У - читать онлайн книгу. Автор: Эрленд Лу cтр.№ 25

Мне понравилось писать и снимать на камеру, и я работал в киноклубе и в журналах. Кино постепенно перевесило все остальное. Я — романтик. А романтики любят кино. Возвышенные, идеальные представления о мире. Красивые женщины. Большие ожидания и головокружительные падения. Мое воображение пленила свойственная кино ностальгия. Сентиментальность и меланхолия. Тоска по простым временам. Тоска по будущему или прошлому. Но вечная тоска. Киноклуб стал моим миром. Пойти в школу, посмотреть фильм, потом отправиться куда-нибудь выпить, долго спать рядом с подружкой, в субботу днем сказать вступительное слово к фильму перед полным зрительным залом, затем засесть в ресторане. Отличное было времечко! Все прочно и надежно. Я — человек общительный, и у меня хорошо получалась роль окруженного толпой друзей любителя киноискусства. Учился в Стокгольмском университете и жил совершенно безмятежно. У меня был на все собственный взгляд, очень определенный и довольно экстравагантный. Я высказывал свое мнение очень уверенно. К сожалению, я потерял былой оппозиционный настрой. Теперь я уже не юноша и сам оказался мишенью для нападок. С этим трудно примириться. Мне больше по душе положение младшего, когда ты, глядя на людей, думаешь, до чего же они по сравнению с тобой степенные. Мне неприятно, что я все чаще и чаще встречаю людей младше себя, и они считают меня взрослым и умным. Вот и в экспедиции я самый старший. Это мне очень не нравится. Странно, но, по-моему, молодежь сейчас уважают просто за молодость. Как будто главное — это быть молодым. Ты молод, вот ты и в дамках. Молодежь запросто управляется с кнопками, в которых старшие не разбираются. И средства массовой информации, и рекламные бюро вовсю этим пользуются. А я, как ни обидно, опоздал и не захватил эту тенденцию…

Я боюсь включиться в систему и в то же время хочу этого. Встроиться в систему, как бы оставаясь особенным ответвлением. В этом заключается цель. Я не знаю, возможно ли ее достичь. Я ощущаю себя повзрослевшим мальчиком, а не мужчиной. Во всяком случае, мне довольно редко случается ощущать себя взрослым мужчиной. Лишь изредка и мельком. В ситуациях, когда от меня требуется выступать в качестве взрослого, я внутренне испытываю чувство отстраненности. Мне как-то не верится, что такое происходит всерьез, но в светлые минуты понимаю, что это время уже не за горами.

По сравнению с теми, чья молодость пришлась на первые послевоенные годы, мы, я думаю, растеряли часть их иллюзий, а в каком-то смысле с иллюзиями ведь легче чего-то добиться, нежели без них. Многие у нас уже не верят, что от них что-то зависит, и потому даже не пытаются. Раньше надо было бороться с нацистами и восстанавливать страну. Каждая личность что-то значила, и от каждой личности что-то зависело. Сегодня каждый каждому клиент. Мы только и делаем, что продаем и покупаем. Все свелось к торговле. Как мне представляется, после войны среди людей были распространены отношения, окрашенные невинностью и искренностью. Они обладали той девственностью, которая для нас, как мне кажется, стала недосягаема. Честное слово тогда дорогого стоило. Зато мы больше понимаем и лучше разбираемся в разных вещах. Мы богаче знанием. По-моему, в наше время стало проще быть не таким, как все. Меня беспокоит, что, возмущаясь несправедливостью, я одновременно чувствую, что меня она совершенно не трогает. Ну, понимаешь, я отмечаю про себя, что меня это как-то мало волнует.

У меня своего рода профессиональная болезнь от бесконечных фильмов, которых я насмотрелся. У меня смешиваются жизнь и вымысел, хотя они и редко совпадают. Так, от любовной жизни я жду невероятно многого, иногда мои ожидания оправдываются, иногда нет.

И все-таки по натуре я оптимист. Я верю, что если мы возьмем все лучшее от поколения родителей и все лучшее от нашего, то кое-что у нас должно получиться. Во мне все время сидит мысль: как мало я еще сделал. Недостаточно вкладывал душу и так далее. Мне не хватает сопротивления. Все у меня идет как надо, но, по сути, я верчусь на одном месте. Это как если бы ты, играя в футбол, не считал голов. Как будто тебя это не касается. Нет у меня королевской мысли!

Эгиль об Эгиле.

Родился в тысяча девятьсот шестьдесят девятом в Нью-Йорке. Детство в разных районах Тронхейма. После развода родителей рос вместе с двумя сестрами у матери. Не скажу, чтобы у меня было счастливое детство. Я был сложным, погруженным в себя ребенком. Ощущал себя не таким, как другие, но ужасно боялся чем-то выделяться. Я был стеснительным, но смелел в толпе. На уроках был саркастичен и забавлял класс, наслаждался реакцией соучеников. Саботировал преподавателей. Меня страшно притягивало все недозволенное. Мы воровали и покуривали в лесу, после себя оставляли поджоги. Еще меня, помнится, очень занимали животные, в особенности хищники. Кроме того, футбол и коньки. Стен Стенсен. Это был первый герой, которым я восхищался. В старших классах я стал спокойнее, но никогда не относился к школе серьезно. Не учил уроков. Все предметы давались мне так легко, что раз плюнуть, не надо было даже пальцем шевелить. О старших классах у меня мало радостных воспоминаний. В целом со школой у меня не связано ничего хорошего. Разве что одно — я все время был тайно влюблен в какую-нибудь девочку из своего класса. Мне до сих пор тошно смотреть на школьные здания. После я перешел в гимназию во Франции, куда каждый год принимали некоторое число норвежцев. Тут я внезапно изменился, стал одеваться по-особенному, во все черное, соорудил себе эпатажную прическу, слушал депрессивную пост-панковскую музыку. Словом, обзавелся всеми прибамбасами альтернативной молодежной культуры восьмидесятых. Нас было там несколько таких ребят. Мы чувствовали себя особенными и выдающимися, презирали окружающее нас нормальное большинство, старательно изображали из себя богему, шатались по злачным местам, выпивали и плевали на все, точно нам и черт не брат. В сущности, я был просто самонадеянным щенком. В этом возрасте все по-своему сходят с ума. Богемная жизнь была для меня важнее школы. Я все чаще пропускал уроки и, не закончив и половины гимназического курса, вынужден был вернуться в Норвегию и здесь сдавать выпускные экзамены экстерном. Но задним числом то время вспоминается как очень счастливое. Возможно, я ностальгическая личность, но, как вспоминаю, душа радуется. Мы были тогда все молодняк, только что вылетевший из гнезда. Мы сами за себя решали, как нам жить, и все вокруг было так ново. Первый год мы жили в интернате, а дальше надо было самим подыскивать себе жилье. В это время я открыл для себя литературу. Я лелеял романтический миф о писателе как о поклоняющемся вину, бескомпромиссно посвятившем себя поискам истины художнике, носителе некоей непостижимой тайны, эпатирующем людей нарушением всех принятых правил. Но при всем том мой интерес был глубоким и искренним. Литература стала для меня откровением. Все стало на свои места, среди прочего я понял, что не так одинок в этом мире, как думал раