Антоний и Клеопатра - читать онлайн книгу. Автор: Колин Маккалоу cтр.№ 97

После этого Монес с тридцатью тысячами парфян стал преследовать Антония, но не нападал на него. Теперь у него были два серебряных орла легионов Статиана в дополнение к девяти в Экбатане: семь от Красса и уже четыре от Антония.

Ни о чем не подозревающий Антоний спокойно дошел до Фрааспы и увидел, что это не примитивная деревня, как он считал, а город размером с Атталию или Траллы, окруженный огромными каменными бастионами с несколькими мощными воротами. Один взгляд сказал Антонию, что необходима осада. И он запер жителей внутри города, довольный тем, что на полях вокруг Фрааспы созрела пшеница, которую парфяне не догадались сжечь, а также паслись тысячи жирных овец. Армия будет сыта.

Проходил день за днем, а обоза все не было.

— Чума на этого Статиана, где он? — раздраженно спрашивал Антоний.

Каждый раз из двух посланных фуражных групп одна не возвращалась.

— Я попытаюсь найти их, — сказал Поллион, который решил сопровождать своих пращников.

Он уехал с тысячью легкой кавалерии, дерзко помахав рукой парфянам на стенах города, абсолютно уверенный в Антонии и его великолепной армии.

Один день сменялся другим, а Поллион не возвращался.

Не имея леса для постройки осадных башен, римляне только своим числом могли держать жителей Фрааспы в осаде. Было ясно, что в городе много еды и воды. Медленная, длительная осада. Вот уже и июль закончился, наступил секстилий а обоза все нет. Где тот восьмидесятифутовый таран? Он разнес бы в щепки ворота Фрааспы!

— Пойми, Антоний, — сказал Публий Канидий, после того как армия просидела в лагере у Фрааспы семьдесят дней, — обоз не придет, потому что его больше не существует. У нас нет леса, чтобы построить осадные башни, нет катапульт, нет баллист, ничего нет. Мы уже потеряли двадцать пять тысяч наемников, посланных за фуражом, а сегодня отказались сдвинуться с места киликийцы, евреи, сирийцы и каппадокийцы. Правда, кормить теперь нужно меньше на двадцать пять тысяч, но с полей мы приносим недостаточно, чтобы и дальше поддерживать у солдат боевой дух и полные желудки. А где-то там, как говорят разведчики, которым удалось вернуться, парфянская армия делает то, что Фабий Максим сделал с Ганнибалом.

В эти дни Антоний чувствовал тяжесть в желудке — признак того, что он больше не может отрицать очевидное: он потерпел поражение. Темные стены Фрааспы словно смеялись, а он был проигравшим, бессильным и предчувствовал это уже много, много месяцев. Скорее даже годы. Все вело к этому — к поражению. Может, поэтому его одолела меланхолия? Потому что он потерял свою удачу? И где противник? Почему парфяне не атакуют, если они забрали его обоз? Его охватил еще больший ужас, когда он понял: ему даже не собирались навязывать сражение, в котором он мог бы, как Красс, геройски умереть на поле боя, в последние часы искупив все свои ошибки в этой неумелой кампании. Только по этой причине имя Красса произносилось с уважением, когда его безглазая голова торчала на стенах Артаксаты. Но имя Антония? Кто будет помнить его, если боя не будет?

— Они и не думают атаковать нас, пока мы здесь сидим, да? — спросил он Канидия.

— Я их так понимаю, Марк, — ответил Канидий, стараясь не показать сочувствия.

Он знал, о чем думает Антоний.

— И я их так понимаю, — сердито сказал Агенобарб. — Нам и не собираются давать бой, они хотят нашей медленной смерти, а не смерти от ран, нанесенных мечом. В наших рядах был шпион, который обо всем им сообщал, и это Монес.

