Ё - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Лукин cтр.№ 64

Вдобавок при каждом новом перечитывании дантовского «Инферно» всё яснее становилось, что ад — это тот же ГУЛАГ. Только вечный.

Поделился открытием с Белкой, но было поздно. К фантастике она охладела, а потом ещё ударилась в религию. «Ахерон» стал для неё символом дьявольского искушения. Особенно доставалось мне за апостола Петра, которого я, кстати, ненавидел с младых ногтей — за тройное отречение. Видимо, полагал по наивности, что уж сам-то бы я ни за что не отрёкся.

Дальше — больше. В 1994-м году баптисты, к которым пыталась примкнуть Белка, молились всей общиной, прося Всевышнего, чтобы Он не дал мне дописать двух последних глав. Всевышний их не послушал — и точка в повести была поставлена.

— Хорошо, — сказала Белка, — Публикуй. Но чтобы моего имени там не было. Ты это писал один.

15 мая 1996-го года я вернулся из Питера с «Бронзовой улиткой» и «Интерпрессконом», полученными за «Ахерон». Как раз к похоронам. Белка умерла за день до моего приезда.

«РАЗБОЙНИЧЬЯ ЗЛАЯ ЛУНА»

До сих пор не знаю, благодарить ли мне тогдашнее моё издательство или же ненавидеть. Первый раз в жизни я взял аванс под ещё не написанную книгу. Подрядился сдать рукопись в течение полугода. Но о какой писанине могла идти речь после Белкиной смерти? Вдобавок чуть ли не на следующий день после сороковин провалился пьяный в траншею и расплющил левый голеностоп. Месяц на растяжке, потом загипсовали и отправили домой.

Связался с издательством. Ответ их меня добил: никаких отсрочек. Книга должна быть сдана через три месяца.

Нет, кто бы спорил, сама по себе прикованность к койке весьма способствует творческому, процессу. Тем более что мир был давно уже придуман: бесконечные пустыни, легенды о каком-то там море, отсутствие крупных копытных, колёсные парусники. Да и поведение героя представлялось более или менее ясно: он пытается лечь на дно, а жизнь не даёт ему этого сделать.

Да, но язык! Имена, названия населённых пунктов, государств — откуда всё это взять? Если работать серьёзно, то надо засесть в библиотеке (об интернете тогда ещё понятия не имели) или же раздобыть словарь какого-нибудь экзотического наречия и на его основе смоделировать говор моих кочевников.

Какая, к чёрту, библиотека! Я до кухни-то еле добирался.

Диван. Над диваном — книжные полки. На полках — книги моих друзей. С автографами.

И я первый и, надеюсь, последний раз в жизни решился на безобразную авантюру: стал использовать в качестве названий стыки слов с книжных корешков. Думаете, кто такой бунтовщик Айча? Это Николай Чадович. А Рийбра? Это Юрий Брайдер. А кочующее озеро Хаилве? Михаил Веллер.

Не делайте так.

Хотя, честно сказать, язык вышел довольно правдоподобным. В нём начали мерещиться корни и суффиксы. Ну, понятно: многие имена оканчиваются весьма похоже.

Всё-таки, наверное, издательство поступило правильно, взяв меня в ежовые рукавицы. Иначе бы просто пропал.

«ДЕЛО ПРОШЛОЕ»

Вранье, оперенное правдой. Я не доверяю средствам массовой информации. Когда на них ссылаются, обычно говорю: «Я и сам такое могу придумать». А поскольку эту мою фразу обычно расценивали, как хвастовство, я однажды решил себе доказать, что и впрямь могу произвести на свет мистификацию, достоверную во всех отношениях.

Факты, приведённые в рассказе «Дело прошлое», действительно имели место быть. Кроме одного. Меня никто никогда не вызывал в КГБ. Удивительно: многие наши друзья признавались задним числом, что их туда приглашали, и не однажды, расспрашивали про нас с Белкой, какие-то рукописи предъявляли. А вот нас самих не тронули ни разу. Как-то даже обидно.

Почему меня, согласно рассказу, расспрашивали именно о котах? Во-первых, не помню периода, чтобы в дому не было кота или кошки. И стоило гостю выказать к ним неприязнь, как следовала немедленная кара. Кто-нибудь из нас ронял задумчиво: «Если верить статистике, все диссиденты ненавидят собак, а все сталинисты — кошек».

Что тут начиналось!

— Ну я, например, терпеть не могу кошек…

— Значит, сталинист.

— Это почему же я сталинист?!

— Раз кошек не любишь — сталинист.

— Я не сталинист!!!

— Как же не сталинист, если кошек не любишь?

Бывало, что и до белого каления доводили… Так о чём же ещё, скажите, мог говорить со мной майор КГБ, как не о кошках?

«ПРИСНИВШИЙСЯ»

Этот ночной кошмар явился мне в детстве. Причём дважды, хотя и по-разному. Действительно, вставал из сундука жилистый синеватый покойник и, слепо оглядевшись, уходил в незастеклённое окно. А мы вдвоём с каким-то незнакомцем, вжавшись спинами в каменные стены, ждали его возвращения. До утра.

Удивительный случай: на следующую ночь сон повторился, но уже не в первом, а в третьем лице. Чувствуя себя в полной безопасности, я до самого пробуждения с любопытством наблюдал со стороны за насмерть перепуганным самим собою, знающим, что мертвец непременно вернется.

Ужастиков я писать не могу. Хоррор в моём исполнении обязательно обернётся зубоскальством. Но один-то раз попробовать можно? Сменил по некоторым причинам пол мертвецу — и приступил. Не получилось. Бросил. И так несколько раз подряд в течение добрых полутора лет. Наконец додумался поменять местами спящего с приснившимся и кое-как рассказик этот домучил.

«В СТРАНЕ ЗАХОДЯЩЕГО СОЛНЦА»

Для начала придумал существ, которые к работе относятся, как к сексу, а к сексу — как к тяжёлой ненавистной работе. Согласно черновому замыслу, действие должно было разворачиваться бог знает где: то ли в тридесятом царстве, то ли на другой планете. Выяснилось однако, что и то и другое — лишняя сущность. Зачем привлекать на помощь иной мир, когда то же самое прекрасно вписывается в нашу с Вами жизнь?

Ей-богу, пиши мы вдвоём с Белкой, поступили бы точно также.

В итоге я изобразил секс в виде утомительной медицинской процедуры, зато обстругивание дощечки представил в самых сладострастных тонах. По этому поводу забавный у меня вышел разговор по телефону с редактором журнала.

Он: Как хочешь, а порнографическую сцену надо смягчить.

Я (без тени юмора): Ты про первую сцену или про вторую?

Он (в ужасе): Ка-кую вторую?!

Складывался рассказ легко, подчас меня самого удивляло то, с какой лёгкостью трудоголики занимают нишу алкоголиков, банка с олифой заменяет бутылку самогона и т. д. Зато над финалом пришлось поломать голову. По замыслу рассказ кончался обстругиванием дощечки (порнуха № 2). Блёклая концовка — сам чувствовал. Помогли первые читатели. Намекнули, что слишком рьяно бороться с трудоголиками — тоже трудоголизм.

Оставалось только, как говорят драчливые маляры, нанести последний удар кистью.

«ТРУЖЕНИКИ ЗАЗЕРКАЛЬЯ»