Код Маннергейма - читать онлайн книгу. Автор: Василий Горлов cтр.№ 77

— Хорошая ты, Анька, и вроде не глупая… Ты только не обижайся, но разве могут раненому мужику доставить утешение йогурт и виноград, а?..

Плакать сразу расхотелось, и она гордо заявила, что участвовать в нарушении лечебного режима не намерена, а потом чмокнула Димку в свободную от бинтов щеку и отправилась по набережным на Петроградскую сторону.

У Сампсониевского моста она на мгновение задержалась. Серый, хищно заостренный корпус крейсера никак не вписывался в плавный изгиб, образованный слиянием Невы с Большой Невкой.

Суровая простота «Авроры» звучала диссонансом строгому великолепию петербургских набережных.

Декабрь 1917 г., Хельсинки

…Я вернулся к дневнику азиатского путешествия, потому что события последних недель связаны со случившимся в Тибете почти десять лет тому назад. Все эти годы служебных странствий — сперва в Польше, где я командовал полком и кавалерийской дивизией, и позже, на фронтах Мировой войны, — меня не оставляла тайная надежда. Я предпринимал попытки разыскать дорогую моему сердцу Екатерину.

Тяжким бременем не уплаченного долга сопровождала меня невозможность вернуть в Лхасу волей случая оказавшуюся у меня реликвию.

Летом 1917 года я получил звание генерал-лейтенанта и был назначен командующим VI кавалерийского корпуса, в который входила и бывшая моя 12 дивизия.

Корпус вел оборонительные бои в Трансильванских Альпах. Обстановка на фронте и в России в целом создалась тяжелая и взрывоопасная.

Революция распространялась как лесной пожар. Повсеместно царствовала анархия. Солдатские советы проводили бесконечные митинги. Командиры, озабоченные порядком во вверенных им частях, подвергали свою жизнь опасности — офицеров арестовывали и даже расстреливали. Дезертирство подтачивало силы армии. Военное руководство бездействовало.

Обнадеживающие перемены появились лишь с назначением моего друга генерала Лавра Корнилова командующим Юго-Западным фронтом. С целью наведения порядка он применил суровые меры — запретил митинги, создал специальные подразделения для отлова дезертиров. Нерешительные командиры безжалостно увольнялись. Восстановили военные трибуналы с правом вынесения смертных приговоров. Это принесло плоды — паническое бегство частей прекратилось, наступление противника остановили.

Но ситуация в войсках ухудшалась с каждым днем, и я все яснее понимал бессмысленность дальнейшего пребывания на службе в российской армии.

Принять окончательное решение помог случай. Однажды во время лихой скачки подо мной убили жеребца. Выстрел раздался со стороны позиции, занятой русскими частями. При падении я сильно повредил ногу и, воспользовавшись этим происшествием, получил направление на лечение в Одессу.

С грустью попрощавшись с наиболее близкими и доверенными офицерами, я поблагодарил их за верную службу и в сопровождении Григория Малоземова покинул фронт.

В шумной и веселой Одессе, как это всегда случается с прифронтовыми городами, собралась самая разнообразная публика. Среди постояльцев гостиницы «Лондон», где я остановился, была представительница британского Красного Креста леди Мюриель Паджет. Она уговорила меня принять участие в сеансе предсказаний своей приятельницы-ясновидящей. С большим недоверием относясь к подобным «чудесам», я все же согласился.

Меня ввели в комнату, где лицом к стене сидела женщина. Я передал записку с вопросами ее ассистенту. Вначале она рассказала о моих дочерях. Анастасия в то время находилась в Лондоне, а Софи — в Париже, и долго я не имел о них никаких известий. Из ее ответа следовало, что у дочерей все хорошо. Зато о моем будущем ясновидящая рассказала немало удивительного:

— В ближайшее время вам предстоит долгий и нелегкий путь. — Голос ее звучал глухо, говорила она отрывисто, иногда надолго замолкая, как будто напряженно стараясь разглядеть нечто скрытое и неведомое. — В конце пути вас ждет краткая встреча с женщиной, которую вы давно и тщетно разыскиваете. Вас будут поджидать опасности, связанные с каким-то очень старым долгом… но на вас — благодать, и их удастся счастливо избежать… однако долг останется. У вас есть нечто, что вам не принадлежит и это… не знаю, как назвать… придает вам дополнительные силы, много сил. Поэтому вы получите высокое назначение и приведете армию к победе. Вас ждут большие почести. Вы откажетесь от высокого поста, но некоторое время спустя вновь займете его…

Я не очень доверял словам ясновидящей. Такого рода сеансы стали очень популярны тогда в Одессе — люди стремились уйти в мистику, спасаясь от острого предчувствия конца света, охватившего все слои общества.

«Мне часто приходили мысли о Судном дне, и я совсем не удивился, когда 8-го ноября газеты написали, что Керенский и его правительство свергнуты. Двое суток в столице шли бои, после чего Ленин и Троцкий, встав во главе большевистского правительства, захватили власть.

Эту новость совершенно спокойно восприняли в Одессе. С друзьями-офицерами мы спорили о том, что следовало бы организовать сопротивление этой диктатуре меньшинства, но мне пришлось осознать, что ни они, ни общество в целом не считали необходимым приступить к каким-либо решительным действиям». [16]

Наконец, получив командировочное предписание, я отбыл в Петроград, куда незадолго до этого отправился генерал Корнилов. Мы надеялись найти там поддержку нашим планам по организации сопротивления большевикам.

Дорога до Петрограда, прежде занимавшая всего два дня, растянулась теперь на целую неделю. По пути на вокзале города Могилева, где располагалась ставка Верховного главнокомандующего, я стал свидетелем убийства армейским сбродом временно исполняющего обязанности командующего генерал-лейтенанта Духонина. Он без охраны приехал туда, чтобы подписать соглашение с только что назначенным большевистским главнокомандующим — бывшим кандидатом в офицеры Крыленко.

Поезд подошел к перрону столичного Николаевского вокзала на рассвете. С большим трудом найденный Малоземовым извозчик — привычных таксомоторов на Литовском проспекте и Знаменской площади не оказалось — долго рядился и запрашивал немыслимую сумму, чтобы отвезти нас в гостиницу «Астория».

Электрические фонари уличного освещения не горели, и обычно шумная площадь выглядела промозглым зимним утром особенно пустынно. Холодный ветер гнал обрывки газетных листов и кучи мелкого мусора. Памятник государю Александру Третьему заляпан белыми кляксами краски, а огромный постамент наспех заколочен досками. На стенах зданий наклеено множество листов серой плохой бумаги с набранным мелким шрифтом текстом. В верхней части каждого крупно отпечатано — «Декрет». Ниже текст — о мире, о собственности на землю, об упразднении сословий и воинских званий. Российские дантоны и робеспьеры таким образом сообщали жителям о своих решениях.

Темный Невский проспект — некогда блестящая главная улица столицы империи — сейчас выглядел очень мрачно и замусоренно. Огромный магазин братьев Елисеевых зиял провалами разбитых зеркальных витрин. Внутри, меж разрушенных прилавков, скользили, как крысы, серые тени мародеров.