судят, осуждают и обсуждают, в этом нет ничего преступного.

Пять часов утра. Наверху работала группа – наехало видимо-невидимо стражей порядка разбираться в ночном беспорядке. Тем самым оказан почет убитой, как-никак, а застрелили заместителя прокурора, жену бизнесмена.

В гостиной Шатунова допрашивали два следователя, поднятые с постелей среди ночи, отчего вид у обоих был слегка всклокоченный. Оба расположились на диванах, придвинув ближе журнальные столики, оба что-то писали на столешницах из темного стекла, недоверчиво поглядывая на Шатунова. Надо признать, ответы допрашиваемого были несколько нелепыми. Что должны думать следователи, слушая его?

– Как вы здесь очутились?

– Ксения… Эдуардовна мне позвонила.

Шатунов запинался, произнося имя убитой. После незначительной паузы добавлял отчество, прятал глаза за наклоном головы, в общем, давал повод к подозрениям. Но в чем? Это же он настоял на немедленных показаниях, а как дошло до дела – невнятно мямлил, будто хлебнул двухсотграммовый стаканчик спирта. Притом выглядел убитым, следователь постарше даже предложил позвать врача из «скорой», но Шатунов отказался наотрез. Странноватый свидетель.

– И что она вам сказала? – спросил следователь постарше, убеленный сединами.

А на вид ему не больше сорока пяти, внешне тянул он на интеллигента-гуманитария, например, историка или филолога. Он спокойный, тактичный, тщательно отбирал слова, явно не желая оскорбить свидетеля, видимо знал, с кем имеет дело – с большими деньгами, которые имеют силу ядерной бомбы с известными последствиями.

– Сказала, пришли ее убить, – ответил Шатунов после паузы.

– Но почему она позвонила именно вам? – задал логичный вопрос молодой следователь.

В противоположность первому этот мальчик нервического склада и с ярко выраженной заносчивостью, из-за чего не понравился Шатунову. Нет, они не играли в старую игру «добрый – злой следак», просто ситуация необычная, каждый пытался ее понять в силу способностей и опираясь на базу личного опыта. Шатунов на вопросы молодого человека отвечал, но игнорируя его полностью, ответы он адресовал старшему:

– Когда-то она помогла мне, я ее должник.

– И вы добрались сюда за каких-то полчаса? – спросил юноша.

Это что, намек? Дескать, лукавите, спаситель чужих жен, за это время только кошка успеет дорогу перебежать, похоже, вы участник преступления. А глаза мальчика так просто уличали! Они зацепились за пятна крови на рубашке Шатунова и всматривались в них, как будто среди пятен написаны имена убийц, но неразборчиво. Казалось, еще чуть-чуть – и паренек вскочит, укажет на Шатунова пальцем и закричит в торжествующем экстазе: «Ага! Вот он!»

Другой уже нахамил бы ему: «Чего уставился? Ну, кровь, а не клюквенное варенье, дальше что? Отвороти рожу, иначе я сам ее отворочу». Но Леонид Федорович на всякую кусачую мошку не реагирует, к тому же ему было слишком плохо (морально, разумеется), чтобы вступать в полемику с сопляком-дураком и что-то ему доказывать.

– Да, мы добрались быстро, – сказал он сухо и коротко. – Мой дом на окраине… ну и скорость я превысил. Потому что надеялся спасти ее.

– А как бы вы спасали?

Наконец Шатунов надолго остановил тяжелый свинцовый взгляд на молодом следователе. С минуту он бесцеремонно разглядывал его, затем без красок в интонации, но с убеждением мстителя сказал: