Луноликой матери девы - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Богатырева cтр.№ 16

Говорила она потом, как призывать духов и давать им плату, как силу собирать и хранить.

— Оньго скоро не будет вам нужен, — говорила она. — В женском гнезде больше сил копится, чем гора может в себя вобрать. Скоро научитесь вы сами ее собирать и отдавать духам. Но будьте жадными, будьте скрягами, только тогда легко управлять сможете ими и не погибнете, как сегодня чуть не погибла Очи.

Так странно все было, но и прекрасно. Стены пещеры изрисованы были зверями и людьми, которые охотились, убегали, стреляли или играли друг с другом; были там люди в масках, а были в привычной одежде, и все они плыли в неясном, мерцающим свете, качались и плыли. Мы уже успели их разглядеть за дни, прожитые здесь, и думали раньше, что это рисовали девы, кто до нас проходил посвящение. Но в тот момент нам казалось: то не люди, а духи нарисованы на стенах. Вот алчные ээ-борзы, как лютые звери, рычат, и устрашают, и терзают врагов, а воин, что звал их, в них целит копье — чтобы не развернулись и не пожрали его самого; вот люди гонят оленей, а над ними кружатся птицы — это ээ-тоги помогают охотникам; вот в танце с ээ-тай кружатся люди в масках и перьях. А на потолке черные охотники бегут за красным оленем, как Луна за Солнцерогом: то девы-воины идут на вышнее пастбище за небесным оленем — на последнее свое кочевье…

Так странно и прекрасно все было, и я уже не помнила, где мы и сколько времени здесь. Когда позвала нас за собой Камка и мы поднялись и следом за нею пошли, я не знала, во сне это или в яви. Духи по-прежнему окружали меня, их легкие уколы чуяла я на коже. Как прошли по узкой тропе из пещеры, вдоль обрыва, как не соскользнули — не помню, только были уже на лунном утесе, и горел там огонь, а Камкин голос сказал:

— Пусть ваши духи к себе вас возьмут. Дайте мне свои зеркала.

Я не поняла еще, что сказала она, но уже доставала зеркальце, что всегда носила на поясе, чтобы не украли духи, чтобы не было сглаза. Никому чужому нельзя давать свои зеркала, но безропотно их мы Камке отдали.

И вот, как во сне, видела я: по очереди подзывала она дев, сажала напротив костра и велела смотреть через огонь в зеркало. Мне отчего-то смешно было глядеть, как всматриваются девы, пытаясь найти свое отражение, и лица у них комично серьезны. Сначала Очи — но не посмотрев долго, она упала в снег, будто заснула. Потом Ак-Дирьи — та и мига не посмотрела, клюнула носом и лежала, недвижная. Потом Согдай и Ильдаза — но и с ними то же случилось. А я, подавляя приступы глупого смеха, все смотрела, как они, кувыркнувшись, падают и замирают.

Но тут и меня позвала Камка, мое зеркало уже держала в руках. И что-то испугалось во мне, сжалось. Сквозь расслабленность тела, пелену грез и видений с неожиданной ясностью вдруг я поняла: если взгляну сейчас в зеркало — изменюсь, и никогда уже не быть мне прежней. И все во мне закричало, чтобы не делала того — но ноги, мягкие, безвольные, уже несли к костру.

Я села, склонилась, чтобы увидеть зеркало сквозь пламя — и тут заметила краем глаза, как из черноты метнулся ко мне барс. В тот же миг мне удалось разглядеть зеркало, и я поняла, что не мое лицо, а его, барсова, морда на меня смотрит отражением.

И все в тот же миг исчезло, слово сдуло меня невиданной силой ветром.

