Трактир "Ямайка" - читать онлайн книгу. Автор: Дафна дю Морье cтр.№ 72

— Ничего, мы сможем здесь отдохнуть, Мэри Йеллан, — сказал священник, — и пещера станет вам кровом, а гранит — ложем. Завтра, быть может, вернет вас в обычный мир, но сегодня вы будете спать на Ратфоре.

Лошади пригнулись от напряжения и медленно и тяжело стали выбираться из тумана на черные холмы.

А потом Мэри сидела, как призрачное видение, завернутая в плащ, прислонясь спиной к выщербленному камню. Она подтянула колени к подбородку, плотно обхватив их руками, но даже несмотря на это сырой воздух пробирался между складками плаща и холодил ей кожу. Огромная зубчатая вершина скалы вздымалась в небо над туманом, как корона, а под ними висели плотные и неподвижные облака, массивная стена, которую невозможно преодолеть.

Воздух здесь был чист и кристально ясен, этот мир не интересовался миром внизу, где живым существам приходилось брести в тумане наугад. Здесь ветер шептался в камнях и шевелил вереск; здесь дуновение, острое как нож и такое же холодное, овевало поверхность алтарных плит и эхом отдавалось в пещерах. Все эти звуки смешивались воедино, и воздух наполнялся легким шумом.

Затем они опять затихали и таяли в отдалении, и прежняя мертвая тишина спускалась на это место. Лошади укрылись за валуном, касаясь друг друга головами, но даже они вели себя тревожно и и то и дело беспокойно оглядывались на хозяина. Он сидел отдельно, на расстоянии нескольких футов от своей спутницы, и иногда она чувствовала на себе его внимательный взгляд: викарий взвешивал шансы на успех. Мэри все время была настороже, постоянно готовая к нападению; и стоило ему внезапно пошевелиться или повернуться на своей каменной плите, как ее руки тут же отрывались от колен и ждали, ее кулаки сжимались сами собой.

Фрэнсис Дейви велел ей спать, но сон не придет к Мэри этой ночью.

А если сон все же коварно подкрадется к ней, девушка будет бороться с ним и отбиваться от него руками, стараться победить его так же, как она должна победить своего врага. Мэри знала, что сон может овладеть ею внезапно, прежде чем она это поймет, а потом она проснется от прикосновения холодных рук к ее горлу, видя над собой бледное лицо. Она увидит короткие белые волосы, ореолом обрамляющие лицо викария, и застывшие, давленные всякого выражения глаза, горящие светом, который она знала прежде. Здесь его царство, и он один в тишине: огромные искривленные пики гранита защищают его, а белый туман внизу служит ему укрытием… Один раз Мэри услышала, как он откашлялся, будто собираясь заговорить; и она подумала, как далеки они сейчас от любой жизни, два существа, вместе брошенные в вечность, и вслед за ночным кошмаром никогда не наступит день, так что скоро Мэри вынуждена будет потерять себя и влиться в его тень.

Но Фрэнсис Дейви так ничего и не сказал; из тишины опять возник шепот ветра. Он вздымался и опадал, заставляя стонать камни. Это был новый ветер, он нес за собой всхлипывание и плач, ветер, который пришел ниоткуда, налетел ни с какого берега. Он поднялся из самих камней и из земли под камнями; он пел в пустых пещерах и в расщелинах скалы: сперва вздох, а затем жалобный плач. Он пел в воздухе, словно хор, звучащий из царства мертвых.

Мэри завернулась в плащ и натянула на уши капюшон, чтобы заглушить этот звук, но как только она это сделала, ветер усилился, дергая ее за волосы, и струйка воздуха с визгом влетела в пещеру позади нее.

