Канал грез - читать онлайн книгу. Автор: Иэн Бэнкс cтр.№ 59

Это была правда, но сказать это было труднее всего, по крайней мере тогда.

В конце концов Санаэ в отчаянии ушел, расстроенный, ничего не понимающий. Ее слезы копились на дне кофейной чашки и делали коричневую гущу опять водянистой.

Она оттягивала возвращение из Саппоро, предстоящую встречу и этот разговор до самого последнего дня перед его отъездом в Лос-Анджелес, куда он отправлялся на месяц для студийной записи.

Пока его не было, она сделала аборт, и жизнь потекла своим чередом.

Хисако Онода пробудилась от криков и переполоха, раздраженная тем, что ее сон прерван. Палуба была жесткой, утро — холодным; просыпаясь, она зевнула. Ее бил озноб, все тело болело, чесалось и ныло; на душе, как у похмельного пьяницы, было такое чувство, словно скоро придется вспомнить что-то ужасное, от чего невозможно отвертеться.

В воздухе воняло нефтью. Холмы были подернуты туманом, густые туманные облака висели над островами. Вокруг, куда ни глянь, тоже стоял туман, во всю ширину озера.

Ясно было только поблизости, за исключением палубы. Вода вокруг судна была густой, коричневой и гладкой, как при мертвом штиле. Над широкой, пересеченной трубами палубой курился пар, и через рваные просветы можно было увидеть поток нефти, образующий на своем пути к озеру грязную коричневую дугу. Судно, над которым стоял столб тумана, находилось в чистой полости, заключенной в молочную пелену. Она села, одновременно радостно взволнованная и встревоженная.

Нефть разлилась вплоть до ближних островов, до «Накодо», почти все видимое пространство было покрыто нефтью; чистая вода поблескивала где-то вдали за туманом узкой голубой полоской. Диск, подумала она; большая грязная коричневая монета толстого, блестящего, вонючего нефтяного пятна, плавающего посреди озера, как здоровенный мокрый фингал.

Она посмотрела на мостик. Теперь, когда поднялось солнце, что-либо увидеть стало труднее. Смутные движения за наклонными стеклами; два боевика высунулись из открытых иллюминаторов с правой стороны мостика — они жестикулировали и что-то кричали.

Она взглянула на носовую камеру, но та смотрела в другую сторону. Панель управления была в том же положении, в котором она ее оставила, на мостике никто не догадался выключить насосы. Позевывая и потягиваясь, она осмотрела пульт. Нет, ничего хуже этого она сделать не могла; она сделала все, что в ее силах. Проверила зажигалку, но та не работала — никакого шипения газа, и даже щелчки казались усталыми — и положила ее обратно в нагрудный карман.

Она посмотрела на небо. Слишком много тумана и слишком низкие облака, чтобы определить, какая сегодня будет погода. Может быть, день будет пасмурный, а может, и ясный, заранее не скажешь. Она вспомнила, что слышала прогноз погоды по радио как раз накануне.

Вчера! А кажется, как будто прошла неделя, целый год, вечность.

Как бы там ни было, но вспомнить прогноз она так и не смогла. Поживем — увидим. Ее опять передернуло от озноба. Какие же дураки микробы! Возможно, ей осталось жить несколько часов, и нате вам — простуда! Какой же в этом смысл?

Она опять потянулась, раскинула руки, приложив кулаки к плечам, затем дотянулась руками до основания шеи, энергично почесалась.

Ну вы и сволочи, подумала она; я помню Санаэ, я помню Филиппа, но последнее, что я заберу с собой, будет память о вас; грязные лапы, победное глумление в порядке очередности, ее попытки угадать, какого испуга, каких криков они хотят от нее добиться, и стараться, чтобы они звучали естественно — не слишком истерично, но и не слишком спокойно; заключительный аккорд оказался фальшивым, тогда как она за всю свою жизнь никогда не сфальшивила, гордилась этим, считала делом чести, а они все это изгадили; заключительный акт, который бросил тень на весь пройденный путь, от самого… от… черт, это ужасно, этот бедный швед; она забыла его имя; Вернер? Бенни? Она всегда думала, что имя первого невозможно забыть…

Санаэ был энергичным и неистовым, он бурей обрушивался на нее, подхватывал ее и окружал, он весь состоял из жестов и шума; во время этого взрослого действа он оставался таким ребенком, таким поглощенным собой, смущенным и смущающим, почти забавным.

Филипп погружался, едва касаясь, скользя, как рыбка в воде, ныряя и кружа так нежно все ближе, самозабвенно погруженный в свою стихию; спокойно, почти печально, сосредоточенный на полной самоотдаче.

Но если перед ней предстанет вся ее жизнь, то заканчивается она групповым изнасилованием, и вместо аплодисментов — треск ломающихся костей, и брызги крови — финальным росчерком, подтверждающим, что она отомстила. Ну что же, в море случаются вещи и пострашней, подумала она и расхохоталась, но сразу же оборвала громкий смех.

Она была довольна и почти что счастлива, чувствовала себя печально-умиротворенной, словно пришла наконец к согласию с собой, вспоминая свои сны и озеро, полное крови.

До сих пор она всегда справлялась, переживет и это — одолеет и сны. Сон это сон, сны отражают то, что случилось в действительности, сон — это следствие событий. Она выбросила из головы последние сны, как выбрасывала те, что видела постоянно. Но последние рассказывали об озере крови, и она подумала, что коричневая скользкая нефть, огромная плоская и вязкая бляха, которую она выпустила в воду, это и есть своего рода кровь. Кровь планеты, кровь человеческого мира. Нефть своей кровью смазывает мировую машину; нефтяная кровушка служит источником энергии, который обеспечивает функционирование государств и систем. Нефтяная струя бьет фонтаном, и ее выкачивают из недр, ее засасывают в трубы и перегоняют куда нужно. Это почвенный вестник прогресса; рафинированный урок, извлеченный из опыта собственного развития.

И вот она, как пиявка, пустила им кровушку. Она претворила в жизнь свой сон.

К такому могуществу она не стремилась.

Хисако села, грузно опустившись на пятки, не сводя глаз с коричневого горизонта нефти. Ну что же, подумала она, теперь уже слишком поздно. Взглянула на небо. Сквозь рев работающих насосов она слышала крики боевиков, затем снова встала и выглянула между переплетением труб, наблюдая за надстройкой.

За стеклами мостика можно было заметить какое-то движение.

Внезапно слева послышались щелчки и звуки зуммера, и она как ошпаренная отскочила от пульта управления; сердце бешено заколотилось, в глазах потемнело от страха в ожидании выстрелов.

Рядом никого. В пульте что-то еще раз щелкнуло, и насосы замолкли; палуба успокоилась. У нее было искушение снова включить насосы и посмотреть, чья возьмет в этой игре. Но тогда они могут догадаться, что она здесь. Она не стала трогать пульт и продолжила наблюдение через прямоугольную прореху в сплетении труб.

Спустя несколько минут на вершине трапа, ведущего к понтону, появилось три человека. Даже с этого расстояния было заметно, что они торопятся и нервничают, один на ходу подтягивал брюки. Все трое шли с сумками и рюкзаками, обвешанные оружием и ракетными установками. Ей показалось, что они спорят; двое исчезли из вида, стали спускаться к понтону. Третий обернулся назад и что-то прокричал. Выронив автомат, скорее бросился его поднимать, озираясь так, как будто в любой момент ожидал нападения. Он еще раз что-то крикнул в открытую дверь надстройки и начал спускаться на понтон.