Аферист его Высочества - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Сухов cтр.№ 34

Его Высочество великий князь Михаил Николаевич, став главнокомандующим на Кавказском фронте, дал приказ перейти османскую границу в самый день объявления войны, 12 апреля. Турки оказались не готовы к отражению атаки. Отступление их войск было массовым, однако к осени они смогли остановить продвижение Кавказской армии и даже начать контрнаступление. Таковое положение дел встревожило великого князя, и Михаил Николаевич вместе со своим начальником штаба и командующим корпусом генерал-лейтенантом Обручевым прибыли на фронт и взяли на себя стратегическое, тактическое и практическое руководство военными операциями. С этого момента начинается также подготовка к нанесению сокрушительного удара по туркам.

Он случился осенью. Причем выражение «весьма успешно» будет не полностью отражать картину страшного поражения, понесенного османами: в начале октября в бою на Аладжинских высотах турецкая армия была полностью уничтожена, потеряв только убитыми пятнадцать тысяч человек. Все те, кто остались от армии Мухтар-паши, бежали без оглядки, бросив всю свою артиллерию.

Ровно через неделю после этой блестящей победы великий князь Михаил Николаевич был удостоен получением четвертого ордена Святого Георгия 1-й степени. «За разбитие наголову Кавказскими войсками, – как гласил приказ государя-императора, – под личным предводительством Его Высочества армии Мухтара-паши в кровопролитном бою 3 октября 1877 года на Аладжинских высотах и принуждение большей части оной сложить оружие».

Через несколько дней Михаил Николаевич отбыл в Тифлис исполнять обязанности не только главнокомандующего, но и кавказского наместника. Жена и дети встретили его как героя. Собственно, таковым он и был в этой войне, которая после поражения Мухтар-паши пошла на убыль. Остальное довершили на Кавказе отряды генерал-лейтенанта Лазарева и генерала от кавалерии Лорис-Меликова, взяв Карс и блокировав Эрзерум, взять который не удалось. Армия же великого князя Николая Николаевича после ряда неудач взяла Плевну, Софию и Адрианополь, где в январе 1878 года и были подписаны предварительные мирные условия с Турцией.

В феврале в Сан-Стефане был заключен предварительный мирный договор, а летом в Берлине заключен мир. России по нему отошла южная часть Бессарабии, потерянная в результате неудачной Крымской войны, и Карская и Батумская области, населенные армянами и грузинами, коими надлежало опять-таки заниматься наместнику Кавказа.

Он и занимался. Покуда кавказское наместничество было вновь не упразднено, а сам великий князь не был отстранен от должности наместника и главнокомандующего, то бишь дела, ставшего основным во всей его жизни. Вот тут-то, судя по всему, и должна была начаться та самая инерция в человеческом понимании, без особых треволнений и событий. Так оно, верно, и было бы, ежели б не Ольга Федоровна. Она, несомненно, была его вторым предназначением. Ну, и еще дети.

Это была любовь. И уважение. И дружба. Максимум, что возможно между мужчиной и женщиной, если учесть, что это представители двух совершенно разных племен. А может, и особей, пришедших на землю из абсолютно непохожих миров.

– Моя Олюшка, – так Его Высочество звал свою супругу.

– Мой рыцарь, – так Ее Высочество называла своего мужа.

Великий князь и вправду чем-то был похож на рыцаря – высок, статен и великодушен. Достоинство и честь – эти слова не были для него пустым звуком. Хотя время вносило свои коррективы в эти два понятия.

Ну когда, скажите на милость, столбовой дворянин не брезговал заниматься торгашеством? Всегда брезговал. Во все времена. Кроме нынешних. Даже князья-Рюриковичи заводили торговые предприятия, чтобы ковать денежку. Особенно преуспели в сем деле Голицыны – род весьма многочисленный, коими (прости господи) хватило бы вымостить дорогу от Петербурга до Москвы.

А отношение к женщинам? Оно все более и более становилось потребительским. И ежели дело пойдет так и далее, то скоро уважение к женщине как к божественному созданию сойдет на нет, что нанесет непоправимый удар по семье как основе государства, цементирующей его. А семья – это свято…

В общем, Михаил Николаевич был настоящим рыцарем. В классическом значении этого слова и понятия. И потеряв одно свое предназначение, он обрел второе, в лице Олюшки. А великая княгиня еще более утвердилась в своем единственном предназначении. И заключалось оно в ее муже и ее семье.

Так они и жили после 1881 года. Счастливо, потому что правильно. И правильно, оттого что счастливо. Так счастливо, аж завидки берут…

* * *

Письмо Лихачева вместе с прочей корреспонденцией принес великому князю на серебряном подносе его камердинер Матвей Ферапонтыч. Так звала старого отставного фельдфебеля вся прислуга петербургского дворца Его и Ее Высочеств. Так звал его весь «двор», что располагался в бывшей усадьбе сенатора Балка на Миллионной улице. И так звали отставного фельдфебеля в семье великого князя.

Он прочел письмо за завтраком. Отложил. Потом внимательно прочел еще раз в кабинете. Почему? Да потому, что письмо это было не совсем обычным. Вернее, столь необычным, что такого рода писем он еще никогда не получал. В нем не просили помочь в каком-либо деле, похлопотать перед государем об увеличении пенсиона вдове офицера или устройстве юного отпрыска в элитный гвардейский полк. Не напоминали о заслугах перед Отечеством с вполне прозрачным намеком, что не мешало бы за оные заслуги пожаловать, на худой конец, хотя бы орденом Святого Владимира такой-то степени. В сем письме автор оного предлагал купить у него картину. Весьма старинную и ценную. За вполне приличную сумму в сто восемьдесят тысяч рублей. Когда великий князь прочел его за завтраком, письмо показалось ему нагловатым, а автор – человеком беспринципным и бестактным. Ведь предлагать коммерческую сделку ему, председателю Государственного Совета империи, было, по крайней мере, неделикатно. Когда же Михаил Николаевич стал читать его в кабинете, он нашел, что письмо вполне приличного и уважительного содержания и имеет вполне приемлемое предложение чисто делового характера. Что ж, коммерческая выгода была нынче в почете и владела умами многих. Сие диктовало время, наступившее в Российской империи, и с этим можно было соглашаться, можно было не соглашаться, но отмести, как малозначащий факт, нельзя: само существование людей в империи теперь пропитано служением идолу – Золотому Тельцу.

Начиналось странное письмо следующими строками:

«Ваше Императорское Высочество,

Михаил Николаевич.

Не будучи знакомым с Вами, все же смею писать к Вам, Ваше Высочество, и вот по какой причине. Будучи страстным собирателем старины, в том числе и произведений художественной живописи старых мастеров…»

Далее на полутора страницах собиратель старины Лихачев описывал свои коллекции и как они ему достались, в том числе и коллекцию картин. В ней было немало произведений живописи, которые являлись весьма ценными и украсили бы выставочные залы Лувра или Эрмитажа. Среди этих картин – что наиболее привлекло внимание великого князя – имелись две картины великого мастера эпохи Возрождения Тициана Вечеллио де Кадоре. И одну из них, а именно «Портрет Карла V», собиратель старины из Казани предлагал у него купить.