— Я не хочу, чтобы так все кончилось! — крикнул Антоний, проигнорировав слова о Монесе. — Мне нужно еще время! Фрааспа не может продолжать хорошо питаться! Ни один город не имеет столько запасов, даже Илион! Если мы продолжим осаду, Фрааспа сдастся.

— Мы могли бы взять город штурмом, — сказал Марк Титий.

Никто не обратил на него внимания. Титий был квестором, молодым и глупым, и ничего не боялся.

Антоний сидел на своем курульном кресле и с отрешенным лицом смотрел куда-то вдаль. Наконец он очнулся и посмотрел на Канидия.

— Сколько еще мы можем пробыть здесь, Публий?

— Сейчас начало сентября. Еще максимум месяц. Да и это много. Если мы не войдем в город до зимы, нам нужно будет отступить в Артаксату по тому же пути, как мы шли сюда. Это пятьсот миль. Легионеры проделают этот путь за тридцать дней, если их торопить, но большая часть оставшихся у нас вспомогательных сил — пешие, и они не могут идти с той же скоростью. Это значит, надо разделить армию, чтобы сохранить легионы. Галльские войска, которым нужен фураж, справятся — трава еще есть. Если только тысячи катафрактов не втоптали ее в грязь. А тебе, Антоний, хорошо известно, что без разведчиков мы как слепые посреди базилики.

— Это точно, — криво усмехнулся Антоний. — Говорят, Помпей Великий повернул обратно, не дойдя трех дней пути до Каспийского моря, потому что испугался пауков, но я согласен терпеть миллион самых больших, самых волосатых пауков, только бы узнать, что нас ждет, если мы решим отступить.

— Я пойду, — тут же предложил Титий.

Все молча уставились на него.

— Если армянские разведчики не вернулись, Титий, почему ты думаешь, что ты вернешься? — спросил Антоний. Ему очень нравился Титий, племянник Планка, поэтому он хотел мягко отказать ему. — Нет, я благодарю тебя за предложение, но мы будем продолжать посылать армян. Больше никто не смог выжить.

— Вот именно! — подхватил Титий. — Они враги, Марк Антоний, какими бы они ни представлялись. Мы все знаем, что армяне такие же предатели, как и мидийцы. Позволь мне пойти! Я обещаю, что буду осторожен.

— Сколько человек ты хочешь взять с собой?

— Никого, Публий Канидий. Только я, на местной лошади, которая мастью сливается с цветом полей. Я надену штаны из козьей шкуры и плащ, чтобы не очень бросаться в глаза. И может быть, возьму с собой дюжину местных малорослых лошадок — так я буду походить на заводчика лошадей или на табунщика.

Антоний засмеялся, хлопнул Тития по спине.

— А почему бы и нет? Да, Титий, иди! Только возвращайся. — Он широко улыбнулся. — Ты должен вернуться! Единственный известный мне квестор, который складывал цифры хуже тебя, — это Марк Антоний, но он служил у более требовательного хозяина — Цезаря.

В палатке командира никого не было, когда Марк Титий уходил, потому что все хотели сохранить в памяти веселое веснушчатое лицо неумелого квестора Тития, ответственного за финансы армии и совершенно неспособного распорядиться своими.

Прошла неделя с тех пор, как он ушел. Ветер сменил направление и подул с севера. А с ним пришли дожди и мокрый снег. И в этот день несколько жителей Фрааспы стали жарить на стенах баранину. Запах доходил до лагерей римлян. Так осажденные хотели сказать им, что в городе еще много еды, на всю зиму, и они не сдадутся.

Антоний созвал военный совет. Это было не совещание друзей, но собрание, где присутствовали все его легаты и трибуны плюс центурионы копьеносцев всех рангов — всего шестьдесят человек. Идеальное количество для личного контакта. Все могли его услышать, глашатаям не надо было повторять его слова, чтобы их услышали в последних рядах. Приглашенные многозначительно переглядывались: среди них не было ни одного иноземца. Собрание для легионов, а не для армии.