– Видела пару раз, ужасно давно, у тебя
вроде три брата?
– Точно, – улыбнулась Ребекка.
В комнату вошел полный мужчина. Я видела
Славина только на фото, но сразу поняла, что старший сын похож на отца
чрезвычайно: то же круглое лицо, рот с опущенными вниз уголками, идеальной
формы нос и довольно обширная лысина. К шестидесяти годам Николай, или, как
зовет его Нора, Николя, потеряет остатки волос.
– Где ужин? Всем привет, – сказал
вошедший.
– В такую погоду неохота думать о
жратве, – резко парировала Аня.
– Ну это вам, хрупким дамам, –
ухмыльнулся Николай, – а мне подавай мясо, желательно побольше, с жареной
картошкой.
– Фу, – отозвалась Аня, – меня
тошнит при одной мысли о говядине!
– Так тебя никто и не заставляет
есть, – веселился Николай.
– Знакомься, Коленька, – прощебетала
Ребекка, – одна из моих лучших подруг, Лампа.
– Очень приятно, Николай, – сказал
мужчина и пожал мою руку.
Минут десять все говорили о жаре, потом
перебрались на здоровье…
– Где Лика? – спросила неожиданно
Нора. – Право, могла и спуститься, просто неприлично.
– Ей было с утра плохо, – тихо
сказала Ребекка, – она после завтрака опять легла. Впрочем, я уходила на
несколько часов и не видела, когда она вернулась. Она очень переживает!
– Наша чувствительная, – фыркнула
Аня, – посмотрим, как скоро Лика вновь выскочит замуж, попомните мое слово,
и года не пройдет. Не похожа она на безутешную вдову, совсем не похожа!
– Как тебе не стыдно, Нюша, –
раздался тихий, но четкий голос из самого дальнего угла, где угадывались
очертания кресла.
В гостиной горели только два торшера и бра над
диваном, лицо и фигура женщины, укорявшей Аню, тонули в темноте.
– Ой, Тамара, не строй из себя
святую, – отмахнулась Аня, – сразу было понятно, что наша Ликочка из
зубастеньких. Глаза в пол, губки бантиком, а Славой вертела так, как нам и не
снилось. Я-то ее давно раскусила.
– Прекрати, – продолжала
Тамара, – противно слушать.
– Ничего, ничего, небось в последний раз
вместе собрались, – сказала Аня.
– Почему в последний? – удивилась
Нора.
– Потому что веселая вдова через полгода
вступит в права наследства и продаст этот дом, – припечатала Аня, – и
вообще, она нас всех терпеть не может, изображала гостеприимство только ради
Славы. Вот, смотрите, сегодня даже не спустилась в гостиную, наверное, решила,
что хватит ломать комедию.
– Лике плохо, – ледяным голосом
заявила Ребекка, – она плакала всю ночь, утром давление за сто шестьдесят
подскочило.
– Ну и что? – удивилась Нора. –
Мы все страдаем, но не привлекаем к себе внимания. Истинная скорбь тиха и
безгласна.
Закончив тираду, она быстрым движением
поправила идеально уложенные волосы и глянула в большое зеркало, висевшее между
буфетом и шкафом с посудой.
– Лике есть о чем плакать, – не
успокаивалась Аня, – больше не получится по две шубы за сезон менять,
придется старые донашивать. Хотя ей до конца жизни хватит.
– Да уж, – вздохнула Нора и быстро
добавила: – Но дом мой, так обещал муж.
– Завещание-то еще не читали, –
встряла Аня, – Слава небось всех не обидел…
Ребекка быстро попыталась перевести разговор в
другое русло:
– Ужин подавать?
– А когда сообщат Славину последнюю волю? –
не сдавалась Нора.
– Так, – громко сказал
Николай, – автоответчик-то переполнен, вон красная лампа горит, разводите
турусы на колесах, лучше бы прослушали, вдруг важное чего.
Он быстро подошел к телефону и нажал черную
кнопочку. По комнате разнесся шорох, потом издалека послышался высокий, почти
детский голос:
«Дорогие мои, простите, но жить с сознанием
того, что являюсь убийцей, я не могла…»
– Что это? – в ужасе пробормотала
Аня. – Что?
– Лика, – прошептала Ребекка, –
Ликуша…
– Замолчите, – велел Николай.
Голос же тем временем продолжал. Девушка
слегка задыхалась, повышала интонацию к концу фразы и буква «л» у нее иногда
звучала, как «в».
«Вы знаете, как я любила Вячеслава Сергеевича,
в нем сосредоточилась вся моя жизнь, все мое счастье. Но я всегда понимала, что
когда-нибудь необыкновенной жизни с чудесным мужчиной придет конец. Одной
женщине не под силу удержать ураган, и вы это знаете. Но я не предполагала, что
финиш столь близок. Две недели тому назад Вячеслав Сергеевич объявил, что хочет
развестись. Он встретил новую любовь – некую Лену Яковлеву из агентства «Рашен
стар». В качестве отступного мне предлагался дом и пожизненное содержание.
Скажу честно, мне всегда было непонятно, как вы, Нора, Аня, Тамара, Николай,
Андрей, Сергей и Ребекка, дружите между собой и со мной… И оставаться брошенной
женой я не хотела. Поэтому пять дней тому назад, четвертого июня, я наняла
киллера, а седьмого числа он убил Вячеслава Сергеевича. Я решила: если не со
мной, то ни с кем, никому больше мой муж не достанется, никогда! Но, убив
Вячеслава Сергеевича, я внезапно поняла, что убила и себя. Жить больше не хочу
и не могу, прощайте. Помолитесь за мою душу, хотя, говорят, самоубийц нельзя
поминать. Простите, коли виновата в чем. Надеюсь, господь милостив и на том
свете я встречу Вячеслава Сергеевича. Прощайте навсегда».
Все молчали, из автоответчика неслось шипение.
– Лика! – заорала вдруг
Ребекка. – Ликуша!..
Она бросилась к двери, крича:
– Ликуша, подожди, Ликуша!
– Боже мой, – прошептала Аня, –
это розыгрыш, да? Глупая шутка? У Лики крыша поехала от горя? Реактивный
психоз, да?
– Ужасно! – нервно вскрикнула Нора,
ломая руки. – Надо немедленно ее отыскать!
– Лики нет дома, – произнесла
входящая в гостиную Ребекка, – нигде нет!
– Что делать? – тихо спросила
Тамара.
– Надо подумать, – ответил Николай,
вытащил из кармана сотовый телефон, но маленький аппаратик, едва оказавшись у
него в руке, моментально затрещал.
– Да, – резко сказал он, –
слушаю, Славин.
Его лицо побагровело от тщательно скрываемого
волнения.