Сашенька - читать онлайн книгу. Автор: Саймон Себаг-Монтефиоре cтр.№ 102

49

Стоял разгар лета, в эту пору Тбилиси благоухал выпечкой, аромат которой доносился из уличных кафе.

В кафе «Библиотека» Лала Льюис как раз наливала вино одному из постоянных посетителей, когда дверь распахнулась.

Вошел древний старик с восковым лицом, на котором, однако, выделялись аккуратно подстриженные седые усы, в поношенном грязно-коричневом костюме, с маленьким кожаным чемоданом. Мелкими шажками, которые, вероятно, давались ему с трудом, он двинулся к кассе. Тенгиз, заведующий, не поверил своим глазам, глядя на этот призрак: что это? Чудо? Неужто из мертвых и впрямь можно воскреснуть?

Англичанка в первое мгновение просто смотрела на хромого старика, потом глаза ее широко открылись, а рот распахнулся в беззвучном крике. А затем она завизжала, словно шестнадцатилетняя девчонка, и рванулась вперед, почти не касаясь ногами дощатого пола. Она спешила обнять своего мужа Самуила Цейтлина, человека из «бывших». В 1937 году его арестовали и приговорили к смертной казни, однако Сталин одним росчерком пера смягчил его участь, и Самуил отправился в один из колымских лагерей. И вот несколько месяцев назад, вопреки всякой вероятности, классовый враг Цейтлин получил полное помилование.

— Господи Боже! — воскликнула Лала по-английски.

— Самуил! Ты жив! Жив!

Она бросилась в его слабые объятия, чуть не сбив с ног. Ей и в голову не приходило, что он мог остаться в живых. Она быстро налила ему коньяку, он выпил одним глотком и вздохнул.

— Слава Богу, ты все еще здесь, дорогая Лала, — произнес он, падая на колени посреди кафе, целуя ей руки и ноги.

— Пошли наверх, — сказала она, помогая ему подняться и не желая привлекать лишнее внимание.

— Ты свалился как снег на голову. С тех пор как закончились репрессии, кое-кто вернулся, — их прозвали «счастливыми покойниками».

— Если бы ты только знала! Ты никогда бы не поверила в то, что я видел по дороге на Колыму — как люди относятся друг к другу…

Лала усадила его за стол пустого кафе, принесла коньяку, тарелку с лобио, горячий хачапури. Он рассказал свою удивительную историю. Он работал в лагерном магазине. Однажды в его каморку вошел вохровец и отвел Самуила к начальнику, где заключенному Цейтлину предложили расписаться в получении личных вещей, изъятых у него при аресте. Ему выдали старый костюм и туфли, а затем сам начальник пригласил его к столу и угостил настоящими телячьими котлетами — любимым блюдом, которое некогда барону Цейтлину едва ли не каждый день готовила на Большой Морской экономка Дельфина. После сытного обеда Самуила отвели к парикмахеру (между прочим, бывшему дворянину). И наконец, получив небольшое пособие, он отправился в долгий путь назад — в Тбилиси.

Как только он немного пришел в себя, Лала с Тенгизом помогли ему подняться наверх в спальню.

Тенгиз принес горячей воды. Когда заведующий ушел, Лала раздела Цейтлина, обмыла теплой губкой его слабое тело.

Самуил сидел на краешке кровати, не сводя с нее глаз, в которых стоял вопрос. Она понимала, он хочет спросить про Сашеньку — но не может решиться.

Вздохнув, он прилег на кровать, закрыл глаза и тут же заснул. Лала легла рядышком, положив голову ему на плечо. В эту минуту она любила его так сильно, что ни о чем не жалела. Ей казалось, что она просто выдумала свое рождение и детство в Англии. Вся ее жизнь была в России, рядом с Цейтлиными. Ее собственная семья уже много лет не получала от нее даже весточки.

Вероятно, они думают, что она умерла, — и англичанка Одри Льюис была мертва.

Она больше тридцати лет любила Самуила, вместе они прожили двадцать; его семья стала ее семьей. Она похоронила и молча оплакивала его.

Лала никогда не винила Самуила в том, что он оставил ее в России, — вместе они были счастливы.

И какое счастье, что ее саму не арестовали и она продолжала работать в кафе, живая и здоровая, не теряя надежды на то, что он вернется! И вот он вернулся, ее Самуил, живой, вернулся из лагерей, из царства мертвых. Она целовала его глаза и руки, вдыхала его мужской, с примесью дыма, запах. Он почти не изменился.

Он открыл глаза, как будто все еще не веря, что он здесь, улыбнулся и снова провалился в сон.

Лала погладила его по щеке. Как и когда она расскажет ему о героизме его дочери, о том, что произошло на вокзале несколько недель назад, о том, как они с Сашенькой спасли Снегурочку и Карло?

1

— До поезда осталось три часа двенадцать минут и восемнадцать секунд, — прокричала Катенька Винская, вбегая в спальню родителей в розовой ночной рубашке. Она чуть не поскользнулась на задравшемся желтом ковре и кинулась открывать коричневые, в потеках, шторы. Она бросила на себя взгляд в зеркало и увидела, что улыбается; позади нее в комнате царил полный беспорядок, повсюду были разбросаны вещи, саквояж собран наполовину.

Поднималась заря над домом с верандой, стоявшем на главной улице Безнадежной, станицы на Северном Кавказе, достаточно отдаленной, чтобы местные называли ее «медвежьим углом».

Но родителей в спальне Катенька не обнаружила.

— Папочка! Мамочка! Вы где? — позвала она.

Потом увидела доктора с женой, уже полностью одетых, в открытой кухне-столовой. Она знала, что ее отец успокаивает маму: с дочерью во время этого путешествия ничего не произойдет, они вовремя поспеют на вокзал, билеты на поезд забронированы, поезд не опоздает, она сядет в аэропорту Шереметьево на самолет «Аэрофлота» и благополучно долетит до лондонского аэропорта Хитроу. А мама успокаивала папу, что Катенька взяла достаточно еды, чтобы не проголодаться во время путешествия, одежду, подходящую для лондонского климата: говорят, там никогда не прекращается дождь и не рассеивается туман. Как показалось Катеньке, они волновались больше, чем она сама.

Катенька знала, что родители сходят с ума от беспокойства, потому что она согласилась на эту загадочную работу в Лондоне. Они так гордились Катенькой, получившей «отлично» на госэкзамене по истории в Московском университете, но когда ее преподаватель академик Беляков показал ей объявление в газете гуманитарных факультетов, отец умолял ее отказаться. Что за люди живут в Лондоне — они что, настолько богаты, что могут нанять себе личного историка? Но Катенька была не в силах устоять. Исследовать семейную историю, проследить забытое прошлое…

Она представляла себе образованного молодого графа Воронцова или князя Голицына, который живет в ветхом лондонском особняке, где полно старинных самоваров, икон и семейных портретов, и который хочет узнать, что стало с его семьей, дворцами, произведениями искусства, относящимися к восемнадцатому столетию, периоду ее специализации, — она мечтала родиться в это время, время изысканности и благородства… Раньше она никогда за границей не бывала, хотя почти пять лет провела в университетском общежитии в далекой Москве. Нет, такую возможность нельзя было упускать: молодым историкам, специализирующимся на восемнадцатом веке, не часто выпадает шанс заработать столь необходимые доллары и поехать в Лондон.