Вторжение в Империю - читать онлайн книгу. Автор: Скотт Вестерфельд cтр.№ 27

После того как от отдачи «Рысь» дрогнула четыре раза, стрелок сообщил:

— Первый залп выпущен, сэр. Дворец, похоже, держится.

— Если так, дайте еще один залп, — распорядился Зай.

Сенатор

Трое сенаторов стояли в нескольких метрах от законодательного табло. Было видно, что они смущены его сложностью и обилием данных.

Нара Оксам взяла на себя ознакомление сенаторов с табло, объяснила многое достаточно простыми словами и с помощью кобальтово-синей воздушной указки. Сенаторы отважились подойти ближе. Законодательное табло занимало большую часть воздушного экрана во фракционном зале Партии Секуляристов. В самом центре схемы светилась галактика минимальных налогов — смехотворные поборы с производителей оружия, сниженные тарифы на доставку стратегически важных металлов, чуть более высокие налоги в тех регионах, где отмечалось многочисленное скопление войск: любые меры, которые могли непосредственно или опосредованно опустошить казну имперского флота. Вокруг этого внутреннего ядра располагались несокрушимые пикеты ограничительных дебатов, в ходе которых не допускалось введение поправок и запрещались выступления обструкционистов. Свободные участки были обведены блестящими линиями разного цвета. Другие пункты законопроектов плавали беспорядочными облачками. Их движение как будто бы не имело определенной цели, но для взгляда опытного человека намерения законодателей не оставляли сомнений. Налоги с продаж и просто налоги, тарифы, закрытие доступов к привилегиям, временная приостановка выплаты обещанных сумм — то есть несомненный, неопровержимый отток экономических мощностей от дальних регионов Империи. Все было старательно сбалансировано ради того, чтобы воспрепятствовать задуманному Императором и лоялистами.

Сенатор Оксам гордилась тем, что ее сотрудники сумели сотворить такой сложнейший комплекс мероприятий меньше чем за час. Серебристая чаша предложений в центре воздушного экрана была едва видна за густым блестящим лесом всевозможных значков.

Эдикты, поступавшие из Алмазного Дворца, представляли собой удары кузнечного молота — непоправимый шаг навстречу войне. А законодательная программа, как ни сложна была ее иероглифическая схема, по-своему была столь же незатейлива — как другой кузнечный молот, занесенный для ответного удара. Причем сила удара была тщательно выверена и уравновешена — так, чтобы, ударившись об имперский молот, лишить его сил. Некоторые сенаторы из рядов Партии Секуляристов выглядели невесело — казалось, они прикидывают, что будет, если они окажутся между двумя молотами.

— Уверены ли мы в том, что нам непременно подходить к этому со столь ярко выраженной… конфронтацией? — спросил сенатор Пимир Уат и робко указал на сверкающую линию, которой был обозначен налог на транспорт. Вид у сенатора был такой, словно он смотрел на валяющийся на крыльце его дома оголенный электрический кабель, гудящий от высокого напряжения и рассыпающий искры. Сенатор Оксам ради этого совещания заранее уменьшила дозировку своего антиэмпатического лекарства, увеличив эмпатическую чувствительность. Она чувствовала, как нервность Уата наполняет зал подобно статическому электричеству, разряды которого посверкивали при каждом резком движении или неосторожно оброненном слове. Оксам была хорошо знакома эта особая разновидность волнения — специфическая паранойя профессиональных политиков. Законодательная программа, представленная на обсуждение, и была направлена на то, чтобы вызвать именно такие эмоции — волнение, из-за которого политики почувствовали себя хрупкими, уязвимыми.

— Вероятно, мы могли бы выразить нашу озабоченность в более символической форме, — предложил сенатор Верин. — Дадим всем знать о том, что столь бдительно обнаружила сенатор Оксам, и выдвинем эту тему на дебаты.

— И тем самым дадим Отцу нашему Воскрешенному возможность ответить, — добавил сенатор Уат.

Оксам повернула голову к Уату и в упор посмотрела на него своими сверхъестественно синими вастхолдскими глазами.

— Отец наш Воскрешенный не вышел к нам с символическим жестом, — возразила она. — Нас ни о чем не проинформировали, с нами никто не проконсультировался, нас даже не предупредили. Наша Империя просто-напросто шагнула к войне, наши соотечественники подвергнуты опасности, а военным предстоят большие испытания.

Заканчивая высказывание, Оксам посмотрела на третьего из присутствующих парламентариев, сенатора Ану Маре, чья откровенно секуляристская родная планета находилась в самом центре подвергавшихся опасности нападения риксов регионов. Сотрудники Аны помогли в составлении схемы. Конечно, наиболее доходные статьи родной планеты Маре не были затронуты законодательной программой Оксам.

— Верно, люди поставлены под удар, — проговорила сенатор Маре. Взгляд у нее был несколько рассеянный — как будто она слушала вспомогательную аудиосистему. — И к тому же Император действовал намеренно скрытно. — Она склонила голову к плечу, взгляд ее стал острым. — Поэтому я не согласна с предложением уважаемого Верина превратить нашу реакцию на происходящее в символический жест, обычную декларацию намерений. Думаю, такой шаг ни к чему. Всякие законопроекты символичны по своей сути — риторика, подписи, предположения, намерения, — по крайней мере до голосования.

Оксам почувствовала, как спало напряжение в зале. Уат и Верин с облегчением решили, что законопроекты в действительности не пройдут. Программа Оксам представляла собой брошенную перчатку, блеф, сигнальный огонь для остальных членов Сената. Замысел был очерчен, как зеркальное отражение намерений Императора, как обнаружение его обратной стороны, как подобие гипсового слепка. Оксам могла бы выступить с пространной речью, обнародовать результаты анализа, проведенного Найлзом, привести доказательства намерений Империи — но ее выступление не услышали бы и не заметили. А вот законопроекты, поддержанные мажоритарной партией, всегда вызывали большой интерес. Оксам давно поняла, что в умно завуалированную правду верят скорее, чем в высказанную открыто.

— Верно, — сказал Уат. — Этот билль послужит сигналом.

Верин кивнул.

— Вороньим карканьем!

Несмотря на то, что они с Маре в итоге и ожидали именно такого эффекта, Оксам немного расстроилась из-за того, что остальные сенаторы так быстро сдались. Она думала о том, что после определенных доводок законопроект мог и пройти. Но Оксам была одной из самых молодых в Сенате, и к тому же ее называли Чокнутой Сенаторшей. Лидеры секуляристской партии порой ее недооценивали.

— Итак, я могу рассчитывать на вашу поддержку? — спросила она.

Трое старых солонов переглянулись. То ли они решили переговорить друг с другом по личным каналам, то ли просто-напросто слишком хорошо друг друга знали. Как бы то ни было, за счет своей повышенной эмпатической чувствительности Нара Оксам четко определила мгновение возникновения согласия. Ее сознание словно обволокло прохладной пеленой тумана.

Первой кивнула сенатор Маре. Она взяла серебряную чашу предложений и поднесла ее к губам. Затем она передала чашу Уат, а ее верхняя губа стала красной от налипших на нее микроустройств, которые теперь старательно диагностировали ДНК, составляли слепок с зубов, слушали голос, чтобы затем переслать все собранные данные на искусственный интеллект, отвечавший в Сенате за безопасность. Эта программа отличалась жуткой параноидальностью. Через несколько секунд после того, как содержимое чаши допил Верин, схема законопроектов Оксам превратилась в обычный экран заседания фракции Партии Секуляристов.