Пуговица - читать онлайн книгу. Автор: Галина Артемьева cтр.№ 37

И тут девчонки заметили, что по щекам их сдержанного друга Деньки тоже ползут слезы.

— Уроды, — зло шептал он. — Что с людьми делали! Не пускали никуда. Тюрьма, а не страна. А нам врали, что мы лучше всех. Помнишь, Рыська, как в пионеры принимали?.. А тут жизнь. И солнце. И все правильно. Просто живут себе люди и радуются.

Именно там, в Афинах, всех их почему-то посетило острое желание никуда больше не уезжать. Остаться и жить среди всего этого — пусть бедно, пусть как угодно. Но именно там. Почему — и не объяснить. Так получилось.

И именно там Денька пообещал, что обоснуется когда-нибудь в доброй стране и что возьмет с собой всех, кто захочет. Из их тесной компании, разумеется.

— Меня возьми, — попросился Пик.

— Если мама разрешит, — обнял его за плечи Денька.

— Да и я бы с вами, — беззаботно согласилась Ляля.

Что говорить! Этого хотелось в тот момент всем им.

Потом, когда собрались идти к автобусу, чтобы ехать в порт, Пик рванулся к маме и споткнулся о Денькин рюкзак. Рюкзак с виду был невелик, но почему-то даже не сдвинулся с места, а Пик ойкнул и принялся подскакивать на одной ноге.

— Что у тебя там? — с удивлением простонал он, указывая на скромный заплечный мешок старшего друга. — Кирпич, что ли?

— Кирпич! — многозначительно подтвердил Денис.

И правда: достал ровный гладкий красный кирпич.

— Волшебный! — ахнул Пик, забывая о боли.

— Неужели тот самый? — недоверчиво восхитилась Рыся.

— Тот самый, Рыська, — согласился названый братец.

— Так, значит, у тебя по-настоящему был волшебный Кирпич? — завороженно пропел младший член их дружной компании.

— А я и сам не знаю. Сначала он меня спас, Рыська свидетель. Потом просто лежал в Кладовке. На память. Но я так часто говорил о том, что хочу… И начало сбываться. Может быть, он помог? В общем, я взял его с собой из благодарности, — смеясь, поведал Денис.

— Какие же вы все еще детки у меня! — воскликнула Ляля, разглядывая кирпич и тоже начиная верить в сказку. — Маленькие детки! И самое удивительное, что детство никуда не девается. Так и остается внутри… Главное, про это помнить.

И они побежали к автобусу со своим верным Волшебным Кирпичом у Деньки за спиной.

А ночью, когда корабль шел уже по открытому морю, сидели в обнимку на своем балконе, как когда-то в убежище, и вспоминали, вспоминали свои сказки. И всю их тогдашнюю жизнь, казавшуюся теперь сказкой тоже. Прошлое — всегда сказка, порой страшная, порой смешная или пустяковая…

Бегая по всему кораблю, вездесущий Пик обнаружил других людей и другие места обитания. Они не имели доступа на верхние палубы и жили какой-то своей жизнью, хотя тоже радовались морю и чужим странам.

Это были челноки, те, кто зарабатывал себе на жизнь, скупая по дешевке товары в Стамбуле, в греческих, итальянских, испанских портах: где кожаные куртки и пальто, где шубы, где обувь. Дома все требовалось и все продавалось по ценам, увеличенным в сто крат. Их работа — тяжелая физически, опасная (вплоть до лишения жизни) — приносила серьезный доход лишь в том случае, если челночили они на самих себя: имели свою палатку на рынке или магазинчик. Но основную массу составляли те, кто работал на хозяина. Тот снабжал деньгами, а дальше они крутились, как могли, сберегая товар, торгуясь до последнего.

Ребята в своем бизнесе пока счастливо избежали такого способа добывания товара. Только сейчас они поняли, насколько им повезло с тем самым деловым предложением Ильи. Но приглядеться к челнокам не мешало. Денька познакомился с теми, чей вид внушал определенное доверие. О чем-то договорился на будущее. Обувь, шубки, сумки… Пусть и этот товар появится в их магазине для полноты картины.

Именно благодаря знакомству с челноками купили они своим девушкам прекрасные легкие шубки, обувь всей честной компании и много всего-всего, о чем раньше даже представления не имели.

И еще — только в итальянских магазинах поняли они, как много значит обстановка, интерьер и как влияет внешний шик торгового зала на цену товара. Мебель для их магазина решили заказать дома, на какой-нибудь небольшой мебельной фабричке, но по итальянским образцам.

Идеи так и роились. Впечатления оказывались ценнее всяких сокровищ.

Когда вернулись в Одессу, никто не хотел домой. Хоть и отдохнули, хоть и чувствовали прилив сил.

Кончилось море, когда-то снова будет? Кончилась красота…

И предстоял труд, труд… Изнурительный. Зато приносящий удивительные плоды — такие, как прошедшее путешествие.

Когда потом, через несколько лет, стало модно ругать, ненавидеть и проклинать богатых, Рыся спрашивала себя: есть ли им в чем себя упрекнуть? Было ли их благосостояние нажито неправедным трудом?

И отвечала всегда — нет! Они ничего ни у кого не украли. Они работали через собственное «не могу» и «не хочу». Они отдали несколько прекрасных, юных лет своих жизней на то, чтоб их мать, их старики — деды и бабки, да и они сами — не знали нужды, не зависели от милостей или немилостей своего непредсказуемого государства.

В чем же тут их вина?

В том, что кто-то не смог победить свою лень, свои трудные жизненные обстоятельства? Или не хотел? Или надеялся прилепиться к тем, кто готов работать, добывать, чтобы жить за их счет?

Вины никакой не было. Они сделали выбор и следовали ему. Только и всего.

А еще у них было везение. Это да. Этого не отнять.

Можно сказать, крупно повезло с пьющими родителями Деньке, с пьющим отцом Мухиным. Они с детства получили серию прививок от пьянства.

Мало кому так везло. Ведь большинство шло, что называется, по родительским стопам. А у них оказались твердые характеры. Им судьба подарила понимание ценности собственных жизней, интерес к миру, к прошлому и будущему.

Если б что-то можно было вернуть спустя полтора десятилетия, что бы они поменяли в своем прошлом?

Ответ был один: из того, что они тогда делали, — ничего.

Значит — все было правильно.

Прочитала Рыся совсем недавно слова уважаемого ею человека Петра Мамонова: «Самое главное, чтобы был зазор — между тем, кто ты есть, и тем, кем мог бы стать, если бы ничего не делал».

Зазор у всех у них был огромный. Они все отвечали за себя, жили достойно.

Все справедливо, корить себя не в чем.

Но все же… Все же… Их случай можно назвать исключением…

В основном обогащались иначе: хищно, жестоко, спешно, намереваясь урвать и обустроиться, не принимая во внимание интересы народа в целом.

Равновесие, покой, соблюдение закона — все было сметено яростным стремлением к наживе. И, добиваясь желаемого, не останавливались, забывая о том, к чему ведет ненасытность.