Исповедь старого дома - читать онлайн книгу. Автор: Лариса Райт cтр.№ 27

— Зачем это? — Он нахмурился, но посмотрел с интересом.

— Просто, я просто… — Девушка никак не могла найти объяснения.

— Ишь, какая простая, — поддел он ее. — Просто мне ни к чему. Те, кто просто, они только мешают, а мне помощь нужна. Будешь помогать?

На этот раз ей действительно не понадобилось долго думать.

— Буду.

Следующие два часа она копалась в деревяшках и инструментах, выискивая требуемые и выслушивая довольное ворчание:

— Я же сказал — тонкую, а ты мне целый брусок даешь.

— Ну, что это за кисточка, а? Это же кисть! Почти валик. Ты сама видишь, что тут тонкая работа? Как я могу сюда кистью ткнуть? Говорю ведь: кисточку принеси!

— Цвет морской волны — это цвет морской волны, а это, как ни крути, бирюзовый, и не спорь, пожалуйста!

Аня и не думала спорить. Баночек с красками на стеллажах было едва ли не больше, чем песчинок на пляже, и каждая, по уверениям мастера, имела неповторимый оттенок, поди разбери, где бирюза, а где морская волна. Кроме красок, стеллажи были уставлены и другими разнообразными по калибру банками, склянками, коробками и целыми ящиками.

— Вам все это нужно? — не удержалась она от вопроса.

— Да кто разберет-то за сорок лет?

— Сорок? Вы здесь живете сорок лет?

Он захохотал: громко, беззаботно, от души.

— Вот ты с виду умная девка, а глупости говоришь. Ну кто же тут жить сможет, а? Столько запахов и ни одного полезного. Тут, кстати, не то что я, они, — он кивнул на мебель, — тоже долго не протянут. Сыровато, знаешь ли, и темно.

Он взглянул ей в глаза, поймал взгляд, полный искреннего непонимания и любопытства, смилостивился: широко улыбнулся.

— Ладно, расскажу. Заслужила. Даром, что ли, ты тут со мной два часа мучаешься?

Аня осмелела от такой благосклонности и даже позволила себе присесть на один из шедевров, так и не выпустив из рук склянку то ли бирюзы, то ли волны.

Андрей Александрович Горобец происходил из семьи потомственных охотников, однако от предков своих, отца и деда, унаследовал только фамилию и умение ориентироваться в лесу. Этот навык сослужил ему хорошую службу, когда он — недавний студент авиационного училища, а теперь двадцатилетний командир экипажа, — выпрыгнул из подбитого немцами горящего самолета и через несколько минут повис, запутавшись в парашюте, среди раскидистых ветвей сосны. Что делать? Куда идти? Где фашисты? Где наши? У него не было ни еды, ни питья, ни оружия. Единственной амуницией оказался чудом не выпавший из кармана перочинный ножик, которым он сначала освободил себя от парашюта, а потом аккуратно вырезал в стволе дерева небольшие ступеньки, позволившие спуститься с высокой сосны целым и невредимым. К своим добирался он несколько недель, перебиваясь грибами, ягодами и березовым соком. «Была бы зима — погиб бы, а так отощал только да профессию приобрел», — шутил он впоследствии.

Вечерами, еще достаточно теплыми и не темными, не имея сил двигаться дальше, чтобы не сойти с ума от страха, тревоги и одиночества, он вырезал ножиком из найденных сучьев и палок тарелки, столовые приборы, разнообразные рамочки и даже картины. Одну из них, особенно удачную, с изображением старика у моря и золотой рыбки, он не оставил лежать под кустом, где ночевал, а принес с собой в военную часть, откуда его отправили сначала в госпиталь, а потом и вовсе в тыл на завод, так как полученная во время падения контузия «подарила» ему проблемы с сердцем и лишила возможности вновь управлять самолетом.

После войны, когда встал вопрос о получении новой профессии (авиация без пилотирования молодого человека не привлекала), он достал свою картину, купил билет на поезд Минск — Москва и отправился поступать в художественное училище. Обладателя медалей и воинского звания, конечно, приняли без заминки и впоследствии никогда об этом не пожалели. Андрей Горобец стал прекрасным мастером, замечательным художником по дереву и великолепным театральным декоратором.

— Так вы в театре работаете?

— Я, детка, работаю, где предложат. У меня семеро по лавкам и все кушать просят.

Андрей Александрович, конечно, кокетничал. Детей у него было трое, причем все уже вышли из того возраста, когда родители обязаны о них заботиться. Но работать ему действительно приходилось много: перестанешь служить искусству, позволишь себе расслабиться — и не заметишь, как придет на смену поросль из молодых да зубастых, что не просто откусят талантливую руку, а сожрут с потрохами и не подавятся. Потому и проводил Горобец долгие часы в подвале, придумывая нечто неординарное и воплощая это в жизнь.

— Смотри! — Он показал на комод вишневого цвета с инкрустациями в виде деревьев на дверце. — Будет стоять у Раневской в гостиной.

— У Фаины Георгиевны? — изумилась Аня. — Вы хотите сказать «стоял»?

— Нет. Будет стоять. У Людмилы… на сцене. В спектакле, значит, задействован будет, поняла теперь?

— Поняла. Только… — Аня замялась.

— Ну, говори, говори, не ломайся!

— Зачем же вы, такой известный и талантливый, по помойкам роетесь?

Он расхохотался громко и от души, а потом так же внезапно оборвал смех и стал исключительно серьезным и задумчивым. Поднялся, неторопливо подошел к матрасу, где все еще лежали собранные в мусоре деревяшки, бережно взял несколько, повертел в руках, потом сказал с горечью, не оборачиваясь к девушке:

— Люди не ведают, что творят.

Затем в два прыжка пересек комнату, сунул Ане в руки какой-то брусок, спросил резко:

— Что это?

Она пожала плечами:

— Кусок дерева.

— Кусок дерева, — передразнил он ее. — Вот и они так думают и спешат избавиться как от ненужного барахла. Долой прошлое! Вперед, к светлому будущему! Да здравствует минимализм: «Хельга» в гостиной, «Минск» на кухне и в гараже «Салют». А это, моя дорогая, не кусок дерева, а часть старинной мебели, из обломков которой еще можно сотворить что-то стоящее. Но разве кто-то думает об этом? Нет! Всё долой! Всё на свалку! Как будто у тех, кто избавляется от прошлого, может быть достойное будущее.

— Ну, это спорный вопрос.

— Ладно, поспорим в другой раз, а сейчас смотри-ка. — Он вернулся к матрасу, поднял с него еще несколько совершенно непривлекательных, с Аниной точки зрения, кусков дерева и перенес их к верстаку. — Посиди пока! — велел он гостье и принялся за дело.

Минут через двадцать перед Аней стояло нечто, вполне напоминавшее стул. Конечно, его нельзя было назвать образцом надежности, но и куском дерева он быть перестал.

— Это только двадцать минут. А если в дело пустить лак, краску, заняться декорированием и полировкой, то через несколько дней можно получить вполне достойный предмет века так восемнадцатого. Так-то.

— А разве нельзя найти настоящие вещи, не развалившиеся?