Тварь 1. Графские развалины - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Точинов cтр.№ 22

Рассказывать кому-то о происшествии не хотелось. Да и что тут расскажешь? Напал, дескать, бомж с мечом? Или с саблей? Повертят пальцем у виска – свихнулся парень в своей пещере. Где вы видели бомжей с мечами? Финка еще туда-сюда. Но Вася не сомневался, что ножом это быть никак не могло, даже самым здоровенным, мясным или хлебным, – не могло…

…Человек, столь напугавший его, в погоню не бросился. Даже внутри пещеры – за его топот перепуганный Вася принял эхо собственных панических шагов. Человек двинулся к выходу чуть погодя и успел увидеть лишь исчезающую в кустах спину Передугина. Тогда он вернулся обратно. Двигался в темноте человек не менее уверенно, чем Вася, – очевидно, довольствуясь доходящими снаружи отсветами. Он присел на свое импровизированное ложе, положил поперек колен холодную сталь, надолго задумался. На улице стояло летнее тепло, но здесь было более чем прохладно. Человек не замечал этого. Холод его не пугал. Слабым местом человека был крепкий сон – и он предпочитал для ночлега укромные места. Это оказалось не столь уж укромным. Он-то думал, что если и сунется пацанье – то шумной компанией, издалека слышной… Но проклятый парнишка возник бесшумно, как привидение… В одиночку. Вернется с кем-нибудь? Или навсегда забудет сюда дорогу? Об этом стоило поразмыслить. Уходить с удобного для его целей места не хотелось…

…Вася Передугин возвращаться не собирался. Ну и пусть, ну и пусть не будет никаких Поповских пещер, пусть живут в этой дыре поганые бомжи и пусть она рухнет им на головы!

Но постепенно злость и обида за пропавшие труды начали менять его настрой. У Васи стали появляться некие смутные планы…

5

Кравцов свои шансы не переоценивал.

Он имел немалый опыт в практикуемых здесь боях без правил, да и на службе кое-чему научился, особенно в последний год, когда пришлось сменить должность командира ВРОБа (взвода ремонта и обеспечения) на несколько менее мирную, дабы осталось что ремонтировать и обеспечивать.

Но именно поэтому он знал – у одного шансов против семерых (считая Гнома – восьмерых) нет и не бывает. Если, конечно, дело происходит не в Голливуде и противники услужливо не подходят к мастеру кунг-фу поодиночке. Даже три-четыре не страдающих дистрофией пэтэушника могут отметелить любого черного пояса – кто-то зайдет сзади, собьет с ног…

Вариантов было два.

Попробовать решить дело словами, напирая на то, что обиженный Гном жив, здоров и трудоспособен. В лучшем случае дело могло закончиться двумя-тремя минутами позора и проставлением выпивки для всей компании. В худшем – парой выбитых зубов.

Либо, не обращая внимания на остальных, свалить, если удастся, вожака – благо тот за чужие спины не прячется. Повезет – шакалы после этого разбегутся. Не повезет – лучше и не думать, что будет, но парой зубов не отделаешься…

Семерка приближалась.

Решать стоило быстро.

Он быстро взглянул на Аду. Она прижалась к стене, смотрела на него. Кравцову показалось – оценивающе.

Он двинулся навстречу вожаку – не торопясь, усилием воли согнав напряжение с лица – не спугнуть, не насторожить раньше времени. И сам внимательно вглядывался в лицо противника, в глаза – мало кто способен не выдать взглядом и микромимикой удар за долю секунды до его нанесения.

Расторгуев за спиной грянул про Аляску. Вожак недовольно взглянул через плечо Кравцова на бармена – музыка вмиг смолкла.

В этот момент Кравцов ударил – легонько ткнул вожака в живот. Тот не остался в долгу – с размаху, звучно хлопнул ладонью по плечу. Затем они обнялись – не забывая, впрочем о похлопываниях. Потом отодвинулись, всматриваясь друг в друга.

– Алекс!

– Тарзан! Х-хе… Не узнал ведь, почти до конца меня не узнал… Да и я не сразу… Заматерел, заматерел…

– Почем помидоры, Алекс?

– Одна кучка – вся твоя получка!

Оба радостно захохотали.

Едва ли кто-то из шакалов понял, в чем смысл и соль их стародавней подколки, но все дружно заулыбались. Впрочем, шакалами они теперь не выглядели – так, обычные парнишки.

Лишь Гном глянул на Кравцова волком, массируя правый бок.

Алекс – глаза у него на затылке, что ли? – как-то заметил и взгляд, и движение. Повернулся, нахмурился.

– Извинись перед писателем, Гном. А потом пойди домой и займись онанизмом. Не порти вечер встречи.

А ведь Алекс-Сопля, пожалуй, Первым Парнем на деревне стал и до сих пор остается… никому другому такие слова непозволительны… – думал Кравцов, пока Гном мялся перед ним, выдавливая слова извинения:

– Ну… ты, это… не знал я… извини, в общем…

…Алекса старшие ребята, ровесники Кравцова, прозвали когда-то «Соплей» не за подверженность частым насморкам. Просто он предпочитал проводить время в их компании, будучи лет на шесть или семь младше, – и оказался единственным там сопляком-маломерком. Тем не менее занял в ней свое место, закрепился, получил какой-то статус… Не самый почетный, понятно, – часто приходилось выполнять роль мальчика на побегушках. Но «Соплей» тем не менее звали его лишь за глаза, и то не часто. В один из дней Сашка Шляпников решил, что будет он не Шуриком и не Саньком – но именно Алексом. И не сразу, но добился своего. Самым простым способом – никак не реагировал на любые иные обращения. Даже голову не поворачивал. Порой бывал бит за такое – авторитетные старшие пацаны сами решают, как кого кликать, – но стоял на своем. А за «Соплю» сразу лез в драку – с любым противником. Все в компании были сильнее и крупнее его, но предпочитали не связываться. Человек тоже крупнее разъяренной кошки, а поди, подступись. Драку взбешенный Алекс прекращал, только когда не мог уже подняться с земли. И вот, пожалуйста, – Первый Парень на деревне, причем в возрасте, когда почти у всех к этому титулу добавляется слово «бывший»…

– Не поверю, что писатель Кравцов в детстве раскачивался на лианах и бил себя кулаками в грудь с дикими воплями… Почему Тарзан? – спросила Ада спустя полчаса. Они сейчас втроем сидели через два стола от покинутой Алексом компании.

– Было одно дело… – туманно пояснил Кравцов.

– Да не канай ты под скромного, – сказал Алекс. – «Тарзанка» у нас оборвалась как-то. Высоченная, над Торпедовским прудом. Один пацан полез привязывать – и сверзился. Гнилой сучок подвернулся. Ладно хоть не поломал себе ничего. Ну остальные зассали. Меня подначивали – мол, самый легкий. А я им что, мартышка? Ну а Ленька залез – и стал Тарзаном.

– А я боюсь высоты, – сказала Ада. – Могу живыми мышами жонглировать и змею вместо ожерелья носить, а едва какой обрыв или хотя бы балкон в высотке – все. В глазах темнеет, сердце чуть не останавливается, дышать нечем…

– Бывает, – кивнул Алекс. – У нас вот один чувак не может штепсель в розетку всунуть или вынуть. Бздит двести двадцать огрести. Знает, что изоляция, – все равно бздит.