Лабиринт розы - читать онлайн книгу. Автор: Титания Харди cтр.№ 49

Его голос вселил в Люси уверенность. Она вставила ключ в скважину и повернула, подозревая, что замок проржавел и не сразу поддастся, а может, и вообще сломается. Вопреки ее ожиданиям никаких помех не возникло. Люси надела поданные ей перчатки и под прицелом двух пар глаз откинула крышку шкатулки, впустив в комнату запах веков, затхлый аромат старины. Генри не выдержал и подошел посмотреть.

Люси заглянула внутрь и, поколебавшись, благоговейно извлекла желтоватый кожаный сверток в нетугой веревочной обмотке. Осторожно сняв бечеву и развернув обертку, она увидела сложенные пергаментные листы, скрепленные красной сургучной печатью. Листы были пересыпаны каким-то белым порошком или пудрой — то ли солью, то ли квасцами или известью. Но какие бы предположения ни строил Алекс, состояние бумаг было превосходным. Генри молча ушел и вернулся с перочинным ножиком. Люси поддела им печать и сообщила:

— Это фиалковый корень.

Ей был прекрасно знаком его легкий аромат: фиалковый корень вместе с сушеными цветками ириса добавляли в мешочки с душистыми смесями. С ними саше дольше сохраняли свой неповторимый запах.

Через мгновение все трое уставились на листы с каллиграфически-изящными письменами. Откуда-то из середины неожиданно выскользнула золотая монетка.

— Можешь ехать со мной, можешь остаться. Решай сам, а я все равно поеду.

Какие бы страхи и волнения ни переживала Люси, до сих пор ей ни разу не приходилось ссориться с Алексом. Теперь они были на грани ссоры. Из-за принятого решения она и так чувствовала себя крайне неуравновешенно. Не одна неделя ушла на то, чтобы добиться разрешения и все утрясти. Люси уже частично приступила к работе и теперь должна была как-то перекроить собственный график. Она заблаговременно сняла номер в гостинице с пятницы до воскресенья и успела морально подготовиться к путешествию. Более того, что-то внутри неудержимо влекло ее осуществить этот прихотливый замысел. Сейчас или никогда.

Алекс находился в крайнем смятении. Весь месяц он работал не переставая, с трудом выкраивал часы от занятий со студентами и дежурств в больнице для написания диссертации, что само по себе было неподъемным грузом, но подвигало его на все это желание получить в будущем несколько вполне заслуженных выходных. Люси за целых две недели предупредила его, что собирается съездить в Шартр на весеннее равноденствие. Она особенно настаивала на дате и заранее добилась у церковной администрации позволения пройти лабиринт до официального начала сезона, после закрытия храма для посещений. Алекс знал, каких усилий ей это стоило: Люси даже вынуждена была прибегнуть к своему влиянию на телевидении. Открытки Уилла ее заинтриговали; Люси непременно хотелось увидеть то, что неожиданно открылось его взору, и в надлежащий момент самой повторить древний ритуальный танец весны.

Алекс хоть и удивлялся проснувшемуся в ней любопытству, но не скрывал собственной заинтересованности. Больше всего его беспокоило намерение Люси отправиться туда в одиночку, поэтому за несколько дней до отъезда он признался за обедом: «Я бы хотел тебя сопровождать». Люси почувствовала прилив радости и облегчения: такого она никак не ожидала.

Они очень сблизились после ее дня рождения, принимая во внимание, что им всегда не хватало времени. «Не совсем разумно, — вздыхая, жаловалась Люси Грейс, — забивать голову мыслями о мужчине, если у него позади развод, а в активе сын, с которым я еще ни разу не виделась, полный рабочий день и незаконченная диссертация». Но втайне от подруги она испытывала и другие опасения, неделями задавая себе вопрос, не потому ли Алекс уклоняется от серьезных отношений, что не уверен в прочности ее здоровья.

Люси знала, что Алекс за один год потерял и мать, и брата. Он никогда не поднимал эту тему и не выказывал своих истинных переживаний, но она без всяких слов догадывалась, что раны еще не зажили. Разве можно было укорять его за то, что он не хочет заводить роман, который может окончиться в любую минуту? Первый год жизни пациентов, перенесших трансплантацию сердца, считался критическим, и, хотя статистика была обнадеживающей, все равно никто не дал бы ей стопроцентной гарантии. Впрочем, Люси надеялась, что теперь можно уже отмести большую часть сомнений. Она собиралась наконец выяснить, что между ними происходит, чтобы для неуверенности не оставалось больше места. Последние недели она только и думала, что о своем намерении.

