Венецианское завещание - читать онлайн книгу. Автор: Анна Князева cтр.№ 10

Родственники погибшего утверждают, что по получении этого письма Бережной был занят одною только мыслью, даже художества не шли на ум.

Свидетели рекомендовали погибшего как человека вспыльчивого, с неустойчивой психикой и способного на крайности.

Принимая во внимание тщательное медицинское освидетельствование тела Николая Бережного, вынесено решение о том, что это самоубийство, и дело следует закрыть в законном порядке.

Вместе с тем стоит отметить, что в показаниях дворника Феофанова фигурировал некий таинственный человек, одетый «по последней европейской моде», который побывал в доме Бережного незадолго до его самоубийства. Подтверждения тому не найдено, личность вышеупомянутого не установлена.

К сему прилагается предсмертная записка, адресованная баронессе Эйнауди.

Дайнека перелистнула рапорт.

Вот что написал Николай Бережной перед смертью:

1901 г. Декабря 19. Москва.

Ежели бы я не написал Вам, то, верно, сошел бы с ума. Стыжусь и каюсь только в одном, что уехал, не простившись и не повидавшись с вами. Повторяю и сейчас – я буду любить Вас вечно.

Никогда еще со мною не случалось такого, как в тот вечер, когда мы объяснились – Вы возражали, а я раздражался. Простите меня! Вспылив, я, кажется, поступил очень дурно.

Как Вы не можете понять простой вещи, что для любви не надобны ни логика, ни правда, а надобно просто любить…

Мне хотелось умереть, когда Вы прогнали меня прочь, хочется умереть и теперь. Надежды на счастье рухнули, не нужно мне жизни ни счастливой, ни несчастной.

Простите, что я сгубил Вас.

Я показался Вам не тем человеком.

А какой я на самом деле, это знаю только я и Бог.

Прощайте. Н. Бережной

Дайнека закрыла папку и вдруг заплакала.

Автомобиль бесцельно колесил по темным московским улицам. Дайнека не спешила ехать домой.

Теперь она знала – история Николая Бережного и баронессы фон Эйнауди – это драма большой любви. И было грустно оттого, какую трагическую развязку она имела.

Одно непонятно: при чем здесь купчая и как она попала в Россию?

Так или иначе, Костику наверняка стало известно, что это только копия. Возможно, о существовании документа узнал еще кто-то, и этот человек мог ошибаться или не знать, что в руках Костика вовсе не оригинал.

«Так можно додуматься до чего угодно», – остановила себя Дайнека. Однако мысли о купчей не оставляли ее…

Если есть копия документа, то где-то существует оригинал. В семнадцатом году он находился в семейном архиве Бережных, но куда делся потом? Дайнека вспомнила слова пана Стани́слава:

«Это не весь архив. Часть его была утеряна еще во время эвакуации, по-видимому, осталась в брошенном доме».

Дайнека свернула на незнакомую улочку. Она не знала, где находится, но продолжала ехать дальше: хотелось во всем разобраться, отследить цепочку событий.

Итак, после революции купчая хранилась в семейном архиве. Потом была война. Тогда, в сорок первом, в эшелон разрешалось взять только предметы первой необходимости, одежду и постель. Все, что можно было связать в узлы. Именно так рассказывала бабушка об эвакуации.

Дайнека вдруг представила все так ясно, будто видела: маленькая Лиза идет вслед за матерью на чердак. Та что-то прячет в тайник, а когда уходит, девочка кладет туда же свою куклу.

Легко предположить, что куклу не посчитали предметом первой необходимости. Но что прятала ее мать? Напрашивался единственный ответ – память, ту часть архива, которая не могла пригодиться в эвакуации и касалась только одного человека, которого к тому времени не было в живых. Теперь Дайнека была уверена, бумаги Николая Бережного хранились в тайнике на чердаке бабушкиного дома.

И в тот момент, когда она вплотную приблизилась к разгадке, у нее зазвонил телефон. Она неохотно оторвалась от своих мыслей.

– Слушаю, папа.

– Здравствуй, доченька. Свяжись с паном Стани́славом и узнай, не оставил ли я в доме кожаную папку, в ней была моя записная книжка. Я без нее как без рук.

– Его еще не выписали из больницы.

– Тогда поговори с сыном.

– Он в отъезде.

– Какая досада… Ладно, приеду – сам разберусь.

– Когда ты возвращаешься в Москву? – осторожно поинтересовалась Дайнека.

– Через две недели, не раньше. Здесь, в Нижневартовске, сильные морозы. Как там у вас?

– Почти весна…

– Не вздумай одна ехать в Брянск, – сказал отец перед тем, как положить трубку.

Он слишком хорошо знал свою дочь, ведь именно так она и собиралась поступить.

Дорога до Брянска заняла без малого пять часов.

Сначала Дайнека заехала в больницу к старику Мачульскому, там ей категорически отказали в посещении, ссылаясь на то, что она не является близкой родственницей, а лишнее беспокойство больному ни к чему.

С этим трудно было не согласиться. К тому же полученный отказ избавлял ее от необходимости рассказывать старику, что случилось с его внуком.

Из больницы она сразу направилась на улицу Куйбышевскую.

В доме было пусто и холодно. Дайнека не стала проходить дальше кухни. Оставив сумку на подоконнике, поднялась наверх.

В прошлый раз она не разглядела, как сильно захламлен чердак. Хлам имел более позднее, послевоенное происхождение. Здесь хранились коробки из-под телевизоров, колченогие журнальные столики, несметное количество журналов «Наука и жизнь», дырявые ведра и корзины с оторванными ручками.

Теперь ей предстояло найти тайник. Она попыталась представить, какое место выбрала бы сама. Заглянув во все мало-мальски заметные щели перекрытий, она переключила свое внимание на дощатый бордюр, опоясывающий чердак по периметру. Вероятно, это сооружение являлось конструктивной деталью, предназначенной для крепления кровли.

Метр за метром Дайнека продвигалась вдоль невысокого бордюра, ощупывая каждую доску. Состарившаяся темная древесина была сухой и совершенно не подвергалась гниению. Благоприятный температурный режим и хорошая вентиляция сыграли решающую роль в деле ее сохранности.

Иногда ей чудилось, что за досками что-то есть, но всякий раз это оказывалось куском старой газеты или засохшим кленовым листом.

Спустя полтора часа, завершив обследование, Дайнека вернулась на то место, с которого начала. Присев на шероховатый бордюр, она еще раз осмотрела чердак и вдруг обратила внимание на то, что бордюр повсюду примыкает к кровле, не имея горизонтальной поверхности.