Чудо и чудовище - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Резанова cтр.№ 72

Между придворными, окружавшими кресло царицы, прошел шепоток. Давно уже имя главного врага Зимрана не произносилось в этом зале открыто. Но Далла оставалась невозмутима.

– Вот что я узнал, – продолжал Дипивара, – В прошлом году в Шамгари перебежал некий зимранский священнослужитель, именующий себя Булисом. Объявившись в Шошане, этот Булис утверждал, что причастен к гибели царя Ксуфа, даже едва ли не является ее виновником, и на этом сновании рассчитывает на покровительство царя Гидарна. Взамен же он предлагал открыть тайны, выведанные им у государя Ксуфа и знатны людей Зимрана.

Шепот сменился напряженным молчанием.

– Так Гидарн прислал тебя сюда, дабы сообщить об этом? – леденящим голосом осведомилась Далла.

Дипивара отступил, и словно по уговору вперед шагнули двое сопровождающих его слуг. Они тащили плетеную корзину. В таких купцы обычно приносили подарки правителям. Корзина была закрыта крышкой. Один из слуг эту корзину поднял, а другой вынул, к всеобщему удивлению, завязанный бурдюк. Развязал и вытряхнул содержимое бурдюка на пол.

Тут уж не шепот раздался, и не ропот, а вскрик. Далла недоуменно моргнула. Она не поняла вначале, что покатилось по мраморным плитам… такое темное, безобразное…

Это была голова Булиса. Набальзамированная и высохшая. Однако лицо пророка Кемоша можно было узнать.

– Государь Гидарн не любит предателей, и не терпит их при себе, – сказал Дипивара. – Этот подарок он посылает царице Зимрана в знак добрых намерений и установления дружбы.

Далла ответила не сразу. Первым ее побуждением было воскликнуть: "Да, конечно!" Но оглядевшись, она увидела, как нахмурились знатные зимранцы, как они кидают на нее подозрительные взгляды. О, если бы здесь был Криос, чтобы принять ответственность на себя! Но как раз сегодня его не было в столице. А взгляд Рамессу, стоявшего по левую руку от Даллы, был достаточно красноречив: ни в коем случае! Оскорбить могущественного Гидарна было бы глупо и опасно. Но еще опаснее признать, что предложение Гидарна ей по душе. Этим она оттолкнет от себя всю воинскую знать Зимрана. А власть Даллы не настолько прочна, чтобы этим пренебрегать.

– Благодарю тебя купец, что ты исполнил столь неприятное поручение, – наконец произнесла она. – Но в Зимране слишком многие женщины по вине шамгарийцев стали вдовами, а дети – сиротами, чтобы я поверила в дружбу Гидарна. И если бы ты был шамгарийцем, не ушел бы отсюда живым. Тебя, как человека чужого и подневольного, я отпущу, но не жди от меня милости. Уезжай из Зимрана и будь доволен, что цел. А падаль, – она указала на голову Булиса, пусть бросят туда, где падали и место – на свалку.

Последние слова царицы вызвали шумное одобрение. Сам Ксуф не сумел бы выразиться лучше. Но Далла надеялась, что купец понял то, что она хотела сказать, и, вернувшись в Шамгари, сумеет объяснить все Гидарну. Было у нее предчувствие – что так все и случится.

Это был самый лучший вечер за последнее время. Далла велела служанкам покинуть ее, чтоб в одиночестве наслаждаться местью. Голова Булиса уже на свалке, и, наверное, ее клюют вороны… или терзают бродячие псы… И никто в Зимране, даже жрецы Кемош-Ларана, не осудит Даллу. Известие о том, что Булис перебежал в Шамгари означало, что Булис предал не только своего царя, но и своего бога, а потому для него мало самой лютой казни. Как замечательно поступил Гидарн, прислав ей этот подарок! Если бы он оказался здесь, Далла знала, как его отблагодарить. Ведь Ксуф всегда завидовал не только военным победам царя Шамгари, но и его гарему. Но Гидарна здесь не было, и это тоже замечательно. Далла свободна от всех обязательств. Ее враги мертвы, Регем и Катан отомщены полностью, это даже больше того, что она могла просить у Мелиты..

Давно уже ей не было так хорошо. Настолько, что она вышла на середину покоев, и, подняв руки, закружилась в танце, напевая:

Мой возлюбленный видит в саду румяное яблоко.

Что за сладкое яблоко! Но его стерегут сторожа…

Старинная маонская песенка, которую она вспомнила наутро после свадьбы с Ксуфом. Потом ей казалось, что она уже никогда не будет петь.

Я сторожей обману и сад открою для милого.

Сладкое яблоко в руки ему упадет…

Она пела негромко, но все равно не сразу услышала стон и стук падения чего-то тяжелого. Или стон раздался позже? Далла остановилась. На женской половине не было никого, кроме нее, Берои и Пигрета. Кто мог здесь стонать? Ее сердце сжалось от ужаса. А может, послышалось? Воины Бихри охраняли входы и выходы, посторонний не мог сюда войти.

Стон повторился. Преодолевая страх, Далла на цыпочках подкралась к колонне, прильнула к ней, и, вытягивая шею, постаралась заглянуть туда, откуда слышался этот неприятный уху звук. И увидела Берою, лежащую на полу.

Забыв о недавних страхах, царица метнулась к няньке, опустилась рядом с ней на колени. Бероя была жива, но дышала с трудом, из открытого ее рта текла слюна, а из глаз слезы.

Бероя отказывалась покориться старости и старческим недугам. Но они все же сразили ее, подобно хитрому убийце, что долго ждет своего часа и единым ударом сбивает с ног.

Бероя болела несколько недель, и они показались Далле вечностью. Она самолично ухаживала за нянькой, сидела у ее постели, поила отварами, которые составлял лекарь из Дельты, отирала губкой лоб и губы, и лишь изредка позволяла сменить себя Удме, черной невольнице, приобретенной Рамессу четыре месяца назад. Придворные не удивлялись этому, ибо знали, как сильно царица привязана к старухе. Лишь некоторые женщины в пересудах своих замечали, что царица уделяет старухе больше внимания, чем сыну. Но женщины всегда найдут повод посплетничать.

Однако в действительности не только привязанность двигала Даллой. Сильнейшей причиной был страх. Царице было бы горько потерять Берою, служившую ей опорой в самые тяжелые годы. Но она бы выдержала это испытание. Бероя бредила в болезни, вот в чем дело. А она знала о царице такое, что собственные придворные, прознав об этом, предали бы ее мучительной и позорной смерти. Вот почему Далла никого не допускала к постели, кроме Удмы, почти не говорившей по-нирски, и преданной госпоже, как собака.

Бероя часами лежала без сознания, и казалось, демон смерти уже пьет ее душу, но потом начинала бормотать какую-то невнятицу, временами переходя на язык Гаргифы, неизвестный Далле, И, обращаясь к воспитаннице, называла ее чужими именами. А когда к ней возвращалась память, шептала молитвы Мелите-Белите-Баалат, и плакала. Никогда прежде Далла не видела, чтоб твердокаменная Бероя плакала, даже представить не могла, что нянька это умеет. Но еще меньше Далла могла представить, что когда-либо будет желать ей смерти – своей всегдашней защитнице, помощнице и спасительнице. А сейчас она желала, чтоб Бероя поскорей умерла, и не для того, чтобы избавить ее от мучений. Ни в бреду, ни в памяти Бероя не обмолвилась об убийстве Ксуфа, и о том, от кого был рожден нынешний царь. Но разве Далла могла быть уверена, что так будет до конца? Так пусть конец настанет поскорее!