Что до Алекса, то ему удалось полностью освободить пятницу и следующие за ней выходные. Он уже предвкушал, как вместе с Люси пройдет вечером по лабиринту, а потом им представится долгожданная возможность побыть наедине, как вдруг все планы самым непредсказуемым образом рухнули. Перенести подобное было едва ли возможно. Если бы Люси вслушалась в его удрученный тон, то сразу выяснила бы половину того, что так жаждала выведать, но она была так расстроена, что ничего не слышала. Она сочла, что сама судьба ополчилась против них, и убедила себя, что ничему теперь не бывать. Это хороший урок для нее: никому нельзя дарить свое сердце! Уязвленная его отказом, переживая глубочайший спад после небывалого подъема — жестокое разочарование после нежданной радости, — она осталась глуха к эмоциям, которые явственно слышались в голосе Алекса. Люси совершенно зациклилась на обескуражившей их обоих новости: бывшая жена Алекса попросила его взять к себе Макса из-за семейных неприятностей — ее мать попала в больницу.

— Ничего страшного, Алекс, — утешила его по телефону Люси, но он сразу почувствовал, что хуже и быть не может.

Она еще сказала, что понимает: у него есть определенные обязательства, но все же поедет, пусть и одна. Изначально она и не настаивала на его присутствии. У Люси хватило сил, чтобы вполне учтиво выдавить из себя: «Спокойной ночи», но потом она со слезами повесила трубку, даже не озаботясь тем, как это выглядит со стороны.

Алекс тоже положил трубку и сломал карандаш, который вертел в руках. Он никогда не подводил Анну, если речь шла о действительно чрезвычайных обстоятельствах. И он ни в коем случае не оставил бы Макса на произвол судьбы. Теперь и Уилла нет рядом, чтобы выручить его. Возможно ли в данной ситуации другое решение, или придется предоставить Люси самой себе? Она не согласится перенести дату, а он не может бросить ребенка. Тупик.

Утром в пятницу Саймон и Грейс довезли ее до вокзала Ватерлоо. Саймон вынул сумку Люси из лендровера и спросил:

— Ты точно против попутчиков? Мы бы позвонили в случае чего…

Люси крепко обняла его:

— Ты такой замечательный! Спасибо, но я лучше поеду одна. Все равно мне надо немного побыть наедине с собой. Кажется, мне найдется о чем подумать на досуге.

— Ты сама-то знаешь, что ищешь?

— Понятия не имею. Но если найду, то пришлю вам открытку! — пообещала Люси с вымученной улыбкой.

— Главное, чтобы она была с ангелом, — ухмыльнулся Саймон. Два предыдущих воскресенья они втроем просидели на полу лондонской квартиры Алекса. Натянув на руки перчатки, оба увлеченно разбирали удивительные рукописные документы, извлеченные Люси из шкатулки с серебряными застежками. Вот так подарочек ко дню рождения, сказал тогда Алекс. В тот заснеженный вечер в лонгпэришском доме Алекса торжественный повод встречи был напрочь забыт: восемнадцать старинных пергаментных листов сосредоточили на себе все внимание. Каждый лист был испещрен загадками и подсказками к другим, не менее головоломным шарадам. Бумага, полученная Уиллом в наследство вместе с ключом, служила копией к верхнему листу — очевидно, оригиналу текста. Прежние догадки Люси полностью подтвердились: листов, исписанных вдоль и поперек, обнаружилась целая пачка, а тайник оказался зарытым в семейном саду Стаффордов, под гигантской шелковицей. Заточение вместе с пергаментами делил елизаветинский «ангел» — золотая монетка немалого достоинства. Генри предположил, что Ди таким образом заплатил ангелу, отвечающему за сохранность шкатулки на протяжении веков. Совершенно очевидно, что монета пролежала в земле четыре столетия: согласно клейму «О», она была отчеканена примерно в тысяча шестисотом году. Письмена на пергаментах очень мало пострадали и легко поддавались прочтению: даже не пришлось слишком глубоко копать, признавался Алекс, когда вся компания завороженно всматривалась в стихотворные строки и перекрывающие друг друга рисунки на обороте. Странно, но никто в семье даже не подозревал, что клад зарыт под тутовым деревом. Алекс с изрядной долей скептицизма сообщил своим гостям, что оно будто бы выросло из черенка, срезанного с огромной шекспировской шелковицы, а ту, в свою очередь, презентовал драматургу король Яков, в те времена одержимый идеей наладить в стране шелковое производство. Для этих целей монарх ввез из-за границы тутовые деревья, но они оказались другой, черной разновидности — Moras nigra, для шелковичных червей не приспособленной. Тем не менее древесный долгожитель-исполин был великолепен, и Алекс хорошо помнил, как в детстве являлся домой с перепачканными губами и пальцами: стоило ягодам немного потемнеть, как они с братишкой не могли удержаться от соблазна и до отвала наедались сочным лакомством. Он до сих пор ощущал во рту знакомый вкус. Почему клад оказался под шелковицей и какое наитие позволило Люси это узнать, само по себе представляло неразрешимую головоломку. Сама она была в состоянии сказать лишь одно: на догадку ее натолкнул портрет.