Медвежий ключ - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Буровский cтр.№ 102

Она, кстати сказать, оказалась еще жива на перекате — единственная из всех! Остальных туристов Гриша собрал и уже начал разделывать, а тут девица, вытащенная из сети, принялась стонать и звать на помощь. Гриша специально позвал Вовку и подивился еще раз — как позеленел, побледнел Вовка, как он отвернулся от девчонки, как просил Гришу «помочь».

— Нет уж, сегодня ты охотник!

Вовка кинулся за карабином.

— Ты чего, сбесился?! Патрон тратить?!

— Не могу! — истерично визжал Вовка, и прошло минут пять, пока он взял все-таки камень побольше, направился к завывшей от ужаса девице, пытавшейся ползти на заду и спине, отталкиваясь руками и ногами. А потом неверными шагами Вовка Дягилев двинулся к реке, долго лежал на берегу, мыл и тер этой водой физиономию. Гриша тогда очень смеялся.

Только один застреленный турист тогда утонул — наверное, унесло водоворотом, и он погрузился в заводь. Нырял тогда Гриша, нырял — бесполезно. Пришлось дождаться, пока сам всплывет, и утащить его в лес, для медведей: не сплавлять же по Ою покойника с пулей в голове. А кораблик, устойчивый катамаран туристов, они протолкнули сквозь узость — пусть плывет! Если его найдут, здесь же могут начать искать и людей, натолкнуться чего доброго на ледник, на бочку с их солониной. Пусть уж найдут его ниже.

Но что характерно: ни в каких других случаях Вовка стрелять толком не умел. Звери ведь быстрые, опасные, да люди к тому же вкуснее… Для самого Гриши их ловушка на реке не была так уж особенно важна, и он не хотел ей пользоваться слишком часто. А вот Вовка занимался этой ловушкой регулярно, добывая за сезон до двух десятков туристов.

Так вот и сложилась судьба Вовки Дягилева — жизнь по охотничьим избушкам, иначе кормиться не может. Поедал он, естественно, и самих охотников, и собак, и продукты, и добытое ими в лесу мясо. В среднем за год Вовка Дягилев губил от двух до четырех охотников, что служило запасами и соли, и лаврового листа, и перца, но необходимые запасы все равно уже были. Так что если Вовка запасал с лета туристов, то и в охотниках нуждался чуть-чуть меньше.

Причем и Вовка Дягилев имел свою гордость, свой гонор, порой пытался сделать что-то не хуже, чем Гришка. А получалось неважнецки — как вот при попытке активно поохотиться, взять человека не в избушке, а на тропе, в движении. Вроде бы, все было в его пользу, Вовка вышел метрах в двадцати от собиравшего ягоду Вовки Потылицына, неплохо выстрелил… Но даже и в этом случае подранок все же убежал, Вовка не сумел его поймать. Эх, знал бы Вовка, что начало его конца — эта попытка охотиться в открытом лесу! Знал бы, что труп Потылицына найдут в куче медведей, что его увидят не самые глупые люди… Никогда бы и близко не подошел к такой охоте Вовка Дягилев, если бы мог предвидеть ее последствия!

И вот теперь его кошмар стал вдруг реальностью: за ним пришли! Без памяти мчался Вовка Дягилев в лес, призывая благословения на голову злосчастного медведя. Если бы не зверь! Если бы не развалился там, в кустах, этот трижды замечательный медведь!

Вовка Дягилев мчался, слышал свист пули, и в двух шагах от него береза задрожала от удара. Перед самым лицом вспыхнула дырочка в бересте; с другой стороны древесину развернуло цветком. И звук был, как если бы откупорили бутылку шампанского. А все-таки он уже в лесу! Ура!

