Остров Южный Камуи - читать онлайн книгу. Автор: Нисимура Кетаро cтр.№ 41

— Да, просто карточный домик какой-то…

— Карточный домик? — усмехнулся Тагути и бросил окурок. — И впрямь похоже на карточный домик. Стремился к известности, к славе, да ничего не вышло. Он же настоящий неудачник. Вот, чтобы заглушить тоску, и построил себе карточный домик, эдакий дворец, чтобы там быть королём. А девицы должны были всегда быть при нём, хотя они сами по себе ему не нравились. Это была одна из карт в конструкции домика. Правда, он, неудачник, мог и посочувствовать тем, кто был ещё несчастнее его самого.

— Значит, когда одна из девиц решила выйти замуж, одна карта выпала…

— Тут не только карта выпадала, но и всему её плачевному состоянию приходил конец: девушка становилась счастливей его самого. Этого Сакакибара позволить явно не мог. Наверное, его охватил ужас оттого, что карточный домик вот-вот рухнет. И тогда он решился на убийство.

— Но ведь он понимал, что после убийства ничего уже не будет по-прежнему, потерянного не вернуть?

— Нет, он верил, что, если убьёт Кадзуко, тем самым вернёт её в прежнее жалкое состояние. Помнишь, когда её нашли, лицо у неё всё было размалёвано косметикой, а на ногах — дешёвые сандалии из бани?

— Как же, помню. Одно ужасно не вязалось с другим.

— Это её Сакакибара уже после убийства размалевал. Специально для этого украл из комнаты Минэко косметический набор.

— Зачем ему это понадобилось?

— Хотел снова её превратить из счастливой молодой невесты в девицу, обслуживающую клиентов в турецкой бане. Другого объяснения тут не придумаешь.

Тагути достал ещё одну сигарету и прикурил. Дождь всё хлестал не переставая. Больница будто притихла и затаилась.

— А всё-таки я не понимаю… — тихонько сказал инспектор Судзуки. — Почему же Сакакибара, вот такой монстр, всё же спасает ребёнка ценой увечья, вступается за старика в Сибуе… Судя по этим его поступкам, прекрасный человек, да и только!

— Да, прекрасный человек. Но не кажется ли тебе, если подумать, что во всём этом есть что-то странное?

— Странное?

— Сакакибара, чтобы помочь Кадзуко Ватанабэ, ввязался в драку с бандитом. Прекрасно. Но, с другой стороны, стал бы нормальный человек очертя голову бросаться в такую драку? Стал бы, трижды ни о чём не думая, помогать кому-то? Тут дело не в том, хватило бы ему мужества или нет. Просто он, наверное, подумал бы о жизни, о семье или о своей любимой девушке — и, естественно, заколебался бы. Поэтому для людей свойственно занимать позицию стороннего наблюдателя. А Сакакибара, трижды ни о чём не размышляя, бросался кому-то на помощь. Всё потому, что у него не было настоящей жизни, о которой стоило бы беспокоиться. Что у него было, так это животный страх, а его чувство долга говорило ему, что это постыдно и надо его подавить. Его действия во всех трёх случаях несколько отличаются от вероятных действий обычного человека. Такое поведение следует определять не понятием «прекрасное», а понятием «странное» — с отклонением. То есть, при определённых обстоятельствах, он может и стать преступником, убийцей.

Тагути в тусклом отсвете фонаря посмотрел на часы. Было уже около двенадцати.

— Может быть, Сакакибара знает, что мы за ним следим? — взволнованно предположил инспектор Судзуки.

— Вряд ли, — буркнул Тагути в ответ.

— Но он же, наверное, предполагает, что мы должны за ним следить. Было бы даже странно, если бы он об этом вообще не думал. Ну и? Выйдет он всё-таки или нет?

— Я готов биться об заклад, что выйдет. Это в его характере. Когда он себе внушает, что так надо, то становится заложником своего чувства долга. Так он и убил Кадзуко Ватанабэ — потому что внушил себе, что если не убьёт её, то весь карточный домик рухнет. А сейчас, если он не убьёт Минэко, придётся ему признать, что первое убийство было ошибкой. Но Сакакибара такого признать не может. Для Сакакибары самое ужасное — страшнее, чем арест, — это дать разрушиться своему карточному домику. Если такое случится, он останется каким-то жалким неудачником в жизни. А для него это невыносимо. Вот потому-то Сакакибара должен в конце концов выйти.

Минула полночь и стрелки часов уже приближались к двум, когда инспектор Судзуки приглушённым голосом сказал:

— Ага! Вышел! Это точно он, Сакакибара.

Сакакибара медленно прошествовал мимо них под дождём. В этой фигуре с опущенными плечами, приволакивающей левую ногу, не было ничего от пугающего облика убийцы. Следуя за ним поодаль, Тагути ощущал только флюиды тоскливого одиночества.

Сакакибара ни разу не оглянулся. Перед «Мирной обителью» он остановился. Почти во всех квартирах свет был погашен. Притихший дом спал под шум дождя.

Сакакибара некоторое время пристально смотрел в окна второго этажа, потом, немного ссутулившись, вошёл в парадное. Тагути и Судзуки последовали за ним. Всё случилось, как и предполагал Тагути. Когда, услышав истошный крик, они с Судзуки ворвались в комнату Минэко, Сакакибара затягивал вокруг её шеи полотенце.

Инспектор Судзуки в мощном рывке отбросил хилого Сакакибару и скрутил его. Тот почти не сопротивлялся. Он посмотрел на наручники, сдавившие его запястья. Потом перевёл взгляд на Тагути.

— Я знал, что вы идёте за мной по пятам. Ну, теперь-то вы можете спать спокойно.

— И ты тоже, — еле слышно промолвил Тагути.

Это случилось третьего марта вечером, в день Праздника кукол, когда отмечается День девочек хинамацури. Впоследствии сам факт того, что преступление имело место в день детского праздника, мог показаться символическим.

Был холодный, промозглый день. Тёплая, солнечная погода, стоявшая до сих пор, вдруг оказалась мимолётным сновидением: с утра пошёл мелкий снег, которому и к вечеру конца не было видно. Даже в центре города снег лежал толстым слоем сантиметров в пятнадцать, если не больше.

Вокруг полицейского управления столичного района Акасака было полно работающих круглые сутки разного рода закусочных и фешенебельных ресторанов, в которых самая оживлённая пора начиналась после захода солнца. Однако нынешним вечером в Нагарэиси машин было немного и неоновая реклама светилась не так ярко, как обычно. Конечно, вечер был не совсем обычный — всё-таки семейный праздник, День девочек.

Глядя в окно, где кружились белые снежинки, инспектор Оно подумал, что его шестилетняя дочка сейчас тоже, наверное, любуется расставленными к празднику нарядными куклами. Ему хотелось поговорить на эту тему, и он обернулся к инспектору Тасаке, но тот сидел за своим столом, уткнувшись в какие-то рабочие материалы. Тасака перевёлся сюда два года назад из полицейского управления района Асакуса. Во время работы в Асакусе у него были какие-то неприятности с женой, которые как будто бы закончились разводом. Как будто бы — потому что когда с Тасакой заговаривали о том периоде его жизни, он погружался в молчание с каменным выражением на лице, словно ему разбередили старую рану.