Кетополис. Книга 1. Киты и броненосцы - читать онлайн книгу. Автор: Грэй Ф. Грин cтр.№ 120

Полина Каннигем…Перл Уизли

Скрюченная Рука…Свен Ларсен

Шарль Горбун…Борис Лукашин

Джеральд Чамберс…Дуглас Йен

Синемастудия «ОКЕАН»

— О святой пророк Иона, — еле шевельнул губами Петар. — За что, Боже?

Когда раздался всплеск и хриплый крик, молодой священник не сумел не повернуть головы. И теперь стоял, словно громом небесным ударенный, глядя в серую глубь канала.

Там, в холодной воде, зябко морщившейся под порывами ветра, тонул человек. Беспорядочно бил руками, и каждый всплеск заново окатывал душу Петара стылым ужасом. Крики начали переходить в бульканье, к парапету сбегались зеваки, толкая один другого — а священник все стоял, чуть слышно шепча молитвы, похожие на проклятия.

Обычно он не жалел времени, чтобы дойти от дома до кафедрального собора Ионы-пророка, где служил, по самой длинной дороге. На этом терялось четверть часа, ведь собор и квартира Петара в обычном шестиэтажном доме, где он жил вместе со старушкой матерью, лежали на одной прямой — по бульвару Честертона Брауна.

Бульвар Честертона Брауна соединял культурный центр города с кварталами буржуа. Вечерами здесь неспешно гуляли дамочки со сложной конструкции зонтами — об руку друг с дружкой или с усатыми кавалерами; ездили, задорно поглядывая по сторонам, спортивные барышни на высоких велосипедах — блестели мельканьем спиц в колесах и круглыми коленками из-под юбок малоприличной длины; звуки велосипедных клаксонов передразнивали дети, грязные стайки которых пока что не искали классовых различий. А по утрам под вязами, цеплявшимися за клочья тумана суковатыми ветвями, спешили по своим конторам невыспавшиеся клерки.

И священники. Конечно же здесь ходили священники и послушники ордена ионитов. Задолго до того, как большой колокол начинал длинно и гулко отбивать приглашение жителям Кетополиса к мессе, во влажной серости городского утра начинали мелькать глянцево-черные, отдающие в синеву, сутаны ионитов. Служители ордена стекались к громадине кафедрального собора, который поглощал их, словно кашалот рыбную мелочь. Иные старушки состязались, сколько каждая соберет благословений, пока дойдет по бульвару Честертона Брауна от дома до собора.

Только Петар предпочитал, выйдя из парадного, свернуть меж домов и лишние пятнадцать минут пройти по узким улочкам, оскальзываясь на замусоренных мостовых. Потом еще шагать по параллельной бульвару Газолиновой улице, где даже ночью не стихало движение: пронзительно звенели трамваи, пыхтели дилижансы, сердитые таксисты второпях заезжали на прогулочную часть и поддавали вонючего пару в лица обозленных пешеходов. Потом опять сворачивал во дворы, чтобы войти на подворье собора через задние воротца, со стороны хозяйственных помещений и семинарии…

Нет, молодой священник не находил в длинной дороге ничего привлекательного — кроме того, что Газолиновая улица была далеко от открытой воды. А тихий бульвар Честертона Брауна шел вдоль канала.

В канале плескалась вода. Та самая холодная вода, в мрачную глубину которой пятнадцать лет назад ушли отец Петара и двое его старших братьев. Большая Бойня не пощадила их судна.

От дружной семьи, которая со временем обещала разрастись, остались лишь десятилетний Петар с немолодой уже матерью Маршей да братом матери — Томашем. На этом семья и закончилась: Томаш уже тогда был викарием кафедрального собора, а Петар решил пойти по дядюшкиным стопам.

Не только из-за матери, но и чтобы не плодить детей на поживу воде. И хоть как-то защищать тех, кто отправляется во власть воды, не понимая всей ее опасности.

Вокруг говорили: виноваты киты. Киты-убийцы, все дело в китах. Петар молчал, но знал: нет, не в китах дело, они просто приспособились к жизни в воде. Вода стремится завладеть всем, и воде безразлично, если живое при этом становится мертвым. Он понял это в минуты, которые изменили прежнее течение жизни.

Тогда из кухни, где мать мыла после обеда посуду, послышался звон и грохот, тут же перекрытый страшным воплем. Этим воплем Петара взметнуло с кровати, куда мальчик прилег отдохнуть. До кухни он донесся в несколько прыжков, вопль оборвался вместе с его появлением на пороге.

Мать сидела на полу, среди осколков посуды. Рядом лежала металлическая раковина, выдранная из стены вместе с креплениями. Из сорванного крана на плечи матери хлестала вода, насквозь мокрая одежда облепила женское тело неопрятным саваном. Темно-русая голова оставалась сухой, неподвижные глаза смотрели в никуда.

— Мама… — прошептал Петар.

— Они утонули, сынок, — шевельнулись губы Марши. — Они. Все. Утонули…

Покачнувшись, мать упала вниз лицом в расплывшуюся по полу лужу.

Официальное извещение о смерти семья получила только через три дня. Но Петар секунды не сомневался, что мать знает, о чем говорит.

С тех самых пор Петару достаточно было лишь поглядеть на открытую воду, чтобы накатили воспоминания. Как он тащит с кухни мать — бесчувственную, мокрую и тяжелую, словно утопленница, а под ногами плещется вода и посудные черепки хрустят, будто косточки мертвецов. Вода все рвется из крана с шумом, который кажется мальчику похожим на злобный хохот, и в голову вливается осознание, что отца и братьев больше нет. Вода взяла их себе, и теперь они мертвы.

От этих мыслей Петар застывал истуканом. Глядел в воду, и ему казалось, что оттуда просвечивают лица мертвецов — жалобные, пугающие, требующие. Манящие к себе. От невозможности отвести или хоть зажмурить глаза на лбу выступал холодный пот. И если некому было увлечь Петара в сторону, то через несколько минут он терял сознание.

В ордене ионитов об этом знали многие. Страх открытой воды мешал Петару выполнить главное предназначение ионита: в день Большой Бойни отправиться на корабле в море, чтобы слово Божье помогало сражаться с китами.

Гибель китов в Большую Бойню означает, что день, когда огромная волна затопит Кетополис, отодвигается. Петар понимал, что любой младший ионит на корабле может сделать больше для спасения Кето, чем он в храме. Да, молодой священник был старателен в постижении и передаче другим слова Божьего и усерден в служении Ему, так что благодаря этому — да еще, нельзя не признать, дядюшкиной протекции — Петар был рукоположен в диаконы. Сослужил не только дядюшке Томашу, но порой и самому епископу, мог читать проповеди и исповедовать. Но без участия в Большой Бойне дальнейшая карьера в ордене была невозможной.

— Обидно мне за нас, племянник, Иона тебя забери! — вздыхал иной раз по-родственному дядюшка, и квадратный его подбородок с ямочкой посередине подрагивал с укором. Обидно, соглашался Петар. Но даже ходить ежедневно мимо канала было выше его сил.

Сегодня пришлось…

— Сынок, завтрак готов! — Сколько Петар себя помнил, мать всегда будила его этой фразой.

— Мама, мне на утреннюю мессу, позавтракаю после, в трапезной, — этот ответ оставался неизменным последние лет восемь. Мать кротко кивнула и вышла из комнаты. Петар, одеваясь, уловил идущий из кухни запах и страдальчески поморщился.