Ночная охота - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Козлов cтр.№ 82

— Не горячись, я слышу, не глухой, — похлопал Антона по плечу Конявичус. — Просто хочу сказать, что иногда можешь встретить союзников там, где не рассчитываешь.

— А ты, Конь, — впрямую спросил Антон, — ты союзник? Ты веришь в реинсталляцию?

— Не знаю, — ответил после паузы главнокомандующий. — Мне известна одна истина, Антонис: хочешь лучшего — стремись к худшему. И наоборот. Ты, Антонис, хочешь добиться справедливых целей справедливыми средствами. Такого в истории человечества не бывало. Будь я главой администрации, я бы объявил тебя государственным преступником. От всей души желаю тебе успеха.

— Стало быть, ты не веришь в свободу и демократию, Конь? — ужаснулся Антон.

— Ни единой секунды, — усмехнулся главнокомандующий, — я не знаю, что это такое. Когда не знаешь, во что верить, лучше ни во что не верить, чем верить в то, что не знаешь, — закончил Конявичус как типичный сумасшедший.

Антон понял, что ждать от главнокомандующего поддержки не приходится. Пошел прочь из кабинета, где рябило в глазах от литовских — зеленого, желтого, красного — цветов. «Две идеи в одной голове не помещаются», — с грустью подумал Антон.

У самой двери Конявичус догнал:

— Антонис, можешь рассчитывать на вертолет по первому слову. Как бы ни разворачивались события. Чем бы мне это ни грозило.

Не так уж мало, подумал Антон, вовремя унести ноги, иногда это очень даже много, можно сказать, все!

Антон долго думал о бесконечности кризиса свободы и демократии и, как ему показалось, нашел еще одну причину, почему кризис бесконечен вопреки временной конечности всего, за исключением, быть может, Господа Бога и дозиметрических столбов.

Дело заключалось в столбах.

Государство давно бы рухнуло, если бы его не подпирали дозиметрические — разметившие и разделившие землю — столбы; всевозможные электронные системы; совершенное — способное убивать само — оружие на любую руку; прочая, сокрытая от глаз, техника.

Откуда?

Провозгласившее высшими ценностями бытия свободу, демократию и рынок, государство не могло изготовить все это само. Могло лишь с величайшим напряжением и издержками использовать, чтобы сохраниться.

Но кто и зачем помогал ему сохраниться?

Антон знал кто.

Но не знал зачем.

Он попытался выведать военную тайну у главнокомандующего.

— Мы в тысячах километрах от той страны, — сказал Конявичус. — Не знаю как тебе, а мне там не бывать. Да и есть ли она? Что-то слышал, доказательств не видел.

Антон вспомнил про медальон у себя на груди, про подаренную уполномоченному по правам человека волшебную зажигалку, про не желавшее останавливаться электронное сердце Елены. Все это, конечно же, доказательствами для главнокомандующего не являлось.

«Наш свободный, демократический, рыночный, многопартийный мир, — четко, как прочитал на небе огромными буквами, подумал Антон, — в сущности, та же умирающая старуха с электронным сердцем, которое не дает ей окончательно умереть, вернее, изменить, исправить свою сущность. Надо остановить сердце, тогда появится шанс… Но как?»

— Конь, — спросил Антон, — хочешь, я докажу?

— Зачем, Антонис? — спокойно осведомился главнокомандующий. — Что это изменит? Вот если бы… — замолчал.

— Что? — поинтересовался Антон.

— Если бы там жили литовцы… — Глаза Конявичуса сделались выпуклыми и блестящими.

— Там живут литовцы! — Антон понял, что теряет время.

— Доказательства существования предмета, — возразил главнокомандующий, — не могут интересовать того, кого не интересует сам предмет. А кто верит в существование предмета, того не интересуют доказательства. Не приставай больше ко мне с этим, Антонис!

Отчаявшись найти понимание у главнокомандующего, Антон посетил главу администрации.

В вечерний сумеречный час капитан плавал в бассейне. Его длинное коричневое тело скользило в чистой воде, как в масле — беззвучно, стремительно и беспенно.

— Как успехи реинсталляции, министр? — издевательски осведомился из воды капитан. — Фермеры жнут на мирных нивах? Рабочие перевыполняют производственные планы и не требуют повышения зарплаты? Бандиты добровольно и массово сдают оружие? Банкиры инвестируют деньги в промышленность? Акционеры точно и в срок получают причитающиеся дивиденды? Что еще?

Антон молчал. Программа была одобрена законодательным собранием провинции большинством в один голос. Несколько дней назад Ланкастер подписал указ о реинсталляции справедливости в жизнь, который, чтобы не пугать народ, решили называть просто указом о справедливости. Он вступал в силу завтра с шести утра.

— Ожидать немедленного успеха, — осторожно начал Антон, — все равно что надеяться, что приговоренные к расстрелу околеют в ночь накануне приведения в исполнение и не придется расходовать пули. Успех приходит не тогда, когда его ждут, а когда его совершенно не ждут, капитан. Успех — почти всегда результат странных, нелогичных действий, предпринятых прежде. Ты ждешь хлеба, капитан, но мы еще не приступали к севу.

— По твоей логике, министр, сев надо проводить с бомбардировщиков. Бросать на поля бомбы вместо семян. Так дело не пойдет, — решительно и твердо прозвучало из воды. Капитан с силой оттолкнулся ногами от стенки бассейна, бесшумно проплыл мимо Антона, как большой преследующий малого ротан. — Где столь подробное искривленное умственное обоснование, там дело изначально загублено. А впрочем, — с отвращением и глубочайшим равнодушием закончил капитан, — какая, в сущности, разница…

Антон понял, что более подходящий момент для разговора по душам вряд ли когда-нибудь представится.

Было прохладно. Светили звезды. Их было очень много, они были яркие, но помимо звезд в небе что-то еще туманилось, мерцало, переливалось. Ежесекундно светящиеся точки чертили вниз светящиеся линии. Антон вспомнил, как однажды они с Бруно шли ночью по какому-то полю точно под таким же богатейшим небом. «Надо загадать желание», — показал Бруно на падающую звезду. Пять или десять звезд Антон тупо пропустил. А потом вдруг: «Хочу… бутылку спирта!» Ему стало до боли обидно — сколь жалок, ничтожен он со своим желанием под вечным небом! Антон шел по полю, по щекам катились слезы.

Столько лет прошло. Что теперь загадать? «Хочу… понять!» И снова Антон чуть не заплакал от бессилия. Он сам не знал, что именно понять? Оскорбленное небо словно перевернулось набок. В нем не стало звезд. Зато осталось то, что туманилось, мерцало, переливалось.

Антон огляделся. Капитан по-прежнему размеренно пересекал бассейн. Вокруг была темнота, только вокруг бассейна горели матовые светильники. Вода, небо, свет внутри темноты, черная зелень кустов, белоснежные дрожащие стенки бассейна — все как бы выносило уголок капитанского сада за пределы мироздания. Предметы обретали смысл, очищенный от человеческого восприятия, как небо от звезд, то есть становились бессмысленными. Антон понял, почему не смог ясно объяснить, что хочет понять. Смертному человеку не дано понять Бога! Но смертный человек обречен на необъяснимое и нелепое: хочу понять!