Золотая чума - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Баскаков cтр.№ 32

— Так… Мне с этим Рыжовым надо бы побеседовать.

— О чем разговор? Он в КПЗ вас дожидается.

Теперь Лавринович был преданным союзником. Он рванулся к двери и заорал:

— А ну-ка Рыжова ко мне! Быстро!

— Товарищ старший лейтенант, не возражаете, если я с ним всерьез поговорю?

— Какие вопросы! Мы на фронте с пленными тоже разговаривали по-всякому.

Минут через десять арестованного доставили. Он вошел развинченной походочкой и нагло уставился на старлея.

— Гражданин начальник, ну что вы меня все таскаете на допросы? Я все вам сказал.

Лавринович был прав в своей оценке этого типа. Эдакий блатарь по жизни, который, отсидев три года, понял, что дом его — тюрьма, и старательно усвоил все блатные понятия. Кумир сопливых мальчишек, балдеющих от воровской романтики.

— Вот, Рыжов, допрыгался ты. Тобой уже КГБ заинтересовалось.

— А че… — в глазах арестованного загорелось беспокойство.

С такими лучше всего действуют быстрота и натиск. Прыжком Мельников сорвался со стула и ударил ногой в грудину Рыжову. Тот грохнулся, впилившись спиной в загрохотавший несгораемый шкаф.

— Ты, падла, слушай! Я капитан КГБ, ты понял? Нет, ты ничего не понял. А не понял ты того, что у нас разговор пойдет другой. Потому что старший лейтенант работает пусть с дерьмовыми, но гражданами СССР. А мы ловим врагов народа! У меня, знаешь, кто был начальником? Лаврентий Павлович Берия! Тебе в лагере ничего об этом душевном человеке не рассказывали? А сейчас я приехал с Магадана! О таком милом месте ты слыхал?

Искоса Мельников заметил, что Лавринович смотрит на него во все глаза. Что же говорить о Рыжове — тот уставился на капитана, как на демона из преисподней. Капитан старательно играл бериевского сокола — такого, который прочно вошел в набор русских народных ужастиков.

— Так я слушаю.

Рыжов теперь представлял из себя сплошной Котуль. Он часто всхлипывал, видимо, уже представляя себя в подвалах Лубянки, где у него будут долго и со вкусом вытягивать все жилы.

— Я не виноват! Это он мне велел квартиру взять.

Рыжий уже вполне дошел. Капитан даже стал опасаться — не пересолил ли он. Потому что в том состоянии, в котором находился клиент, человек может признаться в чем угодно. Хоть в намерении взорвать Кремль, хоть в продаже американским шпионам Пулковского меридиана. Был такой реальный случай в Ленинграде, в тридцать седьмом. Потом, кстати, человека выпустили, а дурака-следователя, который такие признания выбивал, послали в Инту зэков сторожить. Капитан Мельников резко сбавил тон и заговорил успокаивающе:

— Ладно, давай по порядку. Если все расскажешь — оставлю тебя в этом уютном здании. И пойдешь ты как обычный уголовник.

Стандартный прием — сначала взять на пушку, а потом подарить надежду. Кстати, и Лавриновичу подарок. Теперь этот Рыжий будет как шелковый.

— Значит, так, — начал вор. — Этого человека подвел мне Старый. Есть у нас такой человек, он в авторитете, хоть и давно в завязке. В пивной подвел. И говорит: вот человек, у него к тебе дело, вы говорите, а я, мол, в ваши дела не суюсь. И ушел. А тот, значит, мне и предлагает.

— Стоп. Что за человек?

— Неблатной. Но серьезный. На делового похож. Или на барыгу.

— Дальше.

— Вот он мне и предлагает пять сотен за то, чтобы в хату эту влезть и взять бумаги.

— Что за бумаги?

— Там, говорит, лежат в коробке с орденами. И этого вот соловья дал. Он велел ничего не трогать, только бумаги взять. Сказал, когда в хате никого не будет. Я залез, и в самом деле нашел коробку с орденами, а в ней — какие-то бумаги. В конверте. Я не смотрел. Взял, закрыл все и ушел.

— Как с человеком связался?

— Он сам меня нашел. Да и что меня искать? Я всегда в пивной. Отдал ему бумаги. И соловья этого отдал. Он мне деньги. А тут ко мне подошли ребята, я их тут же повез угощать в «Метрополь». А потом мы прямо из кабака в Коломну поехали.

— Как же ты второй раз туда попал? — подал голос Лавринович. — Ты же сказал, что отдал отмычку.

— Дак я ее срисовал. А я же в ФЗУ на слесаря учился. И в зоне работал слесарем. Что мне стоило ее выточить? Так вот я сделал себе эту железяку и снова туда наведался. Дорога-то знакомая. Сам дурак. Говорили мне умные люди на зоне — два раза в одно место не ходят. Потом мы еще в Коломне одну квартиру подняли. Этот соловей — хорошая штука. Все, что угодно, отпирает. Так вот, там в Коломне и гуляли. Да вот деньги кончились, я с орденами сюда приехал.

— Как выглядит тот человек, которому ты бумаги отдал?

— Усы такие пышные. Как у Сталина. А еще огромный шрам на щеке.

Все. С концами. Маскировка примитивная, но очень эффектная. Не профессионал всегда обратит внимание на яркие приметы, а остальное не заметит. А всю эту бутафорию можно в любой подворотне содрать за две секунды.

— Кажется, парень, ты в рубашке родился. Ладно, старший лейтенант, можно его уводить.

Когда дверь за Рыжим закрылась, Мельников повернулся к Лавриновичу:

— Кто, кстати, этот Старый?

— Есть у нас такой персонаж. Я его знаю по тем временам, когда был участковым. Старый вор. Но ни в чем последнее время не замечен.

— Но он-то мог быть и ни при чем. Хотя найти его надо.

— Не получится. Неделю назад его в Филевском парке нашли. Утонул в пруду в пьяном виде.

— Дела. Ну вот, милиции еще одну кражу раскрыл.

— Это не нам, но все равно спасибо. А этого Рыжего я потрясу. Может, он мне еще какие подвиги свои поведает. Нет, ловко же вы про Берию. Меня аж мороз по коже продрал.

— У меня есть еще одна просьба. Можно съездить к потерпевшим?

— Да хоть сейчас…

Москва, Пятницкая улица

Машина недолго петляла по улочкам Замоскворечья. Это было одно их тех мест, где немного еще сохранилась старая Москва. Разные там особнячки, двухэтажные домики и прочие дворики. Пока ехали, Мельников не раз мысленно поблагодарил полковника Григоряна. Как его ребята докопались до этого дела — бог весть. Дело было интересным хотя бы потому, что умерший хозяин квартиры тоже имел какое-то отношение к геологической разведке «Дальстроя». Только в пятьдесят втором.

— Кстати, товарищ капитан, я почему-то про этого Старого вспомнил. Он ведь не просто так завязал. Он был на фронте, в штрафбате. А потому попал в «суки». Вот когда сучьи войны начались, ему в воровском мире делать стало нечего. Только он это скрывал.

О, как! Суками «правильные» воры называли тех, кто сотрудничал с лагерной администрацией. Но не только. По воровским понятиям, надевать погоны было западло. И те блатные, кто пошел на фронт, попадали в эту категорию. Потом начались «сучьи войны», когда одни блатные увлеченно резали других. К удовольствию кумчасти, которой все эти воровские дела стояли поперек горла. Но «суки» сотрудничали с администрацией и в лагерях. Значит…