Умм, или Исида среди Неспасенных - читать онлайн книгу. Автор: Иэн Бэнкс cтр.№ 74

Мой дед однажды сравнил обращенный к человеку Глас Божий с лунным отражением в воде: если водная гладь безупречно спокойна, луна виднеется четко, как на ладони. Если на поверхности души появилось легкое волнение, луну еще можно заметить и узнать, но она будет ворочаться и дрожать, скрывая свои черты. Если же воды души будет терзать шторм, то ясный лик луны расколется на миллион сверкающих точек, отбрасывающих ненужные пучки рассеянного света, даже отдаленно не похожего на лунный.

На водную гладь моей души обрушивались настоящие валы – стоит ли удивляться, что я не могла разобрать Глас Божий. Переживания становились еще острее, и по-детски обидчивая частица моего существа истолковала эту неудачу как знак того, что меня опять бросили на произвол судьбы. Я вздохнула.

– Пора, – шепнула я (теперь уже не Создателю, а себе) и встала.

Быстро одевшись, я отрезала кусок свечи высотой в пару дюймов и сунула в карман вместе с перочинным ножиком и коробком спичек. В другой карман положила карандаш и листок бумаги. Чтобы надежно прикрыть свои соломенные волосы, нахлобучила старую кепку, которую не носила лет с четырнадцати, – она была чуть тесновата, но, по крайней мере, плотно сидела на голове. Приложив ухо к дверям, я прислушалась: поблизости никого не было. Из комнаты прошла в туалет и шумно спустила воду, чтобы мое хождение по коридору не вызвало подозрений, но мне в любом случае нужно было туда забежать – настолько я перетряслась.

Каждая половица в коридоре была мне знакома, и, несмотря на полную темноту, я безошибочно обходила скрипучие доски. На лестнице держалась за балясины, а внизу, чтобы миновать пять скрипучих ступенек и при этом не перебудить домочадцев грохотом прыжка, просто съехала по перилам. Запасной выход из фермерского дома находился в бывшей кухне, превращенной в умывальную комнату, – ее дверь, в отличие от прочих, почти не скрипит. Осторожно прикрыв за собой створки, я окунулась в ночную прохладу и аромат влажной зелени, долетавший из оранжереи. Небо было основательно затянуто облаками, дул промозглый ветер, собирался дождь.

Крадучись вдоль стены в северную сторону, я обогнула постройки по часовой стрелке и обошла с наружной стороны фруктовый сад. Перелезла через стену в палисадник за особняком, посмотрела на небо, спряталась в кустах. Выглянувшая из-за облаков луна ненадолго осветила мне путь. Дождавшись темноты, я пошла по траве вдоль тропинки в направлении смутных очертаний дома.

На блоках песчаника, обрамляющих каждое окно, сверху и снизу есть небольшие горизонтальные насечки: они образуют пазы, за которые можно уцепиться пальцами и рантами ботинок. Я ухватилась за подоконник кладовой, расположенной позади конторы, подтянулась, встала коленями на узкий каменный выступ и вытащила перочинный ножик. Просунув лезвие между нижней и верхней частями оконного переплета, поддела шпингалет, благо у нас не придают особого значения мерам безопасности.

Верхняя часть открылась легко, и я шагнула внутрь. Когда я прикрывала за собой фрамугу, раздался негромкий скрип и стук, но за пределами помещения этого, похоже, не было слышно.

Занавески кладовой были отдернуты, но проникавшего снаружи света оказалось недостаточно, чтобы с ходу найти дверь в контору: вокруг меня виднелись лишь громоздкие очертания мебели. Осторожно пятясь, я уже на втором шаге ударилась левой ногой о какой-то угол и на ощупь определила, что это письменный стол. Еще пару раз я натыкалась икрами на другие препятствия, но хотя бы не зашибла голени. Задницей едва не свернула какой-то стеллаж. На верхней полке что-то задребезжало; я съежилась и невольно закрыла руками голову в кепке, ожидая удара по макушке. Дребезжание прекратилось; я перевела дух и в конце концов достигла двери в контору.

Я надеялась, что она не запирается, в отличие от двери, ведущей в коридор, но не исключала такую возможность и запросто могла оказаться в тупике. Опустившись на четвереньки у порога, я заглянула в щель и убедилась, что света в конторе нет. Дверь оказалась незапертой – она легко распахнулась. В конторе было еще темнее, чем в кладовой, поскольку на окнах висели плотные шторы. Плотно закрыв за собой дверь, я достала из кармана обрезок свечи, зажгла фитиль и поспешно задула спичку.

Секретарский стол находился у входа. Ящики были заперты. Я стиснула зубы и про себя выругалась. Оглядела столешницу. Нащупала утопленную ручку верхнего правого ящика, потянула за нее и различила пластиковый лоток с отделениями для карандашей, ручек, скрепок и круглых резинок. В отдельном боковом отсеке лежали два ключа. Я молча произнесла благодарственную молитву, хотя, может быть, и преждевременно.

Каждый ключ открывал все ящики одной тумбы. Здесь обнаружились стопки чистых конвертов, писчая и копировальная бумага; в одном глубоком ящике лежали исключительно картонные папки из-под копирки, в которых, похоже, хранилась корреспонденция, а в другом таком же ящике нашлись внушающие некоторую надежду разрозненные листки. Поставив свечу на футляр от пишущей машинки, я начала рыться в бумагах.

Шаги. На лестнице, сверху вниз.

Я оцепенела. Только сейчас мне пришло в голову, что нужно было открывать ящики по одному и не оставлять их выдвинутыми. Перетрусив до тошноты, я стала дрожащими руками рассовывать бумаги по местам, стараясь ничего не перепутать.

Кто-то стоял за дверью. Лихорадочно задвигая ящики один за другим, я кляла себя последними словами. Один ящик застрял. Пришлось потянуть его на себя и задвинуть непослушными пальцами вторично, под слегка измененным углом.

В замочной скважине заскрежетал ключ. Резким движением я подхватила свечу, и язычок пламени дрогнул. Мне на руку закапал расплавленный воск. Я едва не вскрикнула.

Дверная ручка повернулась. Метнувшись к ближайшему окну, я скользнула за штору и задула свечу; в этот момент кто-то отворил дверь.

Придержав полотнище, я с ужасом поняла, что шторы задернуты неплотно. Поправить их и не обнаружить своего присутствия было невозможно. (Кого это ночью понесло в контору? Неужели меня услышали? А может, здесь установили охранную сигнализацию, о которой я ничего не знала?) Мои пальцы, державшие штору, не могли расслабиться, а вот желудок – как раз наоборот, словно в наказание.

В щель шириной около дюйма я увидела Аллана, который вошел в контору, светя переносной керосиновой лампой. На нем был простой балахон, на ногах – мягкие тапки. Он запер за собой дверь и, позевывая, направился к своему личному письменному столу. У меня отлегло от сердца: похоже, он явился не потому, что я себя выдала. С осторожностью отпустив край шторы, я отступила вглубь, чтобы спрятать лицо. Оконное стекло холодило спину. Но даже отсюда я могла наблюдать за Алланом: он нащупал у себя на шее тонкую цепочку, снял ее через голову и нагнулся над центральным ящиком. Видимо, на цепочке был ключ. С его помощью Аллан извлек на свет небольшую вещицу – не то карманный калькулятор, не то пульт дистанционного управления – и, зевая, направился к двери в кладовую. У порога он помедлил, нахмурился, повернул голову и, как мне показалось, в упор посмотрел на меня. Не знаю, как я не грохнулась в обморок. Его ноздри втянули воздух.