Счастливцы и безумцы - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Сахновский cтр.№ 30

И в этом новеньком пространстве тишины вдруг отчетливо зазвучало наше с Розой молчание, наше обычное, ничуть не тягостное одиночество вдвоём. Мы, можно сказать, почти не замечали друг друга – бытовая участь самых нужных людей и предметов, если они постоянно рядом.

Роза всегда спала голая, она и меня к этому приучила. Мне нравились её привычки. Я знал, что сейчас, после сухого шелеста её ладоней, растирающих крем из бутылочки с надписью «Бархатный», после щелчка выключателя, я услышу: «Спи, милый», произнесённое с неповторимо прохладной интонацией, и ещё до того, как мои глаза приноровятся к темноте, она снимет через голову домашнее платье и тихо ляжет на свою узкую покатую кушетку.

– Спи, милый.

Но темнота и тишина так и не наступили. Моё нежелание спать поощряли цикады, голосившие с таким сумасшедшим напором, что этот хоровой крик буквально вламывался в тесный оконный проём. Всю комнату заливал светящийся лунный раствор. Посередине маленьким круглым озером сияла клеёнка стола. Стены стали экранами для ночного киносеанса с участием двух самых крупных дворовых черёмух. Кто-то громоздкий приютился в углу возле шкафа; его спина была сломана границей стены и потолка, понуро свешивалась голова на тонкой шее. Напротив него, почти на полу, грузно восседал некто приземистый, погруженный в себя. Время от времени звучал порывистый лиственный вдох – и в это мгновенье сутулый с неуклюжей решимостью вылетал из угла, чтобы рухнуть на колени перед сидящим; но тот каждый раз невозмутимо отстранялся, и уже на выдохе оба возвращались на исходные позиции. Эта безнадежная сцена всё повторялась – и конца не было видно. Высокий пока ещё надеялся вымолить прощение и продолжал кидаться в ноги. Я ждал, что низенький наконец-то сжалится или просто не успеет вовремя сдвинуться назад, но он был начеку…

Мне предстояло обдумать два вопроса – почти тайных. Во всяком случае, обсудить их мне было не с кем.

Во-первых, я заметил, что стоит мне немного зажмуриться – при свете или в темноте, – как мои глаза становятся чем-то вроде микроскопа и я сразу начинаю видеть несметное множество маленьких круглых существ в прозрачных оболочках с ядрышками внутри. Они всегда двигаются – то как бы нехотя, то быстро, плотно окруженные ещё более мелкими существами, тоже прозрачными, мерцающими. В общем, весь воздух (если верить моим зажмуренным глазам) переполнен этой мелкотнёй, которая живет собственной таинственной жизнью. Разглядеть её подробности мне было уже не под силу. Эту задачу я решил доверить учёным, если их когда-нибудь заинтересует необычность моего зрения. Оставалось только придумать особое устройство, чтобы те самые ученые смогли наблюдать открытых мною существ моими глазами – изнутри меня. Впрочем, думать об ученых было скучно, и я перешёл ко второй загадке.

Собственно, второй вопрос занимал меня гораздо больше. Мне нужно было понять, кто такая Роза. Я только что обнаружил, что почти ничего не знаю об этой женщине. У неё, кажется, нет друзей. Она не ходит на работу. Она живёт одна в этой квадратной комнате с голыми стенами. В её фанерном платяном шкафу, выкрашенном половой краской, висят на плечиках два-три платья и одно пальто. На этажерке, такой же окраски, что и шкаф, стоит радиоприёмник, похожий на военный передатчик, и лежит горка толстых журналов из городской библиотеки. У неё нет холодильника и телевизора, нет коврика с изображением сидящей красавицы и портретов на стенах, чем, например, могут похвастаться Дворянкины, которые всегда громко жалуются друг другу на безденежье. По сравнению с ними Роза, на мой взгляд, очень бедная, просто нищая. Но она никогда ни на что не жалуется и вообще мало говорит.

Самое непонятное – это её отношение ко мне, её молчаливая, ровная и настойчивая забота, которую я ничем не могу объяснить. Она спокойно и тщательно следит за моим благополучием, за безошибочностью каждого моего шага – и кажется, что никаких других целей в её жизни не было и нет.

Мне вдруг стало жарко. Колючее одеяло обжигало кожу. Случайное слово «следит» застряло в голове и дало зловещий отросток: «следит по заданию». Значит, так. Я был однажды кем-то секретно выбран в качестве орудия… Розе поручено вести и направлять меня в нужную сторону. Как бы она поступила, произнеси я эти мысли вслух? Скорей всего, она…

В этот момент я вздрогнул так, что прикусил губу. В тёмном провале зеркала наискосок от меня мелькнуло что-то белое, а между двумя тенями, снующими по стене, внезапно выросла третья.

Уже через секунду мне стало ясно, что Роза встала с постели и направляется ко мне.

Её лицо заслоняла плотная тень, но голое тело, гладкое и тонкое, было просвечено почти насквозь ночным серебряным светом. Едва успев прикрыть глаза, я ощутил волну тёплого телесного ветра и сквозь опущенные ресницы увидел прямо перед собой маленький волнистый живот. Его затеняли груди, похожие на два высоких кувшина.

Почему от этой давней ночи, не заполненной никакими событиями, до сих пор с такой силой бьют радиоактивные лучи страха и восторга, которые достают и заражают меня теперешнего? В самом деле, можно ли всерьёз, без улыбки, возводить в ранг события то, что один человек, встав среди ночи и подойдя к постели другого человека, поднимает упавшее на пол одеяло, укрывает лежащего и говорит с лёгкой усмешкой: «Да не волнуйся ты, спи спокойно…»

Как бы то ни было, всё случившееся тогда и впоследствии стало цепью неотразимых доказательств, заставляющих меня признать, что нет ничего страшнее, прекрасней и фантастичнее, чем так называемая реальная жизнь. Она, эта самая жизнь, пресловутая и сугубая, в сущности, прозябая в немоте и безвестности, хочет доверить себя словам. Слова же чаще всего озабочены тем, как они выглядят, и постоянно прихорашиваются.

Начав рассказывать эту историю, я пообещал себе не впадать в соблазн сочинительства, во всяком случае, не придумывать обстоятельства, покуда живые, невыдуманные, которые, впрочем, и выдумать-то невозможно, словно бедные родственники, столько времени топчутся в прихожей, ожидая, когда на них обратят внимание.

Я повернулся на другой бок, лицом к стене, слыша, как удаляются её босые шаги, и сознавая, что всё время моего бодрствования Роза тоже не спала. Она как бы выслушала меня, а затем дала осторожный и точный ответ на мои громкие бредовые мысли, которые очень скоро, всего через пятнадцать лет, даже меньше, окажутся вовсе не такими уж бредовыми.

У Дворянкиных воскресное утро начиналось в темпе бодрой свары, закипавшей вместе с Татьяниным гороховым супом.

Василий нервно похаживал в одних брюках по общему коридору, многократно оглашая тесное коммунальное пространство наболевшим вопросом:

– Кто, бля, в доме хозяин?

Татьяна молчала, не отрывая глаз от кухонной плиты.

В это время, разлёгшись на неубранной родительской постели, Лиза, одна из дворянкинских дочерей-двойняшек, выясняла у другой, сидящей рядом:

– Олька, ты чё, мордовка? Только честно!

И, не дожидаясь ответа, сообщила: