Жизнь, по слухам, одна! - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Устинова cтр.№ 76

– Откуда Никас мог взяться в номере? – продолжала Хелен, которая знать не знала о странных мыслях Владика. – Ну вы подумайте сами! Мимо меня он не проходил, в номере его не было, ресторана на седьмом этаже нет, там только номера, и больше ничего. Так откуда?..

– Лен, – неожиданно для себя назвав ее человеческим именем, а не собачьей кличкой и не по отчеству, спросил Владик, – а какая нам теперь уже разница, откуда он взялся?! Ну пришел, вы его просмотрели, он поднялся в номер, когда вы на лифте спускались в холл, и лег…

Тут что-то зацепило его сознание, и он замолчал на полном ходу.

А ведь и вправду странно!.. Если Никас пришел с улицы, значит, на вешалке должна быть куртка. И ботинки! Первым делом Никас снимал ботинки, где бы он ни находился, даже в машине или в самолете! Он говорил, что терпеть не может зиму и осень именно из-за ботинок! Он говорил, что они сыреют и ноги от них гниют, что ботинки – плебейское, варварское изобретение и древние патриции носили только сандалии, в которых ноги дышат и сами летят, и еще какую-то ерунду в этом же роде!..

Но никаких ботинок в коридоре не было. И куртки на вешалке – тоже. Если Никас выходил на улицу и вернулся, значит, он лег спать в ботинках и куртке.

Это невозможно. Значит, на улицу он не выходил.

Но если на улицу он не выходил, ботинки и куртка должны были остаться в коридоре.

А их там не было.

– Елкин корень, – сказал Владик Щербатов, и Хелен на него посмотрела, – а где ж его одежда и обувь? Ну, верхняя одежда! В гардеробной ничего не было, только чемоданы. Все плечики пустые. Под вешалкой тоже ничего.

– Мы не разбирали чемоданы, – зачастила Хелен. – Он сказал, что устал и чтоб я попозже прислала горничную, а сама не приходила, он не любит, когда я разбираю его вещи!

– Да, – задумчиво заключил Владик. – С вещами непонятно.

Они медленно шли по темному скверу, стараясь попадать шаг в шаг. Хелен для этого шагала широко, а Владик, наоборот, сдержанно. И еще она держала его под руку – вот уж чудо из чудес, сказал бы ему кто утром, что вечером директрису уволят и он будет прогуливать ее в скверике возле Медного всадника, да еще держать под руку!

– А он мог ездить на встречу со спонсором?

– С Вадимом Григорьевичем? Без машины, без водителя и без охраны?

– А может, Вадим Григорьевич прислал водителя, машину и охрану!

– Я бы знала, – сказала Хелен, подумав. – Никас бы мне сказал. Он всегда страшно гордится, когда его приглашает спонсор. Вы не понимаете, Владик, как это важно!

– Нет, – буркнул Владик. – Не понимаю.

– Деньги, – Хелен пожала плечами. – Что ж тут непонятного?

Все было непонятно, и Владик решил, что утром непременно позвонит всесильному Вадиму Григорьевичу и доложит, что певец Никас на какое-то время пропал из своего номера, а потом внезапно там появился. Может, про куртку и ботинки рассказывать и не стоит, а про внезапное исчезновение и появление, пожалуй, нужно рассказать.

В конце концов, это прямая обязанность Владика Щербатова – охранять Никаса от неприятностей и извещать Вадима Григорьевича, если таковые случаются. А с работы он пока еще не уволился окончательно, следовательно, обязанности свои будет выполнять.

И Вадим решил утешить Хелен:

– Не волнуйтесь вы так. Этот ваш… Никас проснется завтра утром, поймет, что жить без вас не может, вызовет к себе, и вы получите свою работу обратно.

– Вы не понимаете. Он меня терпеть не может. Он только и искал повод, чтоб меня уволить, и все не получалось. Я ведь… очень старалась, чтобы ему было хорошо! Меня же вся группа ненавидит, потому что я все делаю так, как он мне скажет! Он орет, и я ору. Он хамит, и я хамлю. Он всех кроет матом, и я крою.

– За мат у нас штраф, – напомнил Владик Щербатов. – Десять баксов.

– Я вам должна. Утром недодала.

– Я помню.

– А вы тоже меня ненавидите, Владислав?

– Всей душой, – признался Владик легко. – Мы пришли, слава богу.

– Да, – согласилась Хелен ледяным тоном. – Мы пришли. Спасибо вам большое, Владислав, вы меня очень поддержали. Надеюсь, вы не станете болтать лишнего.

Бац! Как будто захлопнулись створки ворот, упала тяжелая перекладина и он остался с этой стороны, а она оказалась на той, огороженной частоколом, крепостными стенами, котлами с кипящей смолой и катапультами, мечущими огненные ядра!

Да и ради бога! А нам-то что? Наше дело маленькое, мы люди не гордые, с нами поговорили по-человечески, и на том спасибо, а дальше можно опять по-собачьи брехать, мы переживем.

Оказавшись в своем номере, Владик неожиданно осознал, что зол как собака, и пива ему не хочется, и по телевизору показывают какую-то муру, и невозможно заставить себя лечь спать – от злости.

Послонявшись из ванной в комнату, подергав так и эдак занавески – созерцание внутреннего дворика гостиницы ничего не добавило к его нынешнему мироощущению, – Владик решил спуститься в бар. Там, по крайней мере, люди!..

Он вышел в холл, оглянулся на высокие двустворчатые двери с табличкой «Рахманинов» – место, где начинаются неприятности! – и не стал дожидаться лифта. Ему казалось, что из-за двустворчатых дверей кто-то за ним подсматривает.

Он побежал по мраморной, застланной коврами лестнице, и в этот момент дверь дрогнула и приоткрылась.

Человек выглянул в холл, убедился, что поблизости никого нет, и стал неторопливо спускаться следом за Щербатовым.

Брюки, постиранные Катей в машине и высушенные в сушке, сели так, что Глеб был уверен: натянуть их на задницу просто не удастся. Он кряхтел, сопел, втягивал живот, а они все никак не лезли. Беседовать с Катиным мужем без штанов, в полотенце, тоже не годилось, и Глеб, тихо и жалобно матерясь себе под нос, в конце концов натянул их и даже «молнию» застегнул, но пуговку застегивать не стал. Шут с ней, с пуговкой, он не на прием собирается, в самом-то деле!

И вообще – надо худеть. Разжирел. Странно, что он Катю не раздавил своей стокилограммовой тушей!

От воспоминаний о Кате и о том, как он ее чуть не раздавил, его бросило в жар, и щеки загорелись, и даже немножко вспотела спина.

Они еще поговорят обо всем на свете, только нужно быстренько разобраться со странными делами, творящимися в Катиной жизни.

Слишком долго он не занимался ее делами, вот все и запуталось!

Натягивая брюки, в дверной щели Глеб все время видел ее мужа, которого сам усадил в кресло и велел сидеть тихо. Муж так и сидел, и вид у него был сильно перепуганный.