Драконы Вавилона - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Суэнвик cтр.№ 48

— Почему это?

— Они слепые, — сказал Вилл. — А теперь — стихни.

Через какое-то время звяканье прекратилось, что означало, что скоро появятся лошади. Еще какое-то время спустя Вилл почти уверенно решил, что слышит что-то похожее на шум далекого дождя. Это был не столько даже звук, сколько желание его услышать. И все же он был. Возможно.

— Не бери переднего коня, — посоветовал призрачный голос.

— Почему не брать? — спросил Вилл так же беззвучно. — Ведь, конечно же, вожак самый быстрый, а потому самый ценный.

— Ничего подобного. Быстрый — это наверное, но при этом зеленый, неопытный. Лошади поумнее держатся позади, позволяя молодым жеребцам, их героям, брать на себя и лидерство, и все связанные с ним риски. Они легко заменимы. Если хочешь добыть Царь-кобылицу, она держится где-то в середине табуна. Она и самая быстрая, и самая умная, не оскальзывается на влажных поверхностях, осторожна на сухих и всегда настороже, даже тогда, когда опасности вроде и нет.

В глубине туннеля расцвело едва заметное сияние, так светится изнутри океан в глухую безлунную ночь. И еще еле слышный звук, словно где-то вдали дышали полной грудью десятки животных.

— Идут, — прошептал Оборванец.

И наконец появились бледные, как морская пена, лошади. Среди них, ничуть от них не отставая, носились едва различимые тени. Это был лошадиный народ, старые хайнты, голые, в чем мать родила. Они ощущались даже на расстоянии, потому что вместе с ними волною катился страх. Они не умели растить урожай, не умели строить и разводить огонь, однако с ними все еще пребывали древние силы, они умели порождать ужас и использовать его как оружие. Этим ужасом они пасли своих лошадей. С помощью этого ужаса они сражались, бросая на врагов мощные тела животных.

— О беби, — простонала Дженни Танцышманцы. — Я непременно раздобуду молодого жеребца. Я обовью его ногами и никогда уже больше не отпущу. Я сожму его так крепко, что он встанет на дыбы и заорет дурным голосом.

— Вот тебя послушаю, Джен, и мой сразу встает, — сказал Кокудза.

Все негромко рассмеялись. И тут же налетел табун.

Стук копыт, почти неслышный секунду назад, возрос до оглушительного грохота, акведук захлестнула живая волна. Один за другим, рейдеры прыгали сверху на лошадей, как перезревшие плоды, падающие с деревьев.

— Подожди, — сказал Шептун. — Подожди… подожди… еще рано…

А потом, когда Вилл уже не мог больше ждать, он заметил в середине табуна ту самую Царь-кобылицу, бежавшую так же быстро, как и все остальные, но без малейшего напряжения, с явным избытком сил в запасе.

— Пора!

Вилл прыгнул.

После краткого невероятного полета он упал на спину лошади, почти наугад обхватил ее шею и отчаянно задергал ногами, стараясь удержать равновесие.

Царь-кобылица взвилась на дыбы, взбивая копытами воздух. Ноги Вилла повисли в пустоте, он был почти сброшен, однако упрямо держался за шею лошади, а когда ее передние копыта вернулись на землю, сумел кое-как пристроить ноги слева и справа от крупа.

И тогда она побежала.

Раз за разом она ударялась то тем, то другим боком о лошадей, бежавших рядом, и каждый раз одна из Вилловых ног ненадолго, но болезненно сдавливалась между мощными телами животных. Но этого все же не совсем хватало, чтобы ноги онемели, а Вилл, сжав зубы, твердо решил, что не сдастся перед какой-то там ерундовой болью.

А потом Царь-кобылица вырвалась из табуна и помчалась, все больше его опережая.