Все вдруг стало ясно, и сам переход от туманной, сонливой дымки в голове до прозрачности ощущений был болезненным. Я поняла, что сижу на каменной плите, а передо мною — мой ээ. Я разглядывала его лунно-пеструю шкуру и длинный хвост. Вокруг бушевала буря, подобная той, что мы пережили с Очи на суде у царя, воздух крутился на расстоянии вытянутой руки, но не трогал нас. Я не видела ничего, кроме барса, но откуда-то знала, что сижу на узком гольце, а бело-черная круговерть скрывает обрыв.

Скоро ветер стих, все прояснилось, и я увидела, что права: вокруг была пропасть, дно которой терялось, а всюду, насколько хватало глаз, торчали такие же узкие скалы, как та, на которой сидела я.

Ээ сказал: «Ты можешь перемещаться со скалы на скалу».

Ни звука он не произнес, но я его услышала. Меня тут же поразил страх, даже ладони взмокли: я представить себе не могла, как перепрыгну такой обрыв и не сорвусь с узкого камня. Но царь повторил: «Можешь», — и прыгнул первым. Я собралась с духом, вся сжалась, чтобы совершить этот невероятный прыжок, и оттолкнулась.

Мне показалось, что я прыгнула, но я не двинулась с места.

«Тебе не надо перемещать тело, — услышала я. — Приближай скалы, и ты окажешься, где захочешь». Я не поняла, что мне делать. Стала смотреть на торчащий, как гнилой зуб, ближайший голец и представлять, что это всего лишь камень, одиноко лежащий на земле, я могу его сдвинуть, подкатить ближе.

Как только мне удалось представить это ясно, я увидела, что стою на нем, а царь перепрыгнул дальше.

Так повторялось снова и снова. Потом я присмотрелась к дальним утесам, попробовала их приблизить — и все вокруг принялось смещаться, а я увидела себя уже там. Небольшая, обкусанная ветром скала черного пористого камня была передо мной. Я обошла ее кругом, так же перемещая, и попала на пустынный берег. Желтое море раскинулось впереди, сколько хватало глаз. Небо над ним склонилось мутное, серого цвета, словно надвигалась гроза. Мерзкие испарения поднимались с поверхности желтой воды, которая казалась густой, будто на небольшом огне грелась и парила похлебка.

«На той стороне начинается царство ээ-борзы, — сказал мой царь. — Мы не пойдем туда. Но запомни это место: оттуда в начале зимы выходят алчные духи и туда возвращаются, когда приходит весна».

Он вновь обогнул скалу, я поспешила за ним, и вдруг он прыгнул вниз, в темноту между гольцами. Сердце мое ухнуло, но еще больше я боялась потерять его. Я закрыла глаза и шагнула с камня.

Все во мне оборвалось, но не успела и крикнуть — ни падения, ни удара не было. Я открыла глаза на залитой солнцем поляне. Было как будто раннее летнее утро. Вокруг росли деревья, которых я не знала. Пахло смолой, но ни пения птиц, ни других лесных звуков не было, как не было и ветра. Тишина удивила меня.

Царь оказался у правой ноги. Как собаке, я могла положить руку на его мохнатый загривок, но не стала того делать: я не знала еще, как общаться с ээ. Я спросила, не разжимая губ:

«Где мы?»

«А что ты видишь?» — услышала в ответ.

«Траву. Деревья. Небо. Цветы».

«Смотри лучше».

Я смотрела, но не видела больше ничего. Ни зверька, ни бабочки. Ни облака. Небо чистое, почти белое. Я никогда не бывала в таких местах.

Я присела, чтобы лучше рассмотреть траву. У нее были крепкие стебли, широкие, острые листья. Я попробовала смять ее, но чуть не порезала руку. Я попробовала сделать шаг, но стоило занести ногу, острые стебли чуть не порвали мне обувь. Я остановилась и сказала с недоумением:

«Нет, это не трава. Я не знаю названия этому, но такой травы не бывает».

Потом так же, как среди гольцов, я переместила себя к дереву и стала рассматривать его. Мне показалось, что эти плотные, блестящие, черные стволы отлиты из железа. Я тронула — и обожглась.