Вавилонские сестры и другие постчеловеки - читать онлайн книгу. Автор: Пол Ди Филиппо, Брюс Стерлинг cтр.№ 16

Наконец настало время. Все признаки указывали на то, что ослабленный носитель доживает последние дни.

Каждый член колонии выбрал себе по макрофагу – их было великое множество, однако в последние дни силы макрофагов были уже значительно подорваны. Казалось, будто прожорливые гиганты выбросили химический флаг капитуляции. И теперь этот бывший враг станет для новолюдей средством эвакуации.

По одному приблизившись к макрофагам, новолюди позволили ослабевшим хищникам проглотить себя. Только теперь в этом не было ничего страшного. Секрет, выделяемый кожей новолюдей, отменял пищеварительный сигнал макрофага. Такова ирония судьбы – кровожадный хищник превратился в защитную капсулу, своего рода кораблик для космических странствий. Один за другим на пол опустились десятки, сотни, а затем и тысячи пузырьков. Находившиеся внутри них новолюди, вдохнув измененную цитоплазму, постепенно погружались в забытье.

3-Персик и 6-Лакрица постояли минуту-другую, наблюдая за тем, как их собратья по разуму исчезают в защитных капсулах, после чего и сами последовали их примеру.

– Какие это были прекрасные годы! – произнесла 3-Персик.

– Самые лучшие годы в нашей жизни.

– Каких прекрасных детей мы вырастили!

– А какие чудесные песни пели!

– А математические упражнения!

– А секс! Просто чудо!

– Как всегда.

Вокруг царила тишина – если не считать еле слышных слов прощания.

– Ты для меня одна-единственная, – наконец произнес 6-Лакрица.

– А ты для меня. Скорее бы мы снова оказались вместе!

6-Лакрица, более сдержанный в проявлении чувств, нежели его подруга, ничего не ответил, а лишь пожал ей руку.

И они шагнули навстречу своим макрофагам и вскоре уже были внутри защитных капсул.

Прошло всего чуть больше часа – так хорошо новолюди рассчитали момент эвакуации.

Носитель взорвался в полном молчании. Внутреннее давление разнесло в клочья его защитные покровы – завершающий момент процесса, начало которому было положено несколько новочеловеческих рождений назад, когда космические странники пробурили в коже носителя отверстия, чтобы внедриться в его тело. Со стороны могло показаться, будто лопнул огромный стручок, и из него вырвался наружу фонтан семян.

Пузырьки разлетелись во все стороны.

Некоторые взяли курс на Солнце. Другие, по всей видимости, в скором времени столкнутся с Луной или сгорят в верхних слоях земной атмосферы. Выживание каждой особи было делом случая – погруженные в сон, новолюди были лишены возможности маневрирования.

3-Персик и 6-Лакрица затерялись в гуще себе подобных. За мгновение до взрыва их капсулы лежали бок о бок. Возможно, они останутся рядом и во время долгих космических странствий. А может, и нет.

Но все равно многие выживут и дадут жизнь потомству.

И все повторится снова...

И снова...

И снова...

Перевод: М. Клеветенко, 2006.

Сколько световых лет до Вавилона?

Вопрос этот вряд ли застанет врасплох Охранителей – меня же скорее всего он поставит в тупик. Вот он, типичный образчик мыслей Охранителей, столь чуждый мне! Не важно, сколько унылых лет я провел среди них (разумеется, в нейтральных мирах), все равно я не готов к ответу. Впрочем, разве сами Охранители готовы смириться с моими простейшими телесными приспособлениями вроде спинной пластины, которой я обязан столь многим?

Только тот, кто разделяет старые идеи Истинной родины, станет выспрашивать о расстоянии до Вавилона, измеряемом в световых годах, вместо того, чтобы просто узнать его относительные координаты. А что уж говорить о том отвращении, которое Охранители испытывают к моим телесным трансформациям, тогда как сами не видят ничего зазорного в обыкновении разгуливать, скрыв тело искусственным туманом, да так, что видна только голова...

Однако то, что я практикую определенную изощренность поведения и не чураюсь телесных трансформаций, принятых среди Сотрапезников, вовсе не означает, что я состою в жестокой оппозиции Охранителям. Подобный однобокий двухвалентный подход свойственен именно их миру и уж мне-то точно не подходит.

Хоть мы и охраняем наш образ мыслей с одинаковым рвением, но мыслим разно.

Итак, глядя в лицо своему гипотетическому собеседнику-Охранителю (не важно, на какой планете или луне, корабле или космической станции, под каким солнцем – зеленым, синим, красным или белым – он пребывает), я заявляю: ваш вопрос меня нисколько не раздражает. Я ценю, что вы настолько раскованны и приветливы, что согласились открыть мне свой суровый лик. (Хотел бы я, как бы я хотел, чтобы другой человек в ином пространстве и времени некогда оказался столь же ко мне расположен!) Я с удовольствием поболтаю с вами о Вавилоне.

Наверное, моему собирательному собеседнику доводилось слышать старинный детский стишок о Вавилоне? Охранители всегда носятся с подобными вещами, а мне будет с чего начать свой рассказ. (Когда-то при помощи ТИПа я извлек этот стишок и теперь могу прочесть его вам.)

Сколько миль до Вавилона?

Миль этак пятьдесят.

Туда успею я к утру?

Еще придешь назад.

Коль ночью поживей идти,

И не считать ворон,

Куда угодно попадешь,

Не то что в Вавилон. [3]

Вавилон. Как и любое место в бесконечной вселенной, Вавилон лежит в пределах досягаемости Гейзенбергова перемещения, поэтому, образно говоря, вы вполне сможете успеть к утру. Когда же вы окажетесь на месте, лучше бы вам двигаться живее и соображать быстрее, как некогда пришлось мне.

Что же до возвращения назад...

Уж если вы врастете в Вавилон так глубоко, как я и прочие, подобные мне, вам уже никогда не вернуться.

Впрочем, вы всегда сможете поступить в согласии с обычаем нашего времени, то есть попросту сбежать.

Сбежать-то вы успеете всегда.

* * *

Ночь пала словно молот.

На самом деле, если вам хоть что-нибудь известно о Вавилоне (что неудивительно), вы сразу же уличите меня во лжи.

На самом деле происходит следующее: по завершении запрограммированного дневного цикла Вавилон просто выключает световые полосы в громадной прозрачной раковине, которая закрывает город.

Тогда какого черта я начинаю свой рассказ такой странной фразой? Просто по мне нет ничего скучнее точности и правдоподобия.

Конечно, лучше бы я сказал, что ночь звала. Но раз уж некоторые вавилоняне, родившиеся, подобно мне, далеко от Вавилона, ощущают наступление ночи именно так, я сохраню это вступление.