Не было никакого источника для беспокойства, ибо под скалой тяжелый туман приник к земле, упрямый как всегда, ни единого дуновения воздуха, которое могло бы разогнать облака. Здесь, на вершине, ветер страдал и плакал, шепча от страха, рыданиями пробуждая старые воспоминания о льющейся крови и отчаянии, и дикая, безнадежная нота эхом звучала в граните высоко над головой Мэри, на самой вершине Ратфора, как будто сами боги стояли там, и их огромные головы вздымались в небо. В своем воображении девушка слышала шепот тысячи голосов и топот тысячи ног и видела, как рядом с ней камни превращаются в людей. Лица у них были нечеловеческие, древнее времени, изборожденные и выщербленные, как гранит; и они говорили между собой на языке, ей не понятном, и руки и ноги у них были искривленные, как птичьи лапы.

Они устремили на девушку свои каменные глаза и смотрели сквозь нее и за нее, не замечая ее, и Мэри казалось, что она, как листик на ветру, раскачивается туда-сюда без всякой конечной цели, тогда как они действительно живут и страдают, эти древние чудовища.

Они приближались к Мэри, плечо к плечу, не видя ее и не слыша, но двигаясь, словно слепые, чтобы ее уничтожить; и она внезапно закричала, и вскочила на ноги, и каждый нерв в ее теле дрожал и жил.

Ветер стих и стал не более чем легким дуновением на ее волосах; гранитные плиты стояли за Мэри, темные и неподвижные, как прежде; и Фрэнсис Дейви наблюдал за ней, подперев ладонями подбородок.

— Вы заснули, — сказал он; и она возразила ему, но не очень уверенно: ее разум все еще боролся со сном, который вовсе не был сном. — Вы устали и все-таки упорно хотите увидеть рассвет, — продолжал викарий. — Сейчас едва за полночь, ждать придется еще долго. Уступите природе, Мэри Йеллан, и дайте себе передышку. Вы что, думаете, я хочу вас обидеть?

— Я ничего не думаю, но я не могу спать.

— Вы продрогли, скорчившись здесь в плаще, с камнем под головой. Мне самому ненамного лучше, но тут хоть не дует из расщелины в скале. Было бы разумно согреть друг друга своим теплом.

— Ничего, мне не холодно.

— Я делаю это предложение, потому что ночевал в горах и кое-что в этом понимаю, — сказал он. — Самые холодные часы наступают перед рассветом. Это неразумно — сидеть одной. Идите сюда и прислонитесь ко мне, спиной к спине, и тогда спите, если хотите. У меня нет ни намерения, ни желания вас тронуть.

Мэри отрицательно тряхнула головой в ответ и стиснула руки под плащом. Она не могла видеть его лицо, так как Фрэнсис Дейви сидел в тени, повернувшись к ней в профиль, но девушка знала, что он улыбается в темноте и насмехается над ней за то, что она боится. Мэри замерзла, он прав, и ее тело жаждало тепла, но она не пойдет к нему за защитой. Руки у нее онемели и ноги утратили всякую чувствительность, казалось, будто гранит стал частью ее самой и крепко держал свою пленницу. Ее мозг все время то засыпал, то просыпался, викарий вдруг заполнил его — гигантская, фантастическая фигура с белыми волосами и глазами, которая касалась горла девушки и шептала ей что-то на ухо. Мэри пришла в новый мир, населенный теми, кто был ему сродни; раскинув руки, они преградили ей путь; и тут она опять проснулась, ледяной ветер дунул в лицо и вернул девушку к реальности. Ничто не изменилось — ни темнота, ни туман, ни сама ночь, и времени прошло всего лишь шестьдесят секунд.

В эту ночь она бродила с Фрэнсисом по Испании, и он срывал ей чудовищные цветы с пурпурными головками, все время насмешливо улыбаясь; а когда Мэри отшвырнула их от себя, они повисли у нее на юбке, как усики растений, и поползли к шее, сжимая ядовитой, смертельной хваткой.

Затем она ехала рядом с ним в экипаже, приземистом и черном, как жук, и стенки надвинулись на них обоих, стискивая их вместе, выдавливая жизнь и дыхание из их тел, пока оба они не стали плоскими, изломанными и разрушенными, и так лежали друг на друге, паря в вечности, как две гранитные плиты.