Роковое совпадение - читать онлайн книгу. Автор: Джоди Пиколт cтр.№ 98

Я закатываю глаза и повторяю:

— Я свидетель. Я не прокурор.

— «Я буду слушать вопрос, отвечать на него и закрывать рот!» — продолжает Фишер.

На месте Фишера я бы от своего свидетеля требовала того же самого. Но я не на месте Фишера. Как и он не на моем.

— Фишер, посмотрите на меня. Я женщина, которая преступила черту. Сделала то, что сделал бы в этой ужасной ситуации любой родитель. Каждый присяжный в этом жюри смотрит на меня и пытается решить, кто я — чудовище или героиня. — Я опускаю глаза, чувствуя, что на них неожиданно наворачиваются слезы. — Я и сама пытаюсь это понять. Не могу сказать, почему я это сделала. Зато могу объяснить: если меняется жизнь Натаниэля, меняется и моя жизнь. И если Натаниэль никогда не оправится от этого, тогда и я не оправлюсь. А когда смотришь на это под таким углом, не так уж важно, последовательна ли ты в своих показаниях, разве нет?

Поскольку Фишер молчит, я заглядываю еще глубже в себя: осталась ли во мне еще уверенность?

— Я знаю, что делаю, — говорю я. — Я полностью контролирую ситуацию.

Фишер качает головой.

— Нина, — вздыхает он, — и почему, вы думаете, я так нервничаю?

— О чем вы думали, когда проснулись утром тридцатого октября? — через несколько минут спрашивает Фишер.

— Что это будет худший день в моей жизни.

Фишер поворачивается, на его лице написано удивление. Этого мы не репетировали.

— Почему? Ведь отцу Шишинскому вот-вот должны были предъявить обвинение.

— Да. Но как только обвинение будет предъявлено, затикают часы безотлагательного судебного разбирательства. Его либо отдадут под суд, либо отпустят. А это означало, что Натаниэлю придется в этом участвовать.

— Когда вы приехали в суд, что произошло?

— Томас Лакруа, прокурор, сказал, что зал суда постараются очистить от зевак, потому что дело получило большой резонанс. Так получилось, что предъявление обвинения отложили.

— И что вы сделали?

— Сказала мужу, что мне нужно на работу.

— Так и было?

Я качаю головой:

— Я оказалась у оружейного магазина, на парковке. Честно, я не знаю, как там оказалась, но я точно знала, что именно там и должна быть.

— И как вы поступили?

— Когда магазин открылся, я вошла в него и купила пистолет.

— А потом?

— Положила пистолет в сумочку и вернулась в суд, на процедуру предъявления обвинения.

— Вы планировали как-то использовать пистолет, пока ехали к зданию суда? — интересуется Фишер.

— Нет. Все мои мысли были только о Натаниэле.

Фишер дает присяжным возможность задуматься над моим ответом.

— И что вы сделали, когда приехали в суд?

— Вошла в здание.

— Вы думали о металлоискателях?

— Нет, не думала. Я просто обошла их, потому что я прокурор. Я поступаю так двадцать раз на день.

— Вы намеренно обошли металлоискатели, потому что несли в сумочке оружие?

— В тот момент, — отвечаю, — я вообще не думала.

Я смотрю на дверь, просто смотрю на дверь, в любой момент из нее может выйти священник. Кровь стучит в висках, я не слышу, что говорит Калеб. Я должна его увидеть. Я слышу только, как шумит кровь. Он войдет в эту дверь.

Когда поворачивается ручка двери, я перестаю дышать. Когда дверь открывается, первым появляется судебный пристав, время останавливается. А потом весь зал пропадает, остаемся только я и он — а Натаниэль связывает нас, как клей. Я не могу смотреть на него, но и отвернуться не в силах.

Священник поворачивает голову и безошибочно находит мои глаза.

Не произнося ни слова, он как бы говорит: «Отпускаю тебе грехи твои».

И от мысли, что это он отпускает мне грехи, внутри меня что-то ломается. Моя рука опускается в сумочку, и почти с обыденным равнодушием я позволяю всему случиться.

Вам знакомо такое чувство, когда вы понимаете, что видите сон, даже когда спите? Пистолет, словно магнитом, тянет, пока он не оказывается всего в нескольких сантиметрах от его головы. В этот момент я нажимаю на спусковой крючок, не думая о Шишинском, не думая о Натаниэле. Даже не думая о мести.

Одно слово зажато у меня между зубами:

«Нет».

— Нина! — шипит Фишер, наклонившись к моему лицу. — Вы как?

Я недоуменно смотрю на него, потом на обескураженных присяжных.

— Да… простите.

Но мысленно я еще там. Я не ожидала отдачи от пистолета. На каждое действие будет и соответствующее противодействие. Убьешь человека — тебя ждет наказание.

— Вы сопротивлялись, когда приставы навалились на вас?

— Нет, — бормочу я. — Я просто хотела знать, что он мертв.

— А когда детектив Дюшарм отвел вас в камеру?

— Да.

— Вы ему что-то говорили?

— Что у меня не было выбора. Я должна была это сделать.

Что, в свою очередь, было сущей правдой. Тогда я сказала это, чтобы меня считали сумасшедшей. Но заключения психиатров фактически не противоречили действительности: я не контролировала свои действия. Они только ошибаются, полагая, что это значит, будто я безумна. Мой поступок — не психическое заболевание, не психотический срыв. Это инстинкт.

Фишер выдерживает паузу.

— Через некоторое время вы узнали, что вашего сына изнасиловал не отец Шишинский. Что вы почувствовали?

— Хотела, чтобы меня посадили в тюрьму.

— Вы и сейчас так думаете? — спрашивает Фишер.

— Нет.

— Почему?

В этот момент мой взгляд падает на стол защиты, где сейчас нет ни Фишера, ни меня.

«Заброшенный город», — думаю я.

— Я сделала то, что сделала, чтобы защитить своего сына. А как я смогу его защитить, если меня не будет рядом с ним?

Фишер многозначительно смотрит на меня:

— Вы намерены еще когда-либо подменять закон своими желаниями?

Я знаю, что он хочет от меня услышать. Я знаю, потому что именно эти слова хотела бы услышать от свидетеля в решающее мгновение. Но я уже достаточно себя обманывала. Не стану кормить ложью и присяжных.

— Я хотела бы вам пообещать, что больше никогда… но это будет неправда. Я думала, что знаю этот мир. Думала, что могу его контролировать. Но когда человек думает, что держит жизнь под уздцы, именно тогда она вероятнее всего и ударяет его под дых… Я убила человека. — Слова обжигают мне язык. — Не просто человека, а удивительного человека. Невиновного человека. И этот груз останется со мной навсегда. И, как любой груз, с каждым годом он будет становиться все тяжелее и тяжелее… только я никогда не смогу от него избавиться, потому что он стал частью меня. — Я повторяю, повернувшись к присяжным: — Я хотела бы пообещать вам, что больше никогда не совершу ничего подобного, но, с другой стороны, я никогда не думала, что вообще на такое способна. И оказалось, что я ошиблась.