У - читать онлайн книгу. Автор: Эрленд Лу cтр.№ 80

— Ну а что, если у нее уже есть кто-то? — спрашивает Ингве. — Если она, например, замужем?

— Влюбленность с этим не считается, — отвечает Ким.

— Так, иными словами, это вроде болезни? — спрашивает Ингве.

— Можно и так сказать, — соглашается Ким.

Ингве высказывает мнение, что позиция Кима отдает художественной литературой.

— Мы переварили такое количество романтических изображений любви в литературе, что это повлияло на наше отношение к ней, — говорит Ингве. — Мы исполнены совсем иных ожиданий, чем люди предшествующих поколений…

По крайней мере, как он считает, у его родителей были вполне конкретные и выполнимые ожидания.

— А мы хотим всего сразу. Мы хотим одновременно и самореализации, и всепоглощающей любви. Ясно, что мы нарываемся на скандалы. Мы знаем, что самореализоваться возможно, если мы действительно этого хотим. И такое знание своего рода союз с дьяволом, — говорит Ингве.

— Допустим, мы сумеем самореализоваться, но никто не гарантирует, что мы сделаемся от этого счастливее. Такие понятия, как счастье, нужно отменить, — говорит Эгиль. — Они не имеют смысла. Счастье бывает только в виде кратких вспышек. На этом ничего не построишь.

Ким соглашается.

— Я никогда не ожидал, что проживу с одной девушкой всю жизнь, — говорит Ким. — Я вырос в условиях, когда это не было в обычае. Я за настоящий момент. Если момент хорош, мне больше ничего не нужно.

— Обобщать явления жизни исходя из того, что и как было принято в твоей собственной семье, нелепо и свидетельствует об узости мышления, — высказывается Эгиль.

Он говорит, что Ким неправильно поступает, делая вывод, что отношения не могут длиться всю жизнь, на том основании, что его родители в свое время разошлись. Это свидетельствует только о том, что его мать и отец не годились друг другу, говорит Эгиль. Идеальные отношения все равно могут существовать. Хочется верить, что это так.

— Правила надо изменить, — говорит Мартин. — Нас должны награждать золотыми часами и королевской медалью за заслуги, если мы четыре или пять лет проработали на одном и том же месте. А срок, когда отмечается золотая свадьба, нужно снизить до десяти лет. Система должна приспосабливаться к изменениям в обществе.

Мы прислушиваемся к словам Мартина. Его периодическая система произвела на всех впечатление. Мы испытываем невольное почтение. А тут еще и такая борода! Как не прислушаться к человеку с такой бородой.

— А где же та, которая курит после соития? — спрашивает Руар, пробегая взглядом отображенные в таблице пятьдесят два основных типа девушек.

— Ею могут оказаться многие, — говорит Мартин. — Например, в комбинации вот этой, этой и этой.

Он показывает пальцем, и Руар кивает.

— А как насчет той, которая сразу смеется, скажи только слово или тронь ее за локоть? — спрашивает Ким.

— Или эта — маленького росточка, а сама ездит на большущем старом велосипеде и желает, чтобы непременно каждому жить отдельно, хотя вы вместе уже два года? Или голые старшие сестры? — спрашивает Ингве.

Все что-нибудь спрашивают. Та, которая становится шелковой, когда ты ругаешься? Которая называет тебя «золотцем»? Которой нужен только секс и никаких теплых отношений? Та, которая все время твердит, что хочет ребенка? Которая не любит джаза?

Мартин отвечает, что все они тут есть. Но система не обязана отражать частные случаи. Нужно мыслить общими категориями. Мы же задаем вопросы не о свойствах. Это все случайные поступки или такие вещи, которые может сделать любая в определенной ситуации, всякая может повести себя так. Мы должны подняться выше мелочей и попытаться увидеть девушку такой, какова она есть. Надо снять с нее внешние покровы и постараться, так сказать, увидеть девушку в девушке. А для этого требуется сперва потрудиться. Но усилия будут вознаграждены.

— И в чем выражается награда? — спрашивает Эгиль.

— Единственное, что могу сказать, — она очень велика, — говорит Мартин.

— Это траханье? — спрашивает Руар.

— Может быть, и траханье, — отвечает Мартин. — Но может быть, и что-то другое. Другого всего так много! Мне кажется, вы еще не дозрели, чтобы говорить об этом, — сомневается он. — Сперва подумайте сами. И мы поговорим, когда будем не на необитаемом острове, а там, где девушки будут ближе и доступнее, чем здесь и сейчас.

— Я думаю, это траханье, — говорит Руар, будто на вкус пробуя это слово. — Траханье.

Ингве предлагает всем пойти на фабрику копры и завершить нашу дискуссию просмотром бергмановских «Эпизодов супружеской жизни». Но мы не соглашаемся. Чересчур уж это грустно.

Просыпаюсь после ночи, проведенной в непрерывных разбирательствах с разными проблемами. Я уже почти привык, что ночь перестала быть временем, когда ты непрерывно спишь, а делится на разрозненные промежутки беспокойного сна. Поспав немного, я просыпаюсь и разбираюсь в какой-нибудь проблеме, а затем опять ненадолго засыпаю. Сегодня, например, я разбирался с проблемами ветра, луны, морских волн, комаров, собственной тоски по дому и страхом перед существованием, а также с ночными прогулками остальных ребят и их раздраженными высказываниями по поводу того, что их разбудило. Одно из последних явлений, в котором я разбирался сегодня перед рассветом, была радуга. Я проснулся, отметил, как ярко и весело засияла бы величественная радуга, если бы я окончательно проснулся, затем перевернулся на другой бок и снова заснул. А еще я все время разбирался насчет Эвена. Вот он лежит рядом со мной, бородатый, одетый в футболку, и напоминает безработного тридцатых годов, у которого, может быть, замаячила впереди какая-то работа, или он только думает, что она там маячит, а сейчас он каждое воскресенье, запасшись куском сала на завтрак, на лыжах отправляется в лес рубить дрова.

Вокруг меня спят ребята. Когда мы спим, мы очень славные. Может быть, тогда мы лучше всего.

Вон лежит Эгиль. У него всклокоченные волосы, ладонь смешно прижалась ко лбу. Его спальный мешок наполовину раскрыт. Эвен, как я только что заметил, — безработный, он лежит на животе, мирно подсунув под голову ладошки, спина его покрыта густой порослью. Не знаю, в кого он такой уродился, только не в меня.

Ингве — голый по пояс, одна рука на груди, другая — на песке.

Руар лежит на боку, на нем желтая полосатая рубашка. Похоже, что он приготовился подольше поспать.

Мартин отвернул лицо в другую сторону. Он тоже лежит голый по пояс, и я вижу татуировку у него на плече. Такая татуировка бывает у тех, кто серьезно изучает социальную антропологию. Они знают рисунки разных племен и питают к ним симпатию. Тут уж само собой напрашивается обзавестись похожей татуировкой на собственном теле.

Ким спит лежа на спине и похож на ребенка. Скоро до него доберется солнце. Остается всего лишь несколько минут.