Созвездие жадных псов - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Донцова cтр.№ 56

– Да ладно вам, – усмехнулся девятиклассник, – я не маленький, уже все понимаю. Только что же теперь мне делать с такими родителями?

Коломийцева растерянно молчала. Ее педагогический опыт ничего не подсказывал, в такую ситуацию директриса попала впервые. Слава будто услышал мысли Анны Ивановны.

– Вы не волнуйтесь, – сказал он, – отца никогда не бывает дома, раньше полуночи он не возвращается, мама тоже поздно приходит, а я никогда не скажу, у кого гощу. И потом, я входил не с улицы, а пробрался огородом, никто не увидит, да и в школе не узнают!

Анна Ивановна только вздохнула и после ухода неприятного гостя попробовала поговорить с Маечкой. Но всегда послушная, вежливая девочка неожиданно встала на дыбы:

– Мама, он хороший, самый замечательный, он – мой Ромео. Не бойся, никто не узнает!

Коломийцева не стала напоминать дочери, чем закончилась страстная любовь между Ромео и Джульеттой. Потом она понимала, что на роль Капулетти явно не тянет, Рожковы просто сметут ее с лица земли вместе с дурочкой Майей. Но девочка зарыдала:

– Если отправишь меня к тетке в Новосибирск, так и знай – я утоплюсь.

Пришлось Анне Ивановне идти на попятный. Но дети слово сдержали. В школе они проходили мимо друг друга, словно незнакомые, а после уроков Слава крадучись пробирался к Коломийцевым. Его никто не замечал. В ноябре темнеет рано, а жила Анна Ивановна тогда не в квартире, а в крохотном домике на окраине Мартынова. Что ждет влюбленных детей впереди, Коломийцева не загадывала. Слава уверенно шел на медаль. «Наверное, родители отправят его учиться в Москву», – надеялась Анна Ивановна.

Но вышло по-иному. В феврале 1956 года с трибуны XX съезда компартии прозвучали слова о культе личности и необоснованных репрессиях. Несмотря на то что доклад Никита Хрущев сделал на закрытом совещании и в газеты попала строго дозированная информация, этого хватило, чтобы народ понял: эпоха страха заканчивается, начинается новая эра.

В марте 56-го Ольга Яковлевна, слегка присмиревшая, но все еще всесильная, зашла в славящийся своими булочками кондитерский магазин. У прилавка, как всегда, толпилась очередь, первым стоял сын зубного врача Шульман. Ольга Яковлевна уверенным шагом обогнула длинный хвост и потребовала:

– Двенадцать венских, да не посыпайте пудрой.

– Вас тут не стояло! – рявкнул Шульман.

Очередь одобрительно загудела. И тут Ольга Яковлевна сделала основную ошибку в своей жизни. Крайне изумленная столь наглым поведением сына репрессированной, она картинно вздернула красивые брови и осведомилась:

– Вы еще на свободе? А как там Эсфирь Моисеевна, пишет?

Младший Шульман побелел. Его мать, хрупкая, маленькая, изнеженная женщина, ничего тяжелее зубоврачебных инструментов никогда не державшая в руках, скончалась через месяц работы на лесоповале. Ольга Яковлевна довольно усмехнулась, и тут Шульман бросился на Рожкову. Все произошло тихо и от этого страшно. Жену Юрия Вячеславовича били все. Кто руками, кто ногами, а кое-кто прихватил тяжелые гири от весов. Бросив изуродованное тело у входа в магазин, люди двинулись к квартире Рожковых. Находилась она на втором этаже. Сначала камнями побили стекла, потом, сметая охранника, ворвались в подъезд, взломали дверь и уничтожили обстановку.

Странное дело, но Юрию Вячеславовичу никто не сообщил о погроме. Он мирно подъехал к дому и увидел ощетинившиеся осколками стекла окна. Заподозрив неладное, он шагнул было назад к машине, но по непонятной причине шофер уже отъехал к парковочной площадке чуть поодаль от подъезда. В этот момент толпа, разгромившая апартаменты, вынеслась на улицу и смела Рожкова. Еще недавно пугавший всех до дрожи в коленях, Юрий Вячеславович не успел даже вытащить пистолет. Сначала Рожкова ударили по голове железной палкой, а когда он, заливаясь кровью, упал, просто затоптали.

Слава был у Анны Ивановны и ничего не знал. Перепуганная Коломийцева, на глазах которой убивали Ольгу Яковлевну, примчалась домой и запретила мальчику высовываться на улицу. Только на следующее утро директор сообщила подростку, что он стал сиротой.

Слава заболел и слег дома у Коломийцевых с непонятной лихорадкой. В Мартынов тем временем спешно прибыла специальная комиссия. Но времена уже начинались иные, а чета Рожковых слыла одиозной. Разбирательство было поверхностным, виноватых не нашли. Дознаватели просто перепугались за свою жизнь, уж очень агрессивно были настроены жители Мартынова, к тому же над Москвой вздымалась заря перемен, и сотрудники НКВД понимали, что народ, доведенный до крайности, лучше не дразнить лишний раз. Дело спустили на тормозах.

Когда через месяц выздоровевший Слава вернулся в школу, одноклассники встретили его тягостным молчанием. Потом чья-то меткая рука швырнула железную линейку, тонкая полоска угодила мальчику прямо в лицо и рассекла лоб. Неизвестно, что последовало бы дальше, но тут в класс вошла Анна Ивановна, должен был начаться урок математики. Мигом оценив ситуацию, директриса протянула пареньку ключи и со словами: «Иди быстро в мой кабинет» – вытолкала его в коридор.

– Сын за отца не ответчик, – начала было директриса, – и потом, у него только что погибли отец и мать…

Но тут из-за парты поднялась Лена Якушкина, чей папа был посажен Рожковым, потом встал внук Шульман, потом Леня Леонидов, потерявший деда с бабкой…

Анна Ивановна замолчала. А дети все поднимались и поднимались, и через пару секунд стоял почти весь класс, осталась сидеть лишь Майя.

Подростки не говорили ни слова, они только смотрели на директора. Коломийцева рухнула на стул и зарыдала:

– Господи, дети мои, что же мы с вами сделали и что вы с нами сделаете, когда вырастете!

Слезы директора, очевидно, растопили какую-то ледяную преграду, потому что Миша Сомов, признанный лидер класса, Миша, которого воспитывала полуслепая бабушка, так как мать сидела в лагере, решительно сказал:

– Не плачьте, Анна Ивановна, ради вас мы его не тронем, только пусть он с нами не разговаривает. Простить его все равно не сможем.

Не менее жесткую позицию заняли и педагоги.

– Пока я жива, – твердо сказала русичка, – Вячеслав медали не получит!

Ее поддержали и другие учителя. Неожиданная помощь пришла оттуда, откуда Коломийцева ее совсем не ждала.

– Слушайте вы, Макаренки, – обозлился физкультурник, – экие вы смелые после драки кулаками махать. Месяц тому назад небось побоялись бы Рожкова сыпать, а теперь обрадовались? Стыдно на вас глядеть, Ушинские вы мои!