Почти лежа на ее спине, с единственной мыслью в голове, как бы не свалиться, Вилл начал нараспев читать известное ему заклинание:

Шея твоя высока и пряма,

Разумна твоя голова,

Живот твой подтянут, спина поката,

Твоя гордая грудь мускулиста…

Лошадь резко завернула голову назад и попыталась его укусить, но Вилл ей этого не позволил, обеими руками ухватившись за гриву поближе к затылку. А затем заклинание начало действовать, и она уже больше не пыталась его сбросить, а лишь продолжала в паническом ужасе мчаться во весь опор.

В полном теперь одиночестве — ведь табун далеко отстал — они мчались и мчались но боги уж знают каким туннелям. Несмотря на свою слепоту, Царь-кобылица каждое мгновение знала, где находятся стены, и, что было похоже на чудо, ни разу их не коснулась. И не споткнулась тоже ни разу. Какие бы чувства ни заменяли ей зрение, их острота была очевидна. Лишь теперь Вилл окончательно понял, почему лорд Уиэри так стремился получить этих лошадей.

Ведь мотоцикл в туннелях практически бесполезен, на нем нельзя ездить по шпалам и уж никак не перепрыгнешь провал в полу. А эти животные промчатся где угодно, и со скоростью во много раз большей, чем скорость пешехода.

Радость царя, опора воителя,

Яро-копытое сокровище богача,

Неуемный восторг для неугомонного…

Заклинание длинное, в сотни строк, и пропусти из них Вилл хотя бы одну, оно не подействует. Трудно было учить эти строчки, но теперь, приближаясь к последним, Вилл вдруг ощутил мысли Царь-кобылицы, струившиеся серебряным ручейком где-то рядом, почти сливаясь с его собственными мыслями. Он и она были теперь заодно, двигались заодно, думали заодно, на толщину волоска от полного слияния двоих воедино.

Скачка кажется легкой ленивому домоседу,

Но она — дело мужества и отваги для того,

Кто без устали странствует

Верхом на могучем коне.

Ее дыхание участилось, стало напряженным. Лошади не могут скакать во весь опор слишком уж долго, хотя городские жители и думают, что это может продолжаться часами. Царь-кобылица выдохлась — у Вилла покалывало в груди отзвуком ее боли, — и если не сделать передышку, ее могучее сердце попросту не выдержит, разорвется.

Это был опасный, ответственный момент. Виллу предстояло убедить ее, что признать его полноправным всадником все же предпочтительнее смерти. Все еще цепляясь за гриву, прижавшись щекой к лошадиной шее, он закрыл глаза и вошел в ее мысли. В мире Царь-кобылицы отсутствовал свет и отсутствовал цвет, но в целом ее сенсорное пространство оказалось шире и разнообразнее его собственного, потому что она обладала добрым десятком других, пусть и зачаточных чувств. Подключившись к ее сознанию, он ощущал прохладу, исходящую от стен, сухость или влажность грунта под ними и перед ними. На самом пределе восприятия еле заметной щекоткой мелькали электрические заряды, дремавшие в проводах и многочисленных стальных решетчатых мостках. Звуки, проходящие сквозь воздух, замедлялись и ускорялись его меняющейся плотностью. Запахи приносили с собой точное расположение своих источников. И все это — запахи, звуки и прочие ощущения — сплеталось вместе в полную картину окружающего.

И Виллу вдруг вспомнились поля за околицей его деревни, густой зеленый запах травы и как золотит предзакатное солнце верхушки тяжелых колосьев. Он вспомнил холодную, хрустально-прозрачную воду ручья, бегущего по зеленой лощине, и как взрывается она под копытами одолженного у соседа коня. Вспомнил пестрое порхание бабочек на нежданно открывшейся поляне и сад с древними скрюченными яблонями, среди которых над гниющими паданцами гудят и танцуют тяжелые шмели. И все эти впечатления навсегда останутся закрытыми для Царь-кобылицы, хотя стремление к ним у нее в крови, записано в ее генах.