Замок на Воробьевых горах - читать онлайн книгу. Автор: Евгения Грановская, Антон Грановский cтр.№ 64

— Разумеется. Сам-то Колька не мог за нами следить, поэтому поручил грязную работу, включая слежку, съемку и шантаж. Он — руководил, та — исполняла.

— Что было дальше?

— Я пришел к нему поговорить. Сабуров очень нервничал, все время ерзал на своем инвалидном кресле…

* * *

— Что ты все время ерзаешь?

Сабуров замер и хмуро взглянул на Бронникова снизу вверх.

— Оставь, пожалуйста, этот тон, — холодно проговорил он. — Я позвал тебя не за тем, чтобы ты оскорблял меня.

— Вот как? Тогда зачем же ты меня позвал?

Сабуров чуть наклонился вперед. Глаза его засверкали.

— Я знаю про организацию! — тихо и взволнованно проговорил он.

Виктор прищурился. Для него слова одногруппника не являлись неожиданностью. Они «вычислили» Сабурова несколько дней назад. Калека был скрытен в мелочах, но, как многие скрытные люди, совершенно несдержан в том, что касалось важных вещей.

— Что ж, хорошо, что ты сам об этом заговорил. Позволь узнать, почему ты думаешь, что можешь стать одним из нас?

— Я не хуже вас! — выпалил Сабуров. — Мои идеи по применению нанотехнологий в медицине вызвали интерес профессора Либера. Возможно, мне даже дадут грант!

Виктор окинул его холодным взглядом и презрительно обронил:

— Ты калека.

— Я умней тебя, и ты это знаешь, — с угрюмым упрямством произнес Николай. — Я нашел новое доказательство теории Пуанкаре, причем без особых усилий. Ты бы никогда не смог!

— Думаешь? — Бронников усмехнулся. — Я просто не вижу смысла в том, чтобы целыми вечерами корпеть над математическими задачками. У меня есть задачи поважнее.

Несколько секунд молодые люди молчали, глядя друг другу в глаза. Первым молчание нарушил Коля Сабуров.

— Я не хуже тебя, — повторил он, как мантру, и нервно облизнул губы. — Ты не можешь этого не признать.

Бронников продолжал молчать, ожидая, когда у калеки сдадут нервы. И они сдали.

— Я сделаю все, что вы скажете! — почти выкрикнул Николай. — Даже пройду вашу дурацкую инициацию. Но вы должны принять меня. Пожалуйста.

И тут Виктор позволил себе улыбнуться.

— Что ж, ты прав, голова у тебя варит, — снисходительно проговорил он. — И я бы не возражал, если бы твоя инвалидность была результатом аварии. Но болезнь у тебя врожденная, от испорченных генов. Ты носишь в себе опасную заразу, парень.

— Генетические сбои необязательно наследуются, — упрямо проговорил Сабуров. — Мои дети могут быть вполне здоровыми.

Бронников чуть прищурил свои чистые и холодные, как голубое стекло, глаза и невозмутимо проговорил:

— Если на стене висит ружье, то рано или поздно оно выстрелит, не так ли?

— Перестань говорить сентенциями! — вспылил Николай. — Мой коэффициент интеллекта — сто девяносто! На тридцать пунктов выше твоего! Я, а не ты, — будущий и истинный благодетель человечества!

Внезапно Сабуров запнулся, красноречие оставило его.

Виктор улыбнулся. Наконец-то он разглядел в глазах калеки безумный блеск. Похоже, парень совсем помешался. Чудовищная мания величия, взращенная на почве комплекса неполноценности. Забавное сочетание. Убогий калека вообразил себя новым Христом.

— Значит, ты хочешь быть одним из нас?

— Я уже один из вас. Не хватает только формального подтверждения. И я… я выше тебя, Бронников. Ты по одну сторону баррикад, армия тьмы — по другую. А я — посредник! — Глаза Сабурова засверкали. Видимо, он выпестовал эту заветную мысль долгими бессонными ночами. — Тело калеки и ясный, всеобъемлющий ум божества — вот кто я такой!

Виктор посмотрел на одногруппника удивленно.

— Ты вообразил себя новым мессией? Но прежнему мессии пришлось принести себя в жертву, чтобы быть услышанным. Готов ли ты на это?

Виктор прищурил веки. Ему в голову пришла веселая мысль. В глубине души он чувствовал, что совершает ошибку, но остановиться уже не мог.

Виктор распахнул дверцу шкафа, вынул пару деревянных плечиков, сбросил с них одежду и, быстро нагнувшись, сунул плечики в колеса инвалидного кресла.

Затем выпрямился и демонстративно отряхнул руки.

— Что ты сделал? — испуганно спросил Сабуров.

— Заклинил колеса, чтобы ты не смог уехать.

Испуг на лице калеки сменился недоумением.

— С чего мне куда-то уезжать?

— Сейчас узнаешь. — Виктор покосился на стол, усмехнулся и снова перевел взгляд на Сабурова. — Значит, ты — посредник? Твое тело калеки принадлежит миру уродов, а твой ясный ум нам?

— Да! — выдохнул Сабуров.

— Отлично. А ты знаешь, что кодекс такой организации требует от любого из ее членов готовности принести себя в жертву общему делу?

Сабуров судорожно сглотнул слюну и взволнованно спросил:

— Что я должен сделать?

— У тебя на столе стоит баллончик с бензином для зажигалки. Вылей его на себя.

Сабуров схватил со стола баллончик, выкрикнул нервным, звенящим голосом:

— Я готов!

Бронников и моргнуть не успел, как Сабуров уже облил себя бензином и взял со стола зажигалку.

— Не дури, — сухо сказал Виктор. — Твое самосожжение ничего не докажет.

— Ага! — торжествующе воскликнул Николай. — Вот ты уже и испугался! Проявил эмоции! Где же твоя хваленая сила воли, а?

Виктор холодно и надменно усмехнулся.

— Ты этого не сделаешь. Ты жалок.

Сабуров покачал головой:

— Сам ты жалок. Ты требуешь от меня жертвы во имя будущего человечества, жертвы, на которую у тебя бы никогда не хватило духу… Что ж, ты ее получишь!

Колесико зажигалки сухо щелкнуло, выбив стебель пламени.

«Нет!» — хотел воскликнуть Виктор, но не успел.

Пламя зажигалки каким-то непостижимым образом перекинулось на облитые бензином плечи и грудь Сабурова. Секунда — и калека вспыхнул как факел.

Сначала Николай засмеялся. Но через несколько секунд смех сменился криком боли, а затем отчаянным воплем. Сабуров стал метаться и раскачиваться в инвалидном кресле, но заклиненные колеса удерживали кресло на месте.

Зрелище горящего человека ввело Виктора в ступор. Он видел, как две растопыренные пятерни дернулись ему навстречу.

— Помоги! — проорало объятое пламенем чудовище.

Виктор уставился на руки. Они горели, и кожа на них пузырилась и лопалась, как речная гладь под дождем. Эти страшные, черные, пылающие руки вселили в душу Виктора такой ужас, что он сам едва удержался от крика.