Мистер Икс - читать онлайн книгу. Автор: Питер Страуб cтр.№ 137

Следом за первой я пустил ему фотографию Карпентера Хэтча.

– Какого из этих двух мужчин вы могли бы назвать своим биологическим отцом?

Кордуэйнер едва взглянул на снимки:

– Сомневаюсь, что ты поймешь меня, но все же скажу: мои истинные прародители не с планеты Земля.

– Позвольте пару слов сказать о вашей единокровной сестре Куинни, – продолжал я, – первой из четырех дочерей Говарда Куинни не могла читать чужие мысли и в мгновение ока переноситься из одного места в другое. Она не беспокоила себя тем, чтобы открывать двери или подниматься по лестницам – она просто шла и проходила. Это талант Данстэнов – наряду со способностью проходить сквозь стены, и достался он ей от Говарда. Когда Мэй Данстэн, сестра Куинни, была девицей, ее ухажер попытался изнасиловать ее. Она превратила его в лужу желчи.

Лицо Кордуэйнера дернулось. Опущенные глаза поднялись, чтобы встретиться с нашими.

– Это Мэй устроила светопреставление на Вэгон-роуд. Как только она увидела вас, она поняла, что вы – сын Говарда. Очень уж вы на него были похожи, чтобы быть кем-то другим. Взгляните на фотографию, Кордуэйнер. Все наши таланты мы с вами унаследовали от Говарда Данстэна.

– Она превратила человека в лужу? – Кордуэйнер смотрел в упор от дальнего конца стола. – Ты можешь утверждать, что это факт?

– Я уже не знаю, что есть факт, а что – нет, – сказал я. – Ни одному из нас не свойственно иметь дело с фактами. Только вместо Г. Ф. Лавкрафта у меня есть вы.

Уголки его рта подогнулись, он отвел глаза. И вновь я заметил, как в какое-то мгновение его лицо стало похожим на лицо Эдварда Райнхарта:

– В чем же я ошибся? Когда назвался Эрлом Сойером? Никак не думал, что кто-то меня на этом подловит.

– Мне это удалось почти случайно, – признался я. Кордуэйнер подвинул фотографии к себе поближе:

– Ты хочешь, чтоб я рассказал о Вэгон-роуд? Помню, как та девчонка глазела на меня с откидного сиденья. Я понятия не имел, кто она такая. Потом лобовое стекло нашей машины разлетелось, и начался сущий ад. А мой отец – мой законный отец – невозмутимо катил домой, будто ничего не случилось.

– Как ваш отец обращался с вами? – Я разобрал фотографии и нашел то, что искал, – семи– или восьмилетний Говард, а за ним – Сильвэйн с горящим взглядом.

Кордуэйнер отложил этот снимок в сторону:

– Если он не читал, мне нотации, он меня просто не замечал. Я приводил его в уныние. Неудивительно: у него ведь был Кобден – его любимчик, зеница его ока! Кобден все делал правильно. Маленькое самодовольное ничтожество!

– К тому же Кобден был на него очень похож.

– Чрезвычайно любопытно. – Кордуэйнер все еще смотрел вниз – на фотографии. – Не берусь утверждать, что ты прав, но это могло бы объяснить очень многое о моем детстве. Ни мать, ни отец никогда не выказывали особо теплых чувств ко мне, однако души не чаяли в моем братце.

– Полагаю, Карпентер не позволял себе задумываться об истинном положении вещей – правда была бы слишком позорной.

– Почти поверил – Кордуэйнер улыбнулся лежавшим на столе фотографиям. – Нет, знаешь – даже совсем поверил. Мать моя, должно быть, была более предприимчивой, чем я представлял себе. – Он поднял глаза. – И это могло бы объяснить, откуда у меня такая внешность. Я всегда был дьявольски хорош собой. Как ты. Но личности моих земных родителей… Поверь, мне это абсолютно безразлично.

– Говард Данстэн манипулировал вами. Он направил вас в лес и привел к тому, что осталось от его дома. Он объяснял вам, что к чему. Он убедил вас в том, что вы случайно наткнулись на конкретную книгу, и воспламенил вас фантазиями о Лавкрафте. И все это время он просто развлекался. Он играл с вами.

Кордуэйнер вновь глянул на фотографии, затем обратил побелевшие глаза и безжизненное лицо к нам:

– Нет, это природа меня учила. Великие Старейшие учили.

– Неужели у вас никогда не рождались сомнения? Не было моментов, когда вы вдруг сознавали: все, во что вы верите, пришло из коротких рассказов, написанных человеком, никогда не считавшим, будто рассказы его – нечто большее, чем страшные сказки?

– Были у меня сомнения. – Кордуэйнер говорил с безусловным достоинством, и в отличие от Роберта я почувствовал укол жалости. – Я познал Темную Ночь моей Души.

– Полагаю, время от времени даже самозваные мессии переживают подобное.

– Я не самозванщ! – проревел Кордуэйнер.

– Нет, конечно, – спокойно проговорил я. – Вы настоящий… Данстэн. Все, во что заставил вас поверить ваш отец, было полуправдой. Говард все обустроил так, чтобы самому наблюдать, как вы пытаетесь уничтожить меня. А как пойдет игра – ему глубоко плевать.

– Что для меня очевидно, так это то, что мои отцы поиграли с тобой, – сказал Кордуэйнер. – Они беспощадны, уж поверь мне.

– Что произошло с курсантом военного училища по имени У. Уилсон Флетчер?

Кордуэйнер пристально посмотрел на нас:

– Ты и это раскопал?

– Вы испугались, узнав, что Мэй Данстэн превратила человека в лужицу желчи, – сказал я.

Я угадал: его лицо приобрело землистый цвет.

– Видать, Флетчер показал вам какую-то книгу. Или вы однажды увидели Флетчера читающим ее. Но что-то с вами вдруг произошло. Вам вдруг позарез понадобилась эта книга, так?

Я вытянул из кармана «Ужас в Данвиче». Глаза Кордуэйнера впились в обложку.

– Есть! – подал голос Роберт. – Ты его сделал!

Тень острого чувства пробежала по бесстрастному лицу Кордуэйнера:

– Ты украл эту книгу у меня, и я требую вернуть ее. Ты понятия не имеешь, что она для меня значит.

– Верну – после того, как мы навестим Говарда Данстэна. Он нас ждет не дождется.

Я положил книгу на стол. Когда Кордуэйнер дернулся, чтобы дотянуться через стол за книгой, я ухватил его за запястье.

Неодолимо мы падали в плотный, темный и таинственный мир, который наполовину – мир Ганса и Гретель, наполовину – непостижимая тайна, как ночной лес. Я надеялся, что сейчас будет поздний вечер двадцать пятого июня тысяча девятьсот тридцать пятого года.

Кордуэйнер схватил нас за руку и дернул к себе:

– Место незнакомое. Где это мы?

– Лес Джонсона, шестьдесят лет назад, – сказал я. – В эту ночь вы, маленький мальчик, спите в доме на Мэнор-стрит.

– В те годы я плохо спал, – сказал Кордуэйнер. – Человеческая жизнь была адской мукой, и я предпочитал реветь по ночам. Я постоянно мочился в постель – сознательно. По сравнению с моим твое детство было в точности как у Матушки Гусыни. – В темноте пушечное ядро его головы словно висело в воздухе, округло выступая над черным пальто. – Ладно, дурачь себя, если хочется. Где дом-то?