Эрон - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Королев cтр.№ 56

И последнее — кутая в целлофан омытую ногу в обрывке чулка из капрона с черной пяткой, дядя Зина вдруг насторожился и, медленно подняв обрубок к лицу, нашарил курносым собачьим носом сифилитика крохотное пятнышко пьянящего запаха на тыльной стороне колена, в сгибе ноги. Уродец закрывает глаза — не буди! бледно и страстно взывают с его век буквы старой наколки… Это был след от прикосновения к коже блудницы пробки из рифленого стекла духов «Чары Бизанс»: аромат ночной гардении в брызгах белого жасмина, шелковый дух дубового мха, амбре с порывами морского бриза… шел второй час ночи.

Итак, шел второй час ночи. Обычной московской ночи убийств, пыток, самоубийств, пожаров, насилий и казни… нечестно ограничивать ад миллионного Мавсола одной единственной смертью. Пусть даже и смертью героини… Как зубчики к шестеренке — шаг к шагу, — прижались друг к другу преступления той ночи 1984 года: на улице Силикатной рассерженный 35-летний инвалид кухонным ножом на кухне же зарезал восьмиклассника, сына своего приятеля, — тоже инвалида. Повод для крови самый ничтожный: пьяненький восьмиклассник, мальчик четырнадцати лет, обозвал гостя «инвалидом». После чего гость — одышливый толстяк с ватными грудями — схватился за нож. И занес, пока только лишь в ярости занес, но отец, сидевший тут же на кухне, зло поддержал пьяную ярость приятеля и сказал, толкая словом страшный замах: дай, дай ему, Колян. И инвалид вонзил вибрирующее в руке лезвие по самую рукоять в шею пьяного мальчика. Удар был так дик, а нож так огромен, что лезвие навылет пробило тонкую шею подростка, перерезав сонную артерию; кровища так страшно ударила в стены, в холодильник, на стол, что убийца и отец мальчика сразу протрезвели. Убийца, рыдая, вытащил нож, а отец пытался ладонью закрыть фонтан крови, словно этим можно было помочь. На крик на кухню вбежала пьяная мать, но сын ее уже мертв, а с отцом-инвалидом она давным-давно развелась, и тот живет здесь же, но в отдельной изолированной комнате, а сожительствует теперь с этим плачущим рыхлым пьяным толстяком с ватными грудями. Сожительствует с ненавистью и отвращением. Она начинает дико кричать на весь спящий панельный дом для рабочих — ей показалось, что мужчины пили кровь ее сына из чайных чашек пополам с водкой.

Стикс, что объемлет траурной лентой смоляного льда подножье Мавсола, раскрывает объятья черных морозных волн, и первый пловец — еще одинокий — с ножом в горле уходит на дно. Свет вифлеемской звезды здесь, в подземельном аиде, почти неразличим, и свет не зеленый и даже не белый, а мутный, с красным отливом.

Затем на улице Авиаторов отец изнасиловал трехлетнюю дочь. Изнасиловал после того, как жена обидно отказала отдать свое тело на потребу его приступу похоти. Эта молодая болезненная женщина-уголовница была осуждена беременной и свою дочь родила в лагере, в тюремной больнице, после чего и была выпущена на свободу с условным сроком наказания. Ее муж — маленького роста шофер с дрянными зубами и лицом злого мальчика. Каждый день жена оскорбляет его изощренной бранью ненавидящей женщины. Он может взять ее только тогда, когда та мертвецки пьяна. Но сегодня она, как назло, трезва и оскорбляет его с усиленной страстью. Обозленный шофер босиком, в черных сатиновых трусах, идет в тесную душную спальню, где назло жене насилует пухлую трехлетнюю девочку. Проснувшись от его рук, та начинает слабо кричать, но отец закрывает лицо малышки подушкой и погружает воспаленный елдак в детскую утлость. Смерть девочки от удушья под подушкой была бы неминуема, если бы свою похоть шофер не удовлетворил молниеносно. После этого он вынес плачущую девочку к матери и бросил на кровать. Вскрикнув, мать подтягивает ноги и с ужасом смотрит на свою девочку, ножки которой залиты до колен кровью, а животик вымазан клеем самца. Муж тем временем пытается даже улыбаться и только машинально повторяет одну и ту же фразу: вот тебе! вот тебе за все. Вот тебе. Вот тебе за все! Когда приехала милиция, он заперся в уборной, где в припадке истерии отрезал свой бодец ножом и обрубок спустил в унитаз… самый обычный шофер, человек маленького роста, который никогда не пользовался ни одеколонами, ни лосьонами для бритья, вменяемый, только с дрянными зубами и никогда никем не любимый.

Тем временем дядя Зина заканчивает упаковку обшарпанного чемодана, давит коленом на крышку коричневого дерматина.

Убитых по темным водам московского Стикса выбрасывает на цинковый стол в мертвецкой клиники Склифосовского; сюда стекаются все русла январской ночи; сюда живых выбрасывают тремя этажами выше, в операционную скорой помощи, например девушку, которую час назад на пустом эскалаторе станции метро Комсомольская некие шутники облили серной кислотой. Они выбрали ее потому, что девушка была и хороша собой, и надушена, и отлично одета: кожаные брюки, зимние сапожки, отороченные мехом, просторная пелерина из белых шкурок песца. Преследователи настигли ее на ночном эскалаторе, где в момент схода на мраморный пол плеснули на левую ногу не меньше стакана кислоты. От чудовищной боли девушка стала кататься по полу, пытаясь сорвать с ноги клочья кожаных брюк и при этом обжигая руки. Наконец, от боли и шока она теряет сознание. Отныне с молодостью и надеждой покончено навсегда — дежурный хирург рассматривает на операционном столе то, что осталось от дивной ноги: обожженное до кости мясо в чудовищных шрамах — костыль, а не нога, и это мясо парит в лицо хирурга резкой тошнотворной смертельно-стеклянной вонью серной кислоты. Вот амбре Мавсола.

Меньше всего описанное выше и ниже есть выдумки романиста — все взято из московской уголовной хроники.

Ночь продолжается.

В конце третьей стражи течение Стикса обходится без смертельных всплесков почти полчаса, полчаса без убийств.

И только десять минут спустя происходит кровавая драма на ВДНХ СССР, где стреляется методист павильона «Юный техник», стреляется в голову из ружья для подводной охоты. Гарпун глубоко пробивает височную кость и уходит в мозг. И здесь смерть тоже поначалу медлит, просачивается но капле. Гарпунное острие перебило зрительный нерв и разорвало гипофиз. Ослепший методист, выставив вперед руки, шагами монстра бредет по шахматному полу павильона. Его глаза широко раскрыты, а из отверстого рта на подбородок свешивается невероятно толстый венозно-красный телячий язык, так вытек его мозг. Гарпун, торчащий в черепе, соединен нейлоновой леской с ружьем для подводной охоты, и оно громко волочится за самоубийцей по мрамору. Наконец, наткнувшись на преграду, живой труп падает на стеклянную коробку, которой накрыта действующая модель Днепрогэса, построенная руками юных техников из Днепродзержинска — родины Л. И. Брежнева. Тело самоубийцы вдребезги разбивает стекло и падает грудью на макет плотины, а лицом — на синий плексиглас искусственного водохранилища. От удара разрушенная плотина на несколько минут вдруг оживает — загораются окошки из слюды в машинном зале. Начинают вращаться крохотные турбины, миниатюрные динамо-машины вырабатывают порцию тока, который бежит по электропроводам лилипутских электромачт, расставленных по склону зеленой горы из папье-маше, и зажигает надпись: коммунизм — есть советская власть плюс электрификация всей страны. Ленин. Кошмарная смерть методиста оказалась выдержана в строгом соответствии с задачей экспозиции. А гибель — по высшему счету — напоила светом мертвую схему прогресса… Причины самоубийства остались неизвестны. Методист был холост, замкнут, вел одинокий образ жизни, детей не любил. Недавно отрастил бороду. В его квартире было найдено множество украденных из павильона макетов и моделей, среди которых выделялся огромный глобус Луны, сделанный умственно отсталыми детьми города Рыбинска.