Убийство в Орсивале - читать онлайн книгу. Автор: Эмиль Габорио cтр.№ 43

Улыбка торжества осветила вдруг бледное лицо Соврези. Он коснулся больного места. Теперь он мог быть спокоен. Берта будет жить. Он знал сейчас, какими врагами друг для друга оставляет их.

Но в это время по одному начали входить слуги. Они были взволнованы и плакали. Силы Соврези подходили к концу. Он мог говорить с ними только едва слышным голосом. Он сказал им, что созвал их для того, чтобы поблагодарить за преданность ему и сообщить, что никого из них он не забыл в своем завещании. А затем, указав на Гектора и Берту, он продолжил:

— Вы были свидетелями, друзья мои, как обо мне заботились этот несравненный друг и обожаемая моя Берта. Вы сами видели их самоотверженность. Увы! Я знаю, как велико будет их горе! Но если они желают скрасить мои последние минуты и сделать мою смерть счастливой, то они исполнят просьбу, с которой я к ним сейчас обращусь. Они поклянутся мне, что поженятся тотчас после моей смерти. О, мои милые друзья, вам покажется это сейчас жестоким, но всякая человеческая скорбь проходит. Вы молоды, счастливая жизнь у вас еще впереди. Заклинаю вас исполнить это мое предсмертное желание!

Надо было исполнять. Любовники подошли к постели, и Соврези вложил руку Берты в руку Тремореля.

— Поклянитесь, что исполните мое желание! — сказал он.

Они дрожали и готовы были лишиться чувств, но все-таки едва слышно произнесли:

— Клянемся.

Слуги ушли, потрясенные этой надрывающей душу сценой, а Берта прошептала:

— Какой ужас! Какой позор!

— Да, позор, — прошептал и Соврези, — но не больше, чем твои ласки, Берта, чем пожатие твоей руки, Гектор. Не больше, чем ваши планы, чем ваши… алчные желания… надежды… — Его голос начал переходить в хрипение.

Скоро началась агония. Ужасные конвульсии исказили его тело, и два или три раза он воскликнул:

— Мне холодно! Мне холодно!

Его тело действительно похолодело и уже ничем на свете нельзя было его согреть. Но скоро конвульсии прекратились. Он вытянулся во весь рост и дышал так слабо, что можно было подумать, что он уже мертв. Наконец, через два часа, его щеки вдруг покраснели, затем началась дрожь. Он поднялся, сел, и, уставившись в одну точку и указав на окошко, вдруг закричал:

— Вон там… за занавеской! Вон они!

Но с последними конвульсиями он упал навзничь, и Клемана Соврези не стало.

Уже прошло более пяти минут, как старый мировой судья закончил чтение огромного дела, а его слушатели, сыщик и врач, все еще находились под впечатлением этого скорбного рассказа.

Первым вернулся к действительности Лекок.

«Странно, — подумал он, — откуда этот господин почерпнул все эти подробности? Сам ли он составлял эти записки, а если не он, то кто же именно? И почему, обладая такими важными разоблачениями, он вовремя ничего не говорил?»

На эти мысли отец Планта ответил, но только не прямо.

— А знаете ли вы, — спросил он, — кто был этот человек, которому Соврези доверил документы?

Агент тайной полиции хлопнул себя по лбу, точно его осенила вдруг внезапная мысль.

— Этим господином, — воскликнул он, — были вы, да, вы, господин мировой судья! — И затем прибавил, но уже самому себе: — Теперь уж я начинаю понимать, милостивый государь, откуда у вас все эти сведения.

— Да, это был я, — продолжал отец Планта. — Как раз в самый день свадьбы вдовы Соврези и графа Гектора, во исполнение последней воли моего покойного друга, я явился в Вальфелю и попросил госпожу и господина Треморель. Несмотря на то что у них были гости и оба были очень заняты, они приняли меня сразу же в той самой комнате на нижнем этаже, в которой был убит несчастный Соврези. Они были очень бледны и страшно смущены. Конечно, молодожены догадались о причине моего визита, когда им доложили обо мне, иначе бы они не приняли меня. Поздоровавшись с ними, я обратился к Берте, поступив так, как предписывали данные мне письменные инструкции, предусмотренные Соврези до мельчайших подробностей.

— Мадам, — обратился я к ней, — я поклялся вашему первому мужу передать вам в день вашей второй свадьбы порученные мне документы.

Она приняла от меня пакет, в котором содержались бутылка и рукопись, весело, даже почти радостно, поблагодарила меня и вышла.

На один момент выражение лица графа изменилось. Он забеспокоился, засуетился. Казалось, что он стоит на угольях. Я понял, что он сгорает от желания бежать вслед за женой, но не смеет. Я мог бы удалиться, но он больше не мог себя сдерживать.

— Виноват, — сказал он, — надеюсь, что вы меня извините. Я вернусь к вам сию минуту. — И он бегом бросился из комнаты.

А когда они через несколько минут вышли ко мне снова, то оба, и он, и она, были красные; глаза их необыкновенно светились, и голоса дрожали, когда они провожали меня с самыми формальными выражениями. Ясно было, что между ними только что произошла серьезнейшая ссора…

— Значит, ему было предоставлено догадываться самому! — перебил его Лекок. — Она, эта милая дама, припрятала рукопись покойного. И когда новый супруг попросил ее дать прочитать, то она попросту ответила ему: «Ищи!»

— Соврези мне строго приказал передать рукопись только ей, в ее собственные руки.

— О, Соврези устроил превосходную месть! Он дал своей вдове в руки страшное оружие, каждую минуту способное удерживать Тремореля у ее ног. У нее была волшебная палочка на случай, если возмутится ее муж. Это был негодяй, но ему, бедняге, пришлось многое вытерпеть от нее…

— Да, — перебил Лекока доктор Жандрон, — и он не выдержал и убил ее.

Агент тайной полиции снова начал ходить взад и вперед по библиотеке.

— Остается, — сказал он, — вопрос о яде, вопрос теперь уже легко разрешимый, потому что тот, кто его продал, — у нас в руках, в той вот комнате.

— Кроме того, — ответил доктор, — я сам мастер по части ядов. Этот негодяй Робело украл его в моей лаборатории. Я не знал бы и сам, что это за яд, но симптомы, так хорошо описанные господином Планта, дают мне возможность указать его. Я написал целую монографию об этом яде и могу утверждать, что Соврези отравлен посредством аконитина.

— Аконитин! — воскликнул с удивлением Лекок. — В первый раз за всю мою практику встречаюсь с этим ядом. Это что-то новое?

— Совсем нет, — с улыбкой отвечал Жандрон, — из вещества аконита изготовляла свои ужасные яды еще Медея, в Греции и Риме он конкурировал с цикутой.

— Я этого не знал!

Стоило только начать разговор о ядах, и доктора Жандрона уже трудно было остановить. Но Лекок не упускал из виду своей цели.

— Виноват, что перебиваю вас, доктор, — сказал он. — Можно ли найти следы аконитина в трупе погребенного уже два года тому назад? Ведь господин Домини хочет выкопать труп из могилы.