Князь Владимир - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Никитин cтр.№ 90

Но и здесь опасность идет не от этих славян, ибо они защищают Константинополь лучше местных греко-ромеев – это уже их город! – а от тех, кто все еще не идет на службу, как не шел Аларих. Чуть ли не единственное такое племя – русы. Они усиливают натиск год от года. Ими не удается манипулировать, как хазарами или печенегами. Они усиливаются на глазах, и в Константинополе даже простой народ уже знает обреченно: гибель их царственному граду и всей империи придет именно от русов…

Конь внезапно заржал, пошел галопом. Ветер засвистел в ушах, плащ за спиной раздулся и затрепетал по ветру. Владимир чувствовал, как лихорадочно бьется сердце.

Кто будет тот воитель, который возьмет на копье гордый Константинополь?

У себя в комнатке – у каждого ипасписта было свое помещение – он снова в задумчивости достал письмо. Писал русский купец Могута, ссылался на родню в Новгороде, которую Владимир знал, подробно рассказывал о спрятанном поблизости сокровище.

Олаф, который беззастенчиво читал через плечо друга, хрюкнул с неудовольствием:

– Старые сказки… Я наслушался столько о закопанных сокровищах! Ерунда все это.

– Ну, горшки с монетами прячут не только в Свионии, – возразил Владимир. Он в задумчивости почесал нос. – У нас есть три свободных дня до возвращения Терибула.

Олаф сел, сказал с достоинством:

– В этом письме ничего не говорится обо мне!

Владимир пожал плечами:

– Могли предположить, что дикий свеон читать не умеет… и тем более что он не станет подглядывать в чужие письма.

Олаф налился тяжелой кровью, прорычал угрожающе:

– Это я дикий? Это я, сын конунга, почти год мну царьградских девок, и все еще неграмотный?

Владимир походил по комнате, шаги все убыстрялись, пока не ощутил, что вот-вот начнет бросаться на стены. Повернулся резко:

– Едем?

Олаф вытянул ноги на лавку, шпоры оставляли глубокие царапины на полированной поверхности.

– Нет, – ответил он твердо. – Ни за какие мешки золота! Даже за все золото мира. Вечером меня ждет кувшин вина и сладкотелая Елена. Я буду валяться в постели, нежнее которой не бывает, буду мять своими грубыми лапами нежное тело, слышать сладкие стоны. А ты хочешь, чтобы я все это покинул и поехал в холодную ночь проверять бабьи сказки?

Владимир подумал, кивнул:

– Ты прав. Забудем об этом.

Рано утром, еще не все звезды исчезли со светлеющего неба, они уже выехали за ворота Царьграда. Стремя к стремени, на отдохнувших конях.

Воздух был чист и свеж, чувствовалось близкое море. Солнце еще только поднималось, накаляя мир там, на востоке, а здесь над остывшей за ночь землей нависало такое же холодное синее небо.

Ехали молча, Владимир подумал смятенно, что даже ради простой прогулки стоило выехать за ворота Царьграда. Он, как прибыл и нанялся на службу, даже самого Царьграда толком не видел. За вечер весь не обойдешь, а дня три кряду еще не выпадало. Сейчас же перед ним начала открываться та часть Римской империи, которую лишь представлял смутно, но не видел!

Страна выглядела созданной богами для себя и своих семей. Потом боги ушли, а может, и не все ушли, и эти сказочные края первыми захватили проклятые и хитрые ромеи. А волхвы еще говорят, что Славия, где народились все славянские племена, – это упавший из вирия кусок самой плодородной и богатой земли! И что арии, они же славяне, и есть люди небес, ибо вышли из ария-вирия. Хорошо так говорить, кто дальше своего огорода не ездил! Поглядели бы на эти земли, прикусили бы языки…

Или сказали бы другое, внезапно пришла мысль. Они люди небес, а живут в северных краях, где зима длится полгода, а здесь гадкие ромешки владеют такими землями! Надоть отнять…

Олаф ехал нахмуренный, мрачно зыркал по сторонам. Его тоже одолевали мысли. Знать бы какие, подумал Владимир. Раньше отважный викинг не очень-то задумывался.

Кони прошли по узкой дорожке вдоль ручья, поднялись на пологий холм. Олаф вскрикнул от восторга, а Владимир задержал дыхание. Это в самом деле страна богов!

В открывшейся долине ярко и сочно зеленела оливковая роща, виднелись крыши крохотных домиков. Между деревьями на веревках сушилось белье. В лужах лежали буйволы. Но на другой стороне долины поднимались белоснежные колонны древних дворцов! Их размеры были огромны, а камень прекрасен и удивителен…

Кони весело сбежали с холма, Олаф пустил своего через заросли, чтобы увидеть древние развалины вблизи. Сохранились остатки стен, величественные толстые колонны, мраморные полы с удивительными рисунками. Солнце играло на цветных изразцах, на остатках стен сохранились даже куски фресок. Сердце Владимира стучало учащенно, а дыхание вырывалось хрипло и мощно, как в битве. Неведомые чувства распирали грудь, он смотрел во все глаза и чувствовал, как наворачиваются слезы. Здесь жили боги и герои, но какие злые силы погубили этот мир?

Впереди слышались тяжелые удары. Они выехали из-за торчащего обломка стены, Олаф внезапно выругался. Два бедно одетых селянина усердно били молотами по лежащей на земле статуе из белоснежного мрамора. У Владимира дух захватило от неземной красоты: женщина и в мраморе сохранила черты, от которых защемило сердце.

Олаф рявкнул зло, ладонь звучно хлопнула по рукояти меча:

– Что творите, сволочи?

Оба крестьянина отшатнулись, со страхом смотрели на огромных воинов, закованных в доспехи императорской гвардии. Оба были в лохмотьях, истощенные, с желтой болезненной кожей. Один простер умоляюще руки:

– Благородные воины!.. Это же мрамор!.. Мы его разбиваем, толчем и пережигаем в известь… А известь продаем.

Владимир с тоской указал Олафу на другой конец развалин. Там слышались удары. Такой же несчастный оборванец разбивал другую статую.

– Вы красоту рушите! – прорычал Олаф. Глаза его налились кровью. – Да я вас всех!

Он выдернул огромный меч, каких в ромейской стране даже не видели. Селяне попадали на задницы. Один заверещал, как заяц:

– Это же языческие боги!.. А святая церковь велит уничтожать все языческое. Мы делаем еще и богоугодное дело!

– Безумные, – сказал Владимир. Рот его наполнился горечью, словно он жевал полынь. – Или я безумен?

Олаф рычал и порывался рубить и крушить, Владимир удержал. Здесь когда-то обитал древний и прекрасный народ, ибо только прекрасный душой и телом мог создать красоту во всем: от жилища, в котором жил, спал и принимал гостей, до исполинских общественных зданий. Но что стряслось с ним, ибо эти невежественные дикари не вышли из-под земли как ночные чудища, они те же греки!.. Почему одичали? Почему, глядя на прекраснейшие статуи, при взгляде на которые захватывает дух, хочется петь и плакать одновременно, они видят только пригодный для извести камень?