Проситель - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Козлов cтр.№ 118

Писатель-фантаст Руслан Берендеев попытался поставить себя на место даже не программиста (это было бы в высшей степени кощунственно), но рядового дисциплинированного пользователя. Что бы он стал делать даже не с компьютером (это слишком сложно), а, допустим, с телевизором, который вместо того, чтобы показывать разные программы, взялся бы свирепо поливать все вокруг (естественно, без малейшего подозрения на возможный пожар) пеной, как огнетушитель?

Как минимум выключить из сети, отсоединить от источника питания, энергии.

Что в данный момент и проделывал Господь с человечеством, поскольку сам покуда являлся источником питания и энергией.

Вот только монополистом, эдаким РАО «Единая энергетическая система» (не России, но человеческой цивилизации), Господь более не являлся. Там и здесь возникали альтернативные источники энергии совершенно неведомого, точнее, ведомого, но весьма многообразного, а поэтому трудно определяемого происхождения. Ведь обмануть человека, как некогда заметил великий Пушкин, не трудно, он сам обманываться рад. Подобное многообразие дезориентировало благонамеренных граждан, мешало им проявлять душевную стойкость, так как стойкость можно проявлять против чего-то конкретного, но не сразу против всего, за вычетом, естественно, практически непросчитываемого Божьего промысла.

Владелец (владельцы?) альтернативных источников энергии стремился разъять и приватизировать Господа и дух его, то есть разъединить источник энергии и, так сказать, линию электропередачи. В таком случае Божий промысл имел все шансы превратиться в нечто локализованное и интернированное, в «вещь в себе», как заключенный Временным правительством под стражу последний российский император. По линии же электропередачи заскользила бы альтернативная, то есть (без-, анти-, вне-) божественная энергия. У Господа, следовательно, оставалось два пути: сражаться и победить, пронзить энергетическим копьем «альтернативщиков», как некогда Георгий Победоносец — вредоносного змея, или разом, пока еще рука Господа лежала на рубильнике, отключить энергию, погрузив человечество во тьму.

Пока что, похоже, Господь раздумывал.

Берендеев знал над чем.

Господь думал о немногих праведниках среди многих неправедников, на коих совместно должна была пасть вторая великая тьма египетская.

Ожидание Господнего решения и, как следствие, устранение от решения личного — что его ничтожная воля в сравнении с волей Всемогущего? — быстро и незаметно впиталось в плоть и кровь писателя-фантаста Руслана Берендеева, сделалось той самой осью, вокруг которой, как прежде вокруг любви к Дарье, вокруг семьи и творчества, вокруг недовольства советской действительностью и стремления комфортного внутри нее существования, вращалась, как планета, его сущность. И было это нехорошее, нечестивое ожидание, как если бы, веруя в карающую мудрость Господа, Берендеев ожидал проявления этой самой карающей мудрости не в строгости, посте и молитве, но пиршествуя в некоем похабном Вавилоне, на роль которого нынче могли претендовать едва ли не все города земли.

Не последней в этом списке значилась и Москва.

«Вот и еще денек отпиршествовал, а Божьего наказания все нет», — думал с чугунной башкой, чугунным треблом, но с облегченными с помощью очередной блудницы чреслами тяжело отходящий ко сну писатель-фантаст Руслан Берендеев. То есть, конечно, он думал не так грубо и примитивно, а очень даже художественно и трагично. Главное же — отстраненно, как если бы это кто-то другой пиршествовал и неправедно облегчал чресла. Но сути дела это не меняло. Нечто важное, если не сказать — определяющее отсутствовало в новой сущности Берендеева. Оно не восполнялось ни деньгами, которых отныне у него было в избытке, ни сверхизбыточной же свободой, ни суперсверхизбыточным одиночеством.

Если смотреть на деньги как на власть — а как еще на них смотреть? — то Берендеев (на макетном, лабораторном, сугубо земном уровне) в данный момент обладал тем, чем обладал Господь в канун сотворения мира. Однако же мертвы и пусты были труды и дни Берендеева. Господь создал мир для людей, рыб и тварей. Господь отдал в урок людям на растерзание возлюбленного сына, то есть, в сущности, самого себя. Берендеев тоже создал мир. Но для себя. Охотясь и рыболовствуя в компании себе подобных, он истребил немало тварей и рыб. В урок же на растерзание отдал не самого себя, но многих малых и немалых сих, имевших смелость доверить деньги «Сет-банку», вести дела с возглавляемой Нестором Рыбоконем финансово-промышленной группой, где писателю-фантасту Руслану Берендееву с некоторых пор принадлежало двадцать процентов акций.

Господь знал, что люди несовершенны. И понуждал их к добродетели. Берендеев тоже знал, что люди несовершенны. Но, искушая их давать деньги в рост «Сет-банку», понуждал к еще большей недобродетели. Человек, понуждающий других к недобродетели, как известно, недобродетелен в геометрической прогрессии.

Писателя-фантаста Руслана Берендеева изумил какой-то библейской своей простотой путь из финансового ничтожества в богатство.

Люди отдавали под проценты деньги в «Сет-банк». «Сет-банк» отдавал под еще большие проценты эти деньги другим банкам, торговым — закупающим «ножки Буша», «сверхлегкое» (сверхвредное) масло, прожигающий утробу спирт и прочую мерзость — организациям, но главным образом государству, которое выплачивало по своим займам (ГКО) самый высокий, можно сказать, фантастический процент. Разница между процентом, который банк платил гражданам и который ему платило государство, собственно, и составляла доход банка.

И был этот доход огромен, неучитываем и непрогляден, ибо взбаламученной, лохматой — в водорослях и головастиках — воде можно было уподобить рынок ГКО, где кормилось, пухло, жирело разного рода отродье, составляющее отныне экономическую честь и славу государства российского. Их лица можно было показывать по ТВ лишь не более мгновения и в смещенном ракурсе: слишком уж нехороши, как если бы впитали в себя худшее из доступного (и даже сверх) человеку, были эти люди, с некоторых пор заседавшие в инкрустированных залах с очередным бессмертным, точнее, неуничтожимым президентом.

Писатель-фантаст Руслан Берендеев не был одним из них. Но он был похож на них, как похож, допустим, крохотный крокодильчик на огромного аллигатора.

Игра с ГКО была в высшей степени странным для государства занятием. Как если бы донор сдавал свою кровь, брал равноценную чужую, но платил за нее гораздо дороже, нежели выручал за свою. Некая тайна заключалась в очевидном самоуничтожении государства. Тайна денег, тайна «невидимой», по Адаму Смиту, руки рынка, которая качала и качала из изнемогающего от дистрофии государства кровь, потому что любые иные способы раздобывания денег предполагали, что эта самая невидимая рука должна трудиться.

Рука трудиться не хотела.

Она уподобилась вампиру.

Созданные Господом, чтобы трудиться, пальцы превратились в острые как бритва зубы. Обескровленное государство существовало в режиме бреда, предсмертного облегченного забытья: за тяжелыми дубовыми столами заседало правительство, неустанно принимались какие-то «антикризисные», «стабилизационные» программы, вымаливались очередные кредиты, бессмертный, точнее, как нечистая сила, не уничтожимый традиционными (с помощью киллеров и т. д.) способами очередной президент величественно расхаживал по мраморным полам и коврам, куда-то летал, принимал зарубежных гостей, находясь в больнице, снимал и назначал чиновников.