Живодер - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Сейл cтр.№ 20

Но даже здесь, среди этих элегантных магазинчиков, велосипедисты продолжали вытворять свои грязные штучки. Даже если кто-то из них ехал по надлежащей стороне улицы, на зеленый свет и не делал никому ничего плохого, Клайв ловил себя на том, что произносит в его адрес: "Сукин сын".

До того как Клайву указали на велосипедистов, ему удавалось не замечать или даже получать удовольствие от вида алкоголиков, грязи, мусора и пьяниц перед зданием компании звукозаписи — от всей этой вонючей городской атмосферы северного предместья Лондона, — но велосипедисты испортили все. Они преследовали его повсюду, куда бы он ни шел, постоянно демонстрируя свое беззаконие, и он не мог ни игнорировать их, ни найти способа, чтобы смириться с их поведением. Клайв попробовал было кричать, когда они неслись на него по тротуару со скоростью тридцать миль в час, но что такое еще один придурок, орущий посередине улицы в Камдене, кем бы он там ни возмущался — велосипедистами, фонарными столбами или воображаемыми двухметровыми жуками-навозниками? Никто на это не обращал внимания, и меньше всего велосипедисты.

Клайв попытался воззвать к их рассудку. Как-то раз, когда он стоял на переходе Риджентс-Парк-роуд, мимо пролетела девица, задев его за лодыжку.

— Это пешеходный переход, а не велосипедный, — заметил он довольно спокойным голосом. Она только посмотрела на него через плечо и покатила дальше. Однако не прошло и минуты, как он догнал ее, когда она остановилась, чтобы заглянуть в записную книжку. Застать кого-нибудь из велосипедистов в состоянии покоя было непросто, поэтому он подошел к ней и сказал:

— Нельзя ездить по тротуарам. Это пугает пожилых людей и вообще.

Она просто подняла голову и спросила:

— Что, кто-то умер и обвинил тебя в своей смерти? — А потом села на велосипед и, презрительно виляя задом, поехала прочь. И тогда Клайв понял, что должен убить кого-нибудь из них.

По ночам он не мог уснуть, представляя себе доводы, которые должен был бы привести этой девице, но даже в щадящем убежище собственного мозга он всегда проигрывал и все заканчивалось тем, что она снова огрызалась: "Что, кто-то умер и обвинил тебя в своей смерти?"

— Ты или один из тебе подобных, — единственное, что он мог ответить, но по ее лицу было видно, что она ему не верит. Ну что ж, может, сам он и не был способен на убийство, зато он знал женщину, которая могла это сделать.

Прежде всего он вступил в Общество лондонских велосипедистов — врага надо знать в лицо.

И вскоре выяснилось, что основной причиной смерти велосипедистов являются грузовики. Клайв счел, что покупать грузовик и получать лицензию на его вождение — это слишком. Однако в следующей слезливой статье, посвященной величию этих двухколесных чудовищ, он прочитал, какой ужас на них наводят четырехколесные механизмы — "рейнджроверы", "тойоты" и "мицубиси", сметающие велосипедный люд. Их мощные плоские бамперы размазывали беззащитные человеческие тела своим металлическим напором с зубодробительной жестокостью.

И вот через несколько дней, темным вечером, торговец подержанными машинами на тускло освещенной стоянке продал высокой уродливой женщине за наличные деньги лендровер "Дискавери" со столичными номерами.

Клайв спрятал машину в гараже под Брунсвик-центром. Лендровер выпускал черный дизельный дым из своей ржавой задницы, а совершенно неуместная бледно-голубая обшивка салона, дизайнерская находка сэра Теренса Конрана, была грязной и расползалась на части, но Сесилия знала, что он сделает свое дело. Здоровенная выгнутая хромированная решетка, прикрученная к переднему бамперу, могла размазать велосипедиста за милую душу.

Сесилия получила огромное удовольствие, маскируясь под зажиточную мамашу, отправляющуюся за своими детишками в одну из частных школ Хэмпстеда, после чего двинулась охотиться на какого-нибудь велосипедиста, нарушающего правила движения.

По дороге Сесилия мечтала о своей семейной жизни, муже и ребятишках, о званых обедах, которые она устраивала бы своему начальнику в банке, не забывая при этом рыскать глазами из стороны в сторону.

Кейт Магир пристегнула своего малолетнего сынишку к детскому креслицу на велосипеде. Она уже опаздывала к своей подруге Кармел, к которой должна была забросить Майло, перед тем как идти на ночное дежурство в неврологический госпиталь. Ей пришлось вернуться на работу после смерти мужа, а старый розовый дамский велосипед был самым экономичным способом передвижения. Если бы она платила за автобус или, не дай бог, купила машину, им с Майло пришлось бы есть бирючину на обед. Однако сегодня все шло наперекосяк, и если она не наверстает где-нибудь пятнадцать минут, то опоздает на работу. Это было отличительной чертой езды на велосипеде — ты всегда точно знал, сколько времени у тебя уйдет на дорогу. С машинами все было иначе: одну и ту же сотню ярдов в центре Лондона можно было преодолеть за двадцать секунд или за два часа в зависимости от того, какая бабочка захлопала крыльями в бразильских джунглях в этот день. Проще всего им с Майло было бы сэкономить время, не сворачивая на длинную улицу с односторонним движением, которая шла влево от ее маленького домика на Лайм-стрит.

Она годилась для толстозадых шоферюг, но пилить по ней, самостоятельно крутя педалями, было довольно обременительно. Гораздо удобнее было бы свернуть направо, миновать станцию метро и ехать навстречу движению по Парквей, как поступали тысячи других велосипедистов. Много раз она замечала их недоумение, когда останавливалась на красный свет, в то время как другие обладатели двухколесного друга выезжали на тротуар или, рассеивая пешеходов в разные стороны, ехали дальше, игнорируя маленького зеленого человечка.

Кейт натянула на голову блестящий пластиковый шлем, в последний раз проверила ремешки Майло и впервые решилась нарушить правила.

Однако она так этого и не сделала — ей просто не удалось себя заставить; она, как всегда, повернула налево и опоздала на работу.

А Сесилия вместо нее переехала посыльного по имени Даррен Барли, который все равно зря коптил небо и вполне заслуживал того, чтобы умереть.

1

Татем и Черри были телепродюсерами, состояли в браке и работали на Би-би-си. Они благопристойно ездили на чай к матери Черри, так как оба любили настоящий чай с печеньем, бутербродами, булочками, взбитыми сливками и домашним вареньем, и Татем отказывался платить по завышенным гостиничным ценам, когда все можно было получить даром. Черри была очень красивой женщиной, как и ее мать (Татем даже фантазировал иногда, как бы отыметь их обеих). Татем красотой не отличался, он представлял собой другой тип — с большими передними зубами и целой гривой черных волос. Черри привлекало в нем то, что он был смешным, у него было врожденное чувство юмора, и иногда он смешил ее часами. За это она его и любила; это даже извиняло его выдающуюся мелочность — черту отвратительную в любом человеке.

Каждый раз, когда мать Черри выходила из комнаты, они принимались говорить о Клайве Хоуле. Мать Черри, которая во время войны была спецагентом во Франции и перенесла пытки гестапо, а после самоубийства мужа одна воспитала шестерых детей, но которая не работала на телевидении, а потому вела неинтересную жизнь, вошла в оранжерею с очередным пирогом и, обнаружив, что ее дочь и зять поглощены все той же темой, которую они обсуждали уже начиная с Рождества, спросила: