Хороший немец – мертвый немец. Чужая война - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Градов cтр.№ 14

Гертруда Карловна проработала несколько лет в районной библиотеке, пока все не стихло, а потом вернулась в школу. Но обычной учительницей… Долгие годы она упорно тянула педагогическую лямку и была страшно обижена на всех и вся, и особенно — на своих бывших учеников, многие из которых в постперестроечные времена смогли неплохо «подняться». Одни уехали за границу и устроились в хорошие фирмы, другие организовали свое дело и разбогатели… И все забыли о своей бывшей учительнице и никак ей не помогали. Гертруда Карловна вела весьма скромный образ жизни, существовала, по сути, на один оклад. А ведь она столько сил и таланта в них вложила, столько им дала!

К счастью, не все оказались такими неблагодарными, одна бывшая ученица помогла Гертруде Карловне попасть в престижную спецшколу. И та сразу ожила, воспряла духом. Стала вывозить учеников в Германию (тех, разумеется, кто смог оплатить поездку), организовала занятия в летнем языковом лагере, в общем, занялась педагогическим бизнесом. И уже на бедность не жаловалась. Благодаря ей многие ребята из спецшколы Макса (и он сам) попали в Германию и смогли напрактиковаться в дойче.

Берлин, кстати, Максу совсем не понравился: серый, скучный город с длинными, прямыми улицами. Все слишком правильное, скучное, расчерченное по линеечке, на прусский манер. Бездушно, рационально, зато с большими удобствами для жителей и туристов. Транспорт ходил по расписанию, по электричкам можно было сверять время. Станции метро, куда попадали прямо с улицы, без всяких длинных эскалаторов, были через каждые полкилометра, а то и чаще. По аллеям красивейшего Тиргатен-парка чинно гуляли молодые дамы с колясками. Почти как в кино.

Макса очень удивил Восточный Берлин — до сих пор в нем имелись проплешины, оставшиеся от войны. Никто их почему-то не застраивал — эти обширные пустыри и провалы между домами почти в самом центре города. Кажется, столько лет уже прошло, пора бы…

В общем, Максу немецкая столица не приглянулась, и если бы не Зоосад с его забавными животными и не Кудамм со сверкающими магазинами, полными самых модных товаров, то и смотреть бы было нечего. Даже костел с настоящим орга́ном Макса не особо заинтересовал. А музыка Баха показалась печальной и унылой, одни завывания. Единственная польза от поездки в Берлин заключалась в том, что он хорошо выучил дойче и потом не знал с ним проблем до самого конца школы.

В спецшколу, кстати, его устроила мама — она мечтала, чтобы сын получил гуманитарное образование. В английскую, очень престижную, попасть не удалось — все места оказались уже занятыми, а вот в немецкую его взяли без проблем. Максимка был умен и хорошо подготовлен — в шесть лет свободно читал, легко складывал и вычитал числа до ста, знал таблицу умножения. К изучению иностранных языков он особо не стремился, его больше интересовала техника, но раз мама сказала… Отец был не против — знание иностранного языка еще никому не помешало.

Особых талантов к лингвистике у Макса не обнаружилось — так, средние способности, но он был усидчив и аккуратен, а потому всегда числился среди хорошистов и отличников. Помогло в учебе и то, что Макс с детства привык доводить дело до конца, а его исполнительность и обязательность высоко ценились в школе. Эти качества ему, кстати, досталась от отца, большого педанта и аккуратиста.

Отец был инженером-конструктором и обожал технику, особенно самолеты (работал в одном из авиационных КБ). Он мог часами объяснять Максу, как устроен лайнер, что и как в нем работает. Мама, врач-терапевт, такому общению не мешала (мальчик все-таки), но втайне надеялась, что сын после окончания школы поступит в мединститут и станет хирургом. Или, по крайней мере, врачом-терапевтом, как она сама. Продолжит, так сказать, семейную традицию…

Отец на это скептически хмыкал — у мальчика явный интерес к технике, пусть идет в авиационный! Будет конструктором, инженером, разработчиком новых систем. Да и конкурс в технический вуз намного ниже, чем в медицинский.

Макс не хотел становиться ни инженером, ни врачом, его привлекало иное — живое общение с людьми, организация и управление. Поэтому, подумав, выбрал менеджмент — престижную и модную тогда профессию. Конкурс на соответствующий факультет был большой, но Макс напрягся и поступил — причем без всякого блата. И даже без репетиторов — сам все вызубрил и сдал. Пять лет честно отсидел на студенческой скамье, считался хорошистом, вовремя сдавал все экзамены и зачеты. В конце пятого курса написал неплохую дипломную работу и наконец получил заветный документ об образовании.

И пошел устраиваться на работу. Вот тут и выяснилось, что таких, как он, менагеров, пруд пруди. Точнее — как собак нерезаных. И все с дипломами. Часто даже с более крутыми, чем у него. Максу пришлось немало побегать, прежде чем устроился на первую работу. От помощи отца и матери он принципиально отказался — сам могу.

И смог — нашел, устроился. Проработал несколько месяцев, потом понял — надо валить, глухое место, перспектив никаких. Перешел в другую фирму, но через пару месяцев опять уволился — зарплата низковата.

Так прыгал с места на место несколько лет, пока наконец не нашел нынешнюю службу — менеджера по продажам в крупной компьютерной фирме. Работа чистая, престижная и главное — хорошо оплачиваемая. Макс добился уважения коллег и понимания со стороны начальства. Со временем надеялся занять место заместителя главного или даже открыть собственное дело. А почему нет? Опыт-то у него есть, и очень немалый…

* * *

Да, вздохнул Макс, все у него было: и красавица жена, и милая дочка, и дом полная чаша. Чего еще желать? И если бы не эти часы…

А сейчас сидит он в траншее, и его обстреливают свои же, русские. Через минут десять-пятнадцать доиграют на своих «орга́нах» и пойдут в атаку. С криком «ура» и винтовками наперевес. Вот тогда ему придется открывать огонь…

Артиллерия особого вреда его взводу не доставляла, снаряды рвались далеко позади, осколки в узкие, извилистые траншеи почти не залетали, но на нервы обстрелы действовали изрядно. Особенно пронзительные, изматывающие душу завывания «сталинских орга́нов».

Макс усмехнулся: надо же, называет родные «катюши» на немецкий манер. Дожили… Прав был все-таки классик — ко всему-то подлец человек привыкает, ко всему приспосабливается. Можно, наверное, приспособиться и к этой действительности. К немецкой форме, службе в вермахте и к войне со всеми ее опасностями… К гулкому грохоту взрывов, противному дрожанию земли, острым, горячим кусочкам металла, залетающим в окопы. А также к ощущению своей полной беспомощности перед огненной стеной, неумолимо надвигающейся спереди.

Верно говорят: худшие минуты — перед атакой, они тянутся вечно. Во время обстрела Макс обычно сидел рядом с фельдфебелем Загелем и курил. Неунывающий, разговорчивый Курт скрашивал ожидание своими байками. Его анекдоты и простые, незамысловатые шутки-прибаутки очень помогали расслабиться и на время забыть о предстоящем бое.

— Подходят как-то к фельдфебелю два солдата, — травил очередной анекдот Курт, — просятся в отпуск. Жениться, значит. Но один хочет уехать на две недели, а другой — на целый месяц. «Почему просишь на две недели больше?» — спрашивает фельдфебель у второго. «А мне еще найти невесту надо!» — отвечает тот.