Мне показалось, что живописец сейчас опять
грохнется в обморок, поэтому я быстро перебила его:
– Знаю, вы пришли, а Никита с
простреленной головой.
– Вы мне верите? – с надеждой
спросил Андрей.
Куда только подевались его наглая
самоуверенность и барство.
– Верю, верю, только давайте по-быстрому
двигать отсюда, а то не ровен час милиция приедет, загребет в отделение, там с
нами отнюдь не ласково побеседуют.
– Вы же сама следователь, – возразил
художник, вставая.
– Потом объясню, – отмахнулась я и
поволокла его к выходу.
Но в прихожей притормозила.
– Что случилось? – прошептал
Корчагин.
– Сейчас, секундочку, – так же
шепотом ответила я.
Вернулась в ванную комнату, стараясь не
смотреть на то, что недавно было Никитой, задернула занавеску, вымыла стакан,
сунула в него щетки, потом намочила носовой платок, погасила свет и тщательно
протерла выключатель и все дверные ручки.
Лифтом мы воспользоваться побоялись, пошли
вниз пешком. Наискосок от подъезда стоял шикарный «Мерседес». Андрей щелкнул
брелком сигнализации, машина моргнула фарами и коротко гуднула, приветствуя
хозяина. Внутри пахло дорогим мужским одеколоном и чем – то непонятным, но
очень ароматным. Андрей вставил ключ в зажигание, мотор заурчал, словно сытый
кот. Плавно покачиваясь, «Мерседес» поплыл в потоке машин. Да, это не
разваливающаяся «пятерка» Самоненко. В такой тачке ощущаешь себя как
минимум английской королевой.
– Зачем вы пришли к Никите? – строго
спросила я.
Андрей ответил:
– Дело у нас было, по поводу одной
халтуры, он просил меня быть в одиннадцать.
– И вы опоздали?
– Ну, минут на пятнадцать всего, а что?
– То, что вы врете. В одиннадцать он
собирался еще спать, а в полдень ждал меня. Хотите, чтобы вам верили, лгите
меньше!
Корчагин свернул влево, на маленькую безлюдную
улочку, припарковался возле серого дома сталинской постройки, заглушил мотор,
вытащил пачку «Мальборо» и совершенно спокойно парировал:
– Ну, насчет вранья вы тоже мастер.
Какого черта вы представлялись сотрудником милиции?
– Никогда я этого не говорила, вы сами
решили, будто я следователь, хотя, к вашему сведению, работу по сбору сведений
осуществляют оперативники!
– Ну и кто вы?
– Частный детектив. Теперь ваш черед
отвечать. Что вы искали у Малышевых?
– Ничего, зашел, позвал Кита, потом
прошел в гостиную, там все вверх дном, ну и обнаружил его в ванной…
– Врете!
– Да почему вы так уверены?
– Вошли в квартиру в одиннадцать
пятнадцать, а уходили в полдень. Сорок пять минут любовались на покойника?
И потом, занавеска в ванной была задернута. Вы что, сначала отодвинули ее,
потом узрели труп хозяина, аккуратно задернули и ушли?
– Ну и что? Вы, между прочим, сами так и
сделали.
– Я не потеряла сознание от страха, а
господин Корчагин шлепнулся в обморок, лишь мы добрались до ванной.
– Не отодвигал я занавеску, –
пояснил художник, – я ее только чуть-чуть приоткрыл. Думал, Кит моется, а
входную дверь забыл закрыть.
– Что же вы не позвали его?
– Позвал, только никто не ответил.
Да, похоже, я имею дело с клиническим идиотом,
только пусть он не думает, что у всех вокруг одинаковые с ним умственные
способности.
– Я думаю, не так дело было!
– А как?
– Вы вошли в квартиру Малышева с
преступной целью, имея при себе пистолет. Зная о привычке хозяина сразу после
пробуждения в одиннадцать утра принимать ванну, вы специально явились в
четверть двенадцатого. Аккуратно открыли дверь, прокрались в ванную комнату,
вынули револьвер…
– Идиотизм! – завопил Андрей. –
Дурь несусветная, ну зачем мне убивать Никиту? Зачем?
– А вот это выяснят надлежащие органы,
заводите мотор, поехали!
Неожиданно он покорно повернул ключ и спросил:
– Куда?
– Петровка, 38.
«Мерседес» послушно тронулся, я слегка приуныла.
Думала, парень перепугается и расскажет, где дневник, а он едет в уголовный
розыск. Но тут художник затормозил с такой силой, что я пребольно ударилась о
переднюю панель. Ага, до него дошло наконец, что сам себя в следственный
изолятор везет.
– Какая Петровка? – зашипел
Андрей. – Да вы что, не виноват я ни в чем, это просто совпадение…
– Докажите.
Если бы живописец был в менее взвинченном
состоянии, он, наверное, вытолкал бы наглого «частного детектива» на улицу. Но
у Корчагина явно сдали нервы.
– Хорошо, – пробормотал он, –
смотрите!
Из внутреннего кармана Андрей достал небольшую
коробочку и высыпал мне на колени ее содержимое. В шикарной машине эти
вещи выглядели весьма уместно – перстень и кулон с вензелем «Е.В». Но я
уже видела эту пару в руках Никиты. Он тогда сообщил, что ее подарил Жанне
Борис Львович. Впрочем, сейчас в коробочке лежал еще и браслет – тонкий
золотой обруч с сапфирами и бриллиантами, изящная, аристократическая вещь.
– Ну и при чем тут это? Вы обокрали
Малышева!
– Нет, – покачал головой
Андрей, – смотрите, вот на этой странице.
В руках у меня оказалась книга «Сокровища
художественной галереи Благовидова». Андрей показал мне фотографии –
диадема, украшенная дождем камней, серьги и брошь, все с вензелем «Е.В.» и
выполнены в одной манере. Текст гласил: «Великолепные украшения княгини Елены
Вяземской, подаренные ей в день свадьбы мужем, бароном Эстерхази. Гарнитур,
выполненный из золота, бриллиантов, жемчуга, сапфиров и других драгоценных
камней, включал в себя диадему, серьги, брошь, перстень, колье и браслет.
К сожалению, три последних предмета считаются утерянными».
Я уставилась на цацки.
– Ничего себе! Это же целое состояние!
Андрей хмыкнул:
– Точно, только они не настоящие.
– Да ну, а выглядят как! Очень похоже на
золото!
– Это и есть золото.
– А вы говорите – подделка.
Андрей запнулся и пробормотал: