Побег из лагеря смерти - читать онлайн книгу. Автор: Блейн Харден cтр.№ 23

Именно существование частных рынков, на сегодняшний день обеспечивающих жителей КНДР львиной долей продуктов, делает, по мнению экспертов, вероятность повторения катастрофического голода в стиле 1990-х невысокой.

Тем не менее эти рынки не смогли ликвидировать проблему голода и недоедания как таковую. Мало того, они, судя по всему, только усугубили социальное неравенство, углубив пропасть между теми, кто научился торговать, и теми, кто этого сделать не смог.

В конце 1998 года, за несколько месяцев до того, как Шин получил направление на свиноферму сотрудники Всемирной Продовольственной программы (ВПП) провели исследование питания детей на 70 % территории Северной Кореи и выявили недостаточный рост или вес почти у двух третей обследованных. Эти показатели вдвое превышали аналогичные цифры по Анголе, в которой в тот момент только близилась к концу длительная гражданская война, и правительство Северной Кореи пришло в ярость, когда данные были опубликованы в открытых источниках.

Но и через 10 лет, когда частные рынки в Северной Корее окончательно прижились, качество питания детей и стариков в госучреждениях почти не улучшилось. Это было установлено в ходе проведенного ВПП исследования, на которое власти КНДР были вынуждены согласиться, потому что оно было одним из обязательных условий поставок продовольствия.

— Дети были печальны и до предела истощены. Это было душераздирающее зрелище, — сказала мне одна из сотрудниц ВПП. Она принимала участие в аналогичных инспекциях со второй половины 1990-х и пришла к выводу, что голод и хроническое недоедание остались главной проблемой практически на всей территории Северной Кореи, даже несмотря на повсеместное распространение частной рыночной торговли.

Еще в результате этих инспекций было установлено, что в окраинных провинциях КНДР, т. е. там, где живут в основном представители «враждебного класса», от голода и сопутствующих ему заболеваний страдает втрое или вчетверо больше людей, чем в Пхеньяне и его окрестностях.

После массового голода правительство было вынуждено повысить закупочные цены на сельхозпродукцию. Легализация частных крестьянских хозяйств (2002 г.) позволила увеличить приток сельхозпродуктов на рынок. Тем не менее Ким Чен Ир так и не стал сторонником рыночных реформ. Его правительство называло их «ядовитой пилюлей с медовой оболочкой».

«Для нас важнее всего решительно пресечь деятельность капиталистических и антисоциалистических элементов, — писала пхеньянская партийная газета «Родон Синмун». — Стоит только допустить проникновение империалистической идеологической и культурной отравы в наше общество, как даже самая несокрушимая вера рухнет под напором вражеского штыка, как размокшая глиняная стена».

Расцветающий в городах и городках Северной Кореи «низовой» капитализм ослаблял железную хватку правительства на повседневной жизни общества и не приносил почти никакой выгоды государству. Дошло до того, что Ким Чен Ир выразил свое недовольство ситуацией, сказав во время одного из своих выступлений:

— Если откровенно, то у государства нет денег, тогда как частники сосредоточили в своих руках почти два годовых бюджета страны. {19}

Государство пошло в контратаку. В рамках кампании «Армия прежде всего», официально провозглашенной Ким Чен Иром в 1999 году, Народная армия Кореи, т. е. больше миллиона солдат, которых нужно кормить трижды в день, занялась конфискацией.

— Солдаты подгоняли к сельхозкооперативам грузовики и просто забирали все, что им нужно, — рассказал мне в Сеуле сотрудник Корейского института экономики сельского хозяйства Квон Тхэ Чжин.

На крайнем севере страны, крестьянское население которого считается крайне неблагонадежным, военные, по его словам, забирают почти четверть выращенных зерновых. В других областях страны конфискации подлежит 5–7 % урожая. Военные также следят за сбором урожая, чтобы пресечь воровство.

Почти перманентная оккупация сельхозкооперативов военными породила коррупционный бум. По словам того же специалиста, руководители хозяйств платят военным, чтобы те закрывали глаза на крупномасштабные хищения продуктов.

Как говорят перебежчики, между группировками коррумпированных военных нередко возникают споры, заканчивающиеся драками и даже перестрелками. В 2009 году буддистская гуманитарная организация «Добрые друзья» сообщала, что один из солдат, расквартированных в государственном сельхозпредприятии, был зарезан серпом во время дележа неучтенной кукурузы.

Отрезанный от внешнего мира, Шин ничего не знал об уличной преступности, коррупции и нелегальной миграции между городами, которая меньше чем через два года поможет ему выбраться из страны. Оказавшись на горной ферме, которая была по сути лагерем внутри лагеря, он просто проживал последние годы отрочества, стараясь не привлекать к себе внимания, ни о чем не думать и концентрировать всю свою энергию на воровстве еды. Самым ярким воспоминанием из этого периода его жизни стало очередное наказание. Шина поймали, когда он жарил краденые свиные потроха, избили, на пять дней лишили питания и на три месяца вдвое сократили паек. Встретив на ферме свое 20-летие, Шин был уверен, что ему удалось попасть в место, где можно будет спокойно состариться и умереть. Но райская жизнь внезапно закончилась в марте 2003 года, когда Шина неожиданно перевели на швейную фабрику, где две тысячи женщин и пятьсот мужчин в тесноте, суматохе и постоянном стрессе шили армейскую форму.

Фабричная жизнь была нелегка. Снова приходилось любыми способами выполнять производственные планы. Снова доносить. Снова наблюдать, как охранники насилуют работниц.

Но кроме всего этого, на фабрике окажется еще и новичок, прибывший из Пхеньяна. Он учился в Европе и какое-то время жил в Китае. Он-то и расскажет Шину, что он упускает, оставаясь в лагере.

Фабрика работала в две 12-часовые смены. Каждую смену шитьем формы была занята тысяча женщин. Когда у них ломались швейные машинки с ножным приводом, Шин должен был их чинить.

Он отвечал за 50 швейных машинок и работавших на них женщин. Если его бригаде не удавалось выполнить план, Шина и его подопечных заставляли оставаться на процедуру «горького покаяния», т. е. продолжать работать еще 2 часа, с 10 до полуночи.

У новеньких, не очень умелых или очень больных швей машинки часто ломались. Чинить их таскали в мастерские на верхний этаж. Необходимость делать лишнюю работу выводила из себя ремонтников, и они вымещали злость на швеях. Они нередко таскали их за волосы, колотили головой об стену, били ногами в лицо. Выбираемые охранниками из числа зэков начальники смен отличались особой грубостью и бессердечием и, как правило, закрывали глаза на эти побои. Шину эти бригадиры говорили, что страх — лучший способ повысить производительность.

По-прежнему невысокий и худой, Шин, однако, уже не был запуганным ребенком. В самый первый год на фабрике он доказал это и себе, и другим, схватившись с другим ремонтником.