Убийство в Орсивале - читать онлайн книгу. Автор: Эмиль Габорио cтр.№ 38

А между тем положение его было настолько серьезно, что даже Треморелю стал изменять его оптимизм. Он начал беспокоиться. Каково будет его положение, если его друг и в самом деле умрет? Сделавшись вдовой, Берта будет непримирима, она получит свободу, возможность поступать по своему усмотрению… На что-то она решится тогда?

Он дал себе слово при первом же удобном, случае добиться от госпожи Соврези объяснений, в чем именно состоят ее намерения. Но она сама опередила его. Это было после полудня, отец Планта сидел у больного, и они могли быть уверены, что их никто не услышит и не перебьет.

— Я нуждаюсь в совете, Гектор, — начала Берта, — и только ты один можешь мне его дать. Как узнать, изменил ли Соврези за эти последние дни свои намерения относительно меня или нет?

— Свои намерения?

— Да. Я уже говорила тебе, что по его завещанию, копия с которого есть у меня, Соврези все свое состояние оставляет мне. Я опасаюсь, что он его изменит.

— Какой вздор!

— Я имею основания опасаться. Разве присутствие в Вальфелю всех этих законников не доказывает, что предприняты какие-то комбинации? Разве ты не знаешь, что одним только росчерком пера он может сделать меня нищей? Разве тебе не известно, что он может лишить меня своих миллионов и оставить меня только при моих пятидесяти тысячах приданого?

— Но он этого не сделает, — ответил Треморель, придумывая, за что бы уцепиться. — Он тебя любит…

— А кто это докажет? — быстро перебила она его. — Я говорила тебе о трех миллионах; они, эти три миллиона, мне нужны, но не для себя самой, а для тебя, Гектор. Я их хочу и буду иметь во что бы то ни стало. Только бы узнать, только бы пронюхать хоть как-нибудь…

Негодование Тремореля не имело границ. Так вот для чего ей понадобились эти отсрочки, это хвастовство богатством! Значит, она теперь считает себя вправе распоряжаться им, не спрашивая его согласия, в определенном смысле покупать его! И не иметь возможности, не сметь ничего говорить!..

— Надо вооружиться терпением, — посоветовал он, — подождать!..

— Чего же еще ждать? — грубо возразила она. — Чтобы он умер?

— Не говори так.

— Почему? — Она подошла к нему и тихонько прошептала: — Ему осталось прожить еще не больше восьми дней, и тогда…

И она вынула из кармана и показала графу маленький флакон из синего стекла.

— Уж это меня не обманет! — сказала она.

Гектор испугался и не смог удержаться от крика ужаса. Теперь он понял все.

— Яд! — пробормотал он, пораженный ее вероломством. — Яд!

— Да, яд.

— Ты еще не давала его ему?

Она остановила на нем свой невыносимый взгляд, который уничтожал в нем всякую волю, и спокойным голосом, чеканя каждое слово, ответила:

— Я уже поила им его.

Это преступление пробудило в нем остатки его честности.

— Ты больше не дашь его ему! Я не позволю! — воскликнул он.

И направился к двери.

Она его остановила.

— Прежде чем начать что-нибудь делать, — холодно сказала Берта, — поразмысли. Ведь ты мой любовник, я имею этому доказательства. Кто поверит, зная, что ты мой любовник, что ты не в сговоре со мной?

Он понял все значение этой ужасной угрозы Берты.

— Идите, — продолжала она ироничным тоном, — объявляйте, трезвоньте по всему свету. Что бы ни случилось, в счастье или позоре, а нас не разъединит никто, и наши судьбы будут одинаковы.

Гектор тяжело опустился в кресло.

— Но ведь я погиб, — проговорил он, не осознавая того, что говорит. — Я погиб!..

Берта грубо схватила его за руку, жалкий вид графа возмутил ее.

— Боится! — проговорила она. — Дрожит! «Погиб»! Если бы ты любил меня так, как я тебя, то ты не произнес бы этого слова. Уж не оттого ли ты погиб, что я буду твоей женой, что наконец-то мы будем не скрываясь любить друг друга? «Погиб»! А подумал ли ты о том, что вытерпела я?

— Какое преступление! — воскликнул он.

Она засмеялась таким смехом, что он задрожал.

— В таком случае, — продолжала она, глядя презрительно, — не угодно ли вам вспомнить тот день, когда вы украли меня у Соврези, когда вы отняли жену у своего друга, который спас вам жизнь? Подумали ли вы о том, что это преступление еще более тяжкое, еще более ужасное?

— Но ведь он этого не знал, он не сомневался ни в чем.

— Ошибаетесь, Соврези известно все.

— Это невозможно.

— Все, говорят вам! С того самого дня, как он поздно вернулся с охоты! А если вы желаете доказательств, то взгляните-ка на это письмецо, которое, все измятое и испачканное, я нашла у него в кармане одного из жилетов!

И с этими словами она поднесла к его глазам письмо, отнятое ее мужем у мисс Фанси, и Треморель сразу его узнал.

— Это фатально! — воскликнул он, подавленный, побежденный. — Но мы еще можем разубедить его. Берта, я скроюсь!

— Слишком поздно! Поверь мне, Гектор, ты не знаешь, что такое гнев такого человека, как он, когда он знает, что так отвратительно играли его доверием, так подло третировали его самого. И если он ни о чем мне не говорит, если он даже не дает нам ничего понять о своей непримиримой злобе, то это только потому, что он готовит нам ужасную месть.

Все то, что говорила Берта, было весьма вероятно. Гектор отлично это понимал.

— Что же делать? — спросил он, и горло его перехватило. — Что делать?

— Узнать, каковы его намерения.

— Но как?

— Не знаю. Я пришла просить у тебя совета, а ты сам хуже бабы. В таком случае я все беру на себя, предоставь мне действовать, а сам можешь не вмешиваться вовсе.

Он хотел было возразить.

— Довольно! — воскликнула она. — Необходимо принять меры, чтобы он не оставил нас нищими, и я сама все обдумаю и решу.

Ее позвали вниз. Она ушла, оставив Гектора одного в смертельных муках. И вечером, уже спустя несколько часов, вся фигура его носила следы таких сильных душевных переживаний, что даже Соврези участливо спросил, здоров ли он.

— Ты устал, мой добрый Гектор, — сказал он. — Чем я отплачу тебе за твою отеческую преданность?

Треморель не имел сил ответить.

«И этот человек знает все! — подумал он. — Какая выдержка, какая сила характера! Что-то он нам готовит?»

А тем временем спектакли, на которых ему пришлось присутствовать, наполняли его ужасом.

Всякий раз, как Берта давала своему мужу пить, она вытаскивала из волос большую черную булавку, окунала ее в синий флакон и размешивала ею лекарство, которое было прописано врачом.