Нелегальный рассказ о любви - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Сахновский cтр.№ 57

Теперь она дарит ему бронзовый памятник на своей главной площади (памятник любовнику – неплохо звучит) и пускает за деньги желающих заглянуть в ту самую камеру, где он даже не мог встать в полный рост.

Зато она приласкала другого беглеца, картавого рыжего гения, Нобелевского лауреата, до тридцати двух лет мечтавшего снять комнату на первом этаже палаццо, написать там пару элегий, «туша сигареты о сырой каменный пол, на исходе денег вместо билета на поезд купить маленький браунинг и не сходя с места вышибить себе мозги, не сумев умереть в Венеции от естественных причин». Она завлекла его летальной кинолентой Висконти с Дирком Богардом в главной роли и заснеженным Сан-Марко, обогрела десятидолларовым эспрессо во «Флориане» и наконец жадно убаюкала на одном из своих островов.

Венеция, как и вся туристическая Италия, напоминает красиво стареющую примадонну, существующую за счёт своих прелестей, на деньги обожателей со всех континентов. На самом же деле ей глубоко наплевать, нравится она нам или нет. Она живёт очень своей жизнью – и, вольно или невольно, учит нас тому же.

Урок итальянского аристократизма: находясь на вершине райского, божеского ботфорта, воспринимать это как должное. Говоря о своей жизни: «Dolce Vita», подразумевать: сладкая, страшная, летальная, самая прекрасная.

Хмельной Катулл по городу идёт…

Он болен, хмур, он долго не протянет…

Хотя ещё влюблён, ещё буянит

и даже плачет у её ворот.

Майя Никулина

Как у них там, в Древнем Риме? Как погода и настроение? Теплынь. Сугробов не предвидится. Все, кроме рабов, озабочены досугом. Праздновать 8 Марта пока не догадались, только Мартовские иды. Первый век до нашей эры.

Молодой человек, приехавший в столицу из провинциальной Вероны, влюбляется в светскую львицу, распутную и неотразимую. Любовный роман длится всего ничего. Для неё это лишь короткая, быстро надоевшая интрижка. Для него – тема всей жизни и пожизненная мука. Он сходит с ума и кропает стихи. Случай, на самом деле, вполне заурядный. Зато последствия грандиозные. И для мировой культуры, и для каждого из нас.

Короткое отступление. У одного африканского племени в языке нет слова «синий». Более того, выяснилось, что эти бедолаги вообще синий цвет как бы и не видят.

Спрашивается, в чем первопричина? Языковая дыра или такой странный дефект зрения? В том-то и дело, что «в начале было Слово». Пока нет точного слова, не о чем и говорить. Не названо – потому и не явлено.

Вернёмся в Рим. Трудно поверить, но в языке, на котором там говорили и писали (латинском), не было слова «любить». Вместо этого был глагол «amare», что означало «желать». Согласитесь, не совсем одно и то же… Но худо-бедно все как-то обходились. Первым, кто почувствовал эту нехватку, был тот юный провинциал из Вероны – Гай Валерий Катулл. То, что он испытывал к своей неверной возлюбленной, никак не умещалось в простом понятии «желать».

Он не стал выдумывать новые слова – он формулировал новые смыслы. Иногда виртуозно, иногда с трогательной неуклюжестью: «…Лесбия, которую я желал больше, чем себя и всех живых». Результат его усилий поражает. Фактически в своих стихах он изобрёл любовь, то есть помог нашему племени разглядеть тот самый, прежде невидимый цвет – цвет неба.

«Ненавижу и люблю» – как две стороны одной медали – тоже его открытие. Попутно он подарил своей даме бессмертие. Хотя она бы, честно говоря, предпочла браслеты или ассирийские духи.

Всё, что сохранилось от Катулла Веронского, целиком укладывается в тоненькую книжечку. Эти бедные отрывки с жадностью читают и переводят на свой родной язык все, кому хватает таланта и душевной отваги. Отваги хватало, например, Александру Пушкину.

Не буду цитировать популярные, удачные и не очень, переводы из Катулла. Приведу лишь один маленький шедевр, переложение екатеринбуржца Сергея Кабакова:

Лесбия белый цветок на груди у себя потеряла.

Лесбия, где мой цветок? Лесбия, дай посмотреть!..

Катулл прожил тридцать лет. Угадаем навскидку одно-два главных события этой жизни (кроме, конечно, встречи и разрыва с любимой). Судя по стихам, это: 1) безвременная кончина домашнего птенчика Лесбии и 2) личное знакомство с Юлием Цезарем. Птенчик, понятно, главнее. Ему посвящено целое стихотворение. Цезарю – несколько разрозненных строк, где «повелитель вселенной» походя назван мерзавцем. Слава богу, мерзавцу достало ума и благородства, чтобы позвать поэта на обед и незамедлительно подружиться.

Он никого ничему не учил. Он справлялся, как мог, со своей бедой, сейчас мало кому понятной:

Катулл, измученный, оставь свои бредни!

Ведь то, что сгинуло, пора считать мёртвым.

Светило некогда и для тебя солнце,

Когда ты хаживал, куда вела дева…

…А ты терпи, Катулл, пребудь, Катулл, твёрдым!

Вот и вся наука, брат. Терпи, пребудь твёрдым.

Нам остаётся поблагодарить за возможность читать эти строки римскую гражданку Клодию Пульхер, она же Лесбия, и принести соболезнования по случаю утраты любимого птенчика.

Это дивное выражение я услышал от русской туристки Нади, с которой мы познакомились в городе Бангкоке, в отеле FIRST. Надя боялась выходить из отеля – её пугал, как она пышно выразилась, «этот безумный колоссальный мегаполис». Насчет колоссальности, конечно, чистая правда. Что же касается безумия, то здесь Надя и сама была на высоте. За три дня она ухитрилась потерять цифровой фотоаппарат, билет на самолёт, ключи от номера и семилетнюю дочь Лейлу. Ко мне в номер Надя забрела потому, что перепутала 12-й и 21-й этажи. (Чуть позже фотоаппарат и ключи были найдены с помощью той же потерянной дочери, которая нашла себя сама.)

Несмотря на свою боязнь, Надя всё-таки иногда ездила на экскурсии. «Вы были на шоу трансвеститов?» – спрашивает. Нет, я там не был. Надя чуть не задохнулась, пытаясь выразить своё потрясение увиденным шоу. Она искала достойные слова: «Знаете, это… Просто капитализм какой-то!» Прозвучало довольно странно. И я, признаться, дня два ещё посмеивался, мысленно цитируя Надины слова, когда, например, смотрел с 84-этажной верхотуры Baiyoke Sky на фантастический ночной Бангкок. Или когда на моих глазах тинейджер, весь, как ёлка, увешанный гаджетами, выйдя из неоглядного супермаркета Computer City, низко поклонился уличному портрету короля Рамы IX. Или когда в морском ресторане передо мной поставили гигантское блюдо с устрицами, обложенными льдом, по совершенно нереальной цене – 10 батов, то есть примерно 8 рублей за штуку.

А потом я узнал, что зря посмеивался. Поскольку русская туристка Надя, как выяснилось, приехала из Туркменистана, где она всегда и жила, а город Бангкок – её первая заграница. Так что, будем справедливы, Надя вполне точно охарактеризовала увиденное, если учесть, что Надина родина из развитого социализма глубоко и надолго шагнула прямо в развитой феодализм.