Может быть, за ним и гнались, этого Вовка не знал. Главное — он все-таки ушел! Рывок был страшен, грозен, на пределе физических сил. Но рывок кончился, и навалилась мрачная реальность: Вовка Дягилев остался один, на звериной тропе, в самом сердце Саян. Спускался вечер, скоро должно было стемнеть. Тропа вилась вверх, и там, впереди, над кедровыми и пихтовыми ветками, высился снежный хребет; иззубренные, иссиня-черные и белые, покрытые вечными снегами ребра и пики, нагромождения куполов и острых, разорванных граней. До пика было километров пятьдесят звериных тропок; путь по местам, где не бывает людей. Возле пика и сразу за ним пылали в зареве заката вечные снега, куда и соваться нечего без специального снаряжения и специальной подготовки. За пиком — снова тайга, леса, но уже в Туве, в Тоджинской котловине, где почти никто и не живет, кроме редких русских поселенцев, нескольких сотен тофаларов, да еще, по слухам, «снежных людей».

Во все остальные стороны простиралась горная тайга, где очень много зверей и почти нету людей. И где спустя месяц уже начнет приближаться зима, выпадут первые снега. Вовка все пытался сообразить, где же избушка Григория? То есть он знал, где она расположена, но не привык выбирать направления, ориентироваться в пространстве. Он всегда двигался по тропинкам, по давно натоптанным путям, и сейчас судорожно думал: как же выйти к той, памятной, избушке? Вроде бы, надо поискать тропинку во-он в том направлении… Или примерно вон в том? Ладно, он еще поищет завтра, а пока что надо думать о ночлеге.

В животе бурчало; Вовка не умел найти ничего съестного в набитом едой августовском лесу. Перетянув от злости ремнем брюхо, Вовка старался не вспоминать оставленную на столе поджарку. Ладно… Мы с Гришей это вам еще припомним.

А пока делать нечего, и ночь с десятого на одиннадцатое августа Вовка провел прямо в лесу. Прошел ливень, как только село солнце, а после него стало холодно, даже пар вырывался изо рта. Дягилев прикорнул под корнями огромной пихты; наломал веток, устроился на этом душистом, мягком ложе. Уже засыпая подскочил: веночки из пихты! Он как покойник! Но природная лень победила, Вовка так и остался на пихтовых ветках.

Весь день одиннадцатого он шел примерно туда, где должен находиться перевал, а за ним Гришина избушка. Звериные тропы — не очень надежная дорога; то ветки смыкались над ними так низко, что били Вовку по лицу — медвежьи тропы. То Вовка находил хорошую, высокую тропу, пробитую, наверное, маралами, и удобная тропа вдруг изгибалась, уводила в каком-то ненужном направлении. Приходилось бросать эту, искать какую-то другую тропу, а когда Вовка ее находил и уже радовался, что худшее позади — раздавался вдруг тяжелый всхрап, и приходилось опять сворачивать с тропы, чтобы не иметь дела с лосями, делать крюк в несколько километров.

Трудно сказать, сколько он прошел, этот убогий человек, но и вечером перевал оставался еще где-то далеко, даже не очень понятно, на каком расстоянии от Вовки. Опять наваливался вечер, опять ночевать с пустым желудком, ночевать в лесу… А ведь он уже не молоденький! Нежно любя себя, Вовка Дягилев старательно считал, сколько ему, и получалось — скоро уже будет сорок.

Оставалось одно: разжечь костер повыше, просидеть всю ночь хоть в каком-то, но тепле. Так сидел Вовка Дягилев долго, на вторую половину успела повернуть эта холодная горная ночь, пока услышал он какой-то звук… вроде бы, не обычный звук для таких вот таежных ночей. Звук повторился. Вовка припал ухом к земле, ощутил мельчайшие колебания. Все ясно — кто-то шел по лесу в его сторону.

Вовка отбежал от костра, приготовил ружье — единственное, что захватил — опрометью выбегая из избушки. Да, по тропинке кто-то шел, и невозможно было ожидать, что «кто-то» в ночном лесу не заметит его костра, пламя которого взлетало на добрых полтора метра.