Чудо и чудовище - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Резанова cтр.№ 31

Ксуф повернулся к Далле, победоносно улыбнулся, хотя вряд ли мог видеть, как она напугана, из-за покрывала, скрывавшего ее лицо. Его же собственное лицо… Далла не вглядывалась в него внимательно при двух прежних встречах, и успела подзабыть, как выглядит Ксуф. Помнила лишь, что он ей не понравился.

Он не был уродлив. Даже и особенно некрасивым нельзя было его назвать. Встречаются люди с гораздо более отталкивающей внешностью.

Крупное, мясистое, под стать фигуре лицо, покрытое красноватым загаром. Прямой нос с утолщением на конце. Водянисто-серые глаза, утопленные между выцветшими ресницами и набрякшими веками. Выпяченные губы, крепкие зубы, способные перемолоть берцовую кость. На голове – царская диадема. Точно – бывает хуже. Но было в нем нечто, внушавшее Далле непреодолимый ужас.

Ксуф не дотронулся до нее и даже не подошел. Деликатность тут была не при чем – так полагалось. Они должны были войти в храм в разные двери и встретиться уже внутри.

Спутники Даллы, подтолкнув, повлекли ее по лестнице. Она переставляла ноги, не сопротивляясь. Подол длинного платья волочился по ступеням.

В храме пылало множество светильников, и свет их отражался в золоте, полированном камне и горном хрустале, а также в пластинках слюды, которые так часто служили в Зимране для украшения дворцов и святилищ. Так что внутри глаза слепило не меньше, чем снаружи. Посреди этого сияния возвышалась статуя Мелиты. Далла устремила взгляд к своей божественной покровительнице, ища утешения. Напрасно.

Зимранская Мелита была гораздо старше своей сестры в Маоне, и в ней не было привычных Далле изящества и прелести. Изваяние представляло богиню сидящей. На ней была широкая длинная юбка. Выше пояса она была обнажена. Высокую прическу венчали изогнутые коровьи рога – так иногда изображали Никкаль. Зимранская Мелита переняла этот атрибут Госпожи Луны, который нынешние ваятели, почитавшие Мелиту, избегали повторять. У богини были пышные шарообразные груди и широкие бедра. Руки ее покоились на коленях. Статуя была довольно грубой работы, и раскрашена яркими, резкими красками, что производило несколько пугающее впечатление. И она была такой большой, что не сразу замечались две человеческие фигурки у ее подножия. Спинки кресел, в которых они сидели, не доставали до каменных колен богини.

Спутники Даллы отпустили ее, и она медленно пошла к верховной жрице и жрецу Мелиты.

В каждом городе, где почиталась Мелита, верховная жрица храма была самой заметной фигурой культа. Без ее участия нельзя было провести ни одного важного обряда или жертвоприношения. Жрец был гораздо менее на виду, о нем редко говорили в городе, однако он ведал казной храма и прочими материальными вопросами, которые не должны были отвлекать его соратницу от служения. Далле полагалось знать это еще по Маону, но она исполняла свой религиозный долг, не задумываясь об его основах.

Жрица никогда не могла быть слишком юной – для того, чтобы достичь этого ранга, требовалось пройти определенный период ученичества. и три степени посвящения. Но она не должна быть и чересчур старой для того, чтобы исполнять обряд священного брака. Поэтому верховная жрица была, как правило, не моложе двадцати пяти лет и не старше сорока пяти. Потом она отправлялась в отставку, "ткать покровы для богини" (кстати, в прежние времена это была не метафора). Случай в Маоне, во младенчестве Даллы, когда жрица оказалась глубокой старухой, был исключением, следствием небрежности, с которой в те года на родине Даллы относились к культу Мелиты. Что касается возраста жреца, то здесь об ограничениях не было слышно.

Священнослужители встали навстречу Далле, и она увидела, что верховная жрица Фратагуна как нельзя более соответствует своему сану: это была высокая, стройная, очень красивая женщина, синеглазая, с темно-русыми волосами, лет тридцати пяти. Ее можно было счесть и моложе, если бы не предательские морщинки у глаз и в углах рта. Драгоценностей и золота на ней было меньше, чем на Далле – только спиралевидные браслеты на обнаженных руках, и такой же формы серьги. Однако плащ, накинутый поверх жреческого платья, был покрыт таким дорогим шитьем, что мог сравниться с брачным нарядом царицы.

Столь же дорогой плащ был и на плечах жреца. А сам жрец удивил бы Даллу, если бы в этот миг она сохраняла способность удивляться. Да, о возрастных ограничениях для жреца ничего не было слышно, но само собой подразумевалось, что тот должен быть мужчиной. А рядом с Фратагуной стоял скорее мальчик. Он показался Далле ровесником ее племянника Бихри. Только был более тонким и хрупким, чем Бихри, с нежным, почти девическим лицом и большими карими глазами.

Фратагуна шагнула вперед, обняла Даллу и троекратно расцеловала – в обе щеки и в лоб. Ее губы были сухими и горячими. Затем взяла Даллу за правую руку и осторожно развернула так, что Далла оказалась между ней и юным жрецом.

Потом прогретый воздух храма словно бы дрогнул от множества голосов. Когда Далла шла к алтарю, она не замечала, что в зале, кроме тех, кого она видела у подножия статуи, находятся еще люди. Теперь они выступили разом – из-за колонн, из-за статуи, из-за жертвенников. Младшие жрицы, танцовщицы и певицы Мелиты. И все они слаженно грянули свадебный гимн.

Из бокового придела вышел Ксуф со свитой.

Девы Мелиты призваны были услаждать мужчин, но сама Мелита была богиней женщин, и внимала только их призывам. Если мужчина хотел получить что-либо от Мелиты, он обязан был обратиться к посредничеству жрицы. Его собственная жертва не была бы принята. Доброхотное даяние, коим куплено посредничество – другое дело.

Все это имело непосредственное отношение к тому, что должно было произойти сейчас. Каждая красивая женщина принадлежала Мелите – или так считалось. Но относительно Даллы, любимицы богини, отмеченной ее чудесным прикосновением, никаких сомнений быть не могло. И тот, кто собирался взять ее в жены, получал ее из рук жрицы, заплатив ей выкуп. В этом и состоял свадебный обряд, Далла уже проходила через него больше пяти лет назад, но странно – он ничуть ей не запомнился, как будто являлся мелкой формальностью в сравнении с веселым праздником и щедрым пиршеством, устроенным во дворце князем Тахашем. И сейчас Далла воспринимала все словно впервые.

Вслед за Ксуфом шествовали его придворные. Некоторых Далла смутно узнавала – она видела их в тот злосчастный день, когда они посетили дом Иорама. А Криоса, стоявшего ближайшим к царю, она и хотела бы – не могла забыть. Однако были и те, кого она видела впервые. Один из них, плешивый, но, в отличие от Рамессу, обладавший негустой бородой, держал в руках большое серебряное блюдо, заполненное до краев золотыми женскими украшениями, наподобие тех, что украшали наряд Даллы. В чем ином, а в скупости Ксуфа нельзя было обвинить. За его спиной стоял человек, который не принадлежал к числу придворных, но лицо его было Далле смутно знакомо.

Хор оборвал пение. Далла почувствовала, что Фратагуна отпустила ее руку.

– Желаешь ли ты, государь, принять эту женщину в законные жены? – звучным голосом спросила жрица.

Ксуф, ухмыльнувшись, огладил бороду.