Код Маннергейма - читать онлайн книгу. Автор: Василий Горлов cтр.№ 67

Я с огромным воодушевлением приступил к тактическому обучению эскадронов полка, используя уроки японской кампании. Все дни заполняла напряженная работа, вечера же были отданы насыщенной светской жизни, по которой я за годы войны и путешествий изрядно соскучился.

Варшавский высший свет ничем не уступал петербургскому. Это сказывалось прежде всего на финансовых делах — все мои деньги уходили на лошадей и красивых женщин. Очаровательные польские дамы дарили меня своим вниманием, и — увы, живой человек, в особенности мужчина, несовершенен — я тоже был увлечен ими, продолжая хранить в своем сердце образ бесследно исчезнувшей Екатерины.

Но, не менее любовных искушений, занимала меня уникальная реликвия, вывезенная из Тибета, — увы, здесь мои поиски не увенчались успехом. Ни книги беллетриста г-на Сенкевича, среди которых особое впечатление произвели романы «Камо грядеши?» и «Крестоносцы», ни эссе последователей весьма модного эзотерического учения г-жи Блаватской, ни беседы с профессорами истории ни дали ни малейшего ответа на вопрос, что вывезли мы с Григорием из Тибета и с тех пор бережно сохраняли.

В начале мая я отправился в Петербург, в Генеральный штаб, где проводилась военная игра, цель которой — познакомить высшее командование российской армии с применением аэропланов для бомбометания, разведки, фотографирования и иных боевых задач на сухопутных и морских театрах.

В прошлом году по Высочайшему приказу Е.И.В. создана Императорская Российская воздухоплавательная служба под командованием Великого князя Александра Михайловича Романова. Он возглавил эти учения в Генеральном штабе. Великий князь говорил, что текущий момент в истории воздухоплавании в высшей степени интересен тем, что аэроплан впервые выступил не как аппарат для забавных опытов или спорта, чем оставался до сей поры, но как средство передвижения и машина, полезная в различных отраслях жизни и деятельности человека. Современный аэроплан больше уже не игрушка, но могучее и всегда готовое, несмотря на погоду, оружие связи, разведки и даже боя. Для современного военного дела он так же необходим, как и пехота, кавалерия и артиллерия.

Для целей практического ознакомления с достижениями отечественной авиации и воздухоплавания выбрана проходившая в эти дни в Петербурге Вторая международная авиационная неделя. В программе предусмотрены полеты аэропланов, дирижаблей, свободных аэростатов, воздушных змеев и даже прыжки с парашютом. Необычное событие привлекло множество зрителей. Как сообщала читателям газета «Новое время», на открытии праздника присутствовало не менее 175 тысяч публики.

Состязания авиаторов имели преимущественно спортивный характер. Демонстрировались полеты и на меткость попадания в цель снарядом с высоты не менее ста метров, и на точность посадки, а также разведка, преследование воздушного шара и полет для связи. В качестве снарядов использовались бумажные пакеты с мелом. Посадку требовалось произвести в очерченный на поле аэродрома контур. Победителем в меткости бомбометания оказался авиатор г-н Ефимов, продемонстрировавший и наилучшую точность посадки.

Проходили соревнования на Комендантском аэродроме, принадлежащем русскому товариществу воздухоплавания «Крылья». Эта петербургская окраина мне хорошо знакома — неподалеку располагались железнодорожная станция Скачки и Коломяжский ипподром, где не раз, будучи юнкером, и позже — во время службы в Кавалергардском полку — я принимал участие в состязаниях и завоевывал призы.

Тогда на Комендантском поле были лишь бедные огороды жителей Петроградской стороны. Сейчас же периметр занимали ангары, а все пространство вокруг заполняла любопытствующая публика. Из пестрой толпы выделялись подчеркнуто мужественные авиаторы в непременных светлых кепи и сосредоточенные механики в котелках. Об опасности их увлекательного занятия красноречиво свидетельствовала скромная мраморная плита с надписью: «На сем месте пал жертвою долга 24 сентября 1910 года, совершая полет на аэроплане "Фармана" Корпуса корабельных инженеров флота капитан Лев Макарович Мациевич. Памятник сей сооружен Высочайше учрежденным Особым комитетом по усилению флота на добровольные пожертвования, членом которого состоял погибший».

Восторженный прием у публики вызвал полет на биплане «Фарман» г-жи Мациевич, вдовы погибшего авиатора, которая, несмотря на трагическую смерть мужа, решила сделаться первой российской воздухоплавательницей.

Один из организаторов недели, г-н Суворин, сын известного русского издателя, владельца «Нового времени», любезно давал нам пояснения о происходящем. Он продемонстрировал первый аэроплан, на котором установлен пулемет. С особым воодушевлением рассказывал и о предстоящем нынешним летом групповом перелете Санкт-Петербург — Москва. По его словам, любой желающий по завершении двухдневных занятий вполне может управлять аэропланом.

В завершение своей небольшой лекции он предложил нам совершить увлекательную воздушную прогулку. Ко мне он обратился особо:

— Господин барон, позвольте передать вам личное приглашение одного из директоров нашего общества «Крылья». Если вы соизволите его принять, прошу пройти за мной — аэроплан уже подготовлен, и пилот ожидает.

Меня это предложение несколько удивило, но желание подняться в воздух и испытать новые необыкновенные ощущения оказалось настолько сильным, что я не раздумывая согласился.

Суворин проводил меня к биплану «Фарман», полотно крыльев которого сверкало сверим лаком. Аэроплан развернули к центру поля. Авиатор уже занял место в открытой кабине, расположенной впереди, перед крыльями и мотором. Наряд пилота — кожаный реглан и шлем, лицо скрывают большие выпуклые очки. Механик помог мне взобраться в миниатюрное кресло, в котором я при моем высоком росте поместился с большим трудом, и, забрав у меня фуражку, дал взамен такие же, как у пилота, кожаный шлем и очки.

— Сильный ветер, ваше превосходительство, — пояснил он.

Подождав, пока я пристегну страховочные ремни, он провернул пару раз винт, и мотор завелся. Вишневые лопасти слились в сияющий прозрачный круг. Машина, раскачиваясь на неровностях поля, устремилась вперед.

Еще мгновение — и мы отрываемся от земли и постепенно начинаем подниматься все выше и выше.

Я быстро привык к треску двигателя за спиной и целиком отдался наслаждению ощущением свободного полета. Впереди и далеко внизу я видел сверкавший на солнце острой иглой шпиль Петропавловского собора, а на другом берегу Невы — облитый солнечным сиянием и возвышавшийся над прочими зданиями огромный купол Исаакия.

Аэроплан резко накренился, я посмотрел на пилота — он с усилием тянул рычаг управления рулями, разворачивая машину. Теперь мы летели к заливу. Разглядев полукольцо песчаной косы, миниатюрные домики, какую-то фабрику, крошечную мачту железнодорожного пути, я спросил у молчаливого авиатора, перекрикивая гул мотора:

— Что это там, вдали?

— Сестрорецк! — прокричал он в ответ.

Сильным порывом ветра аэроплан вновь накренило — пилоту с трудом удалось его выровнять, но нас по-прежнему тянуло к заливу. Мы стремительно неслись к неприветливым серым холодным волнам со скоростью железнодорожного экспресса — шестьдесят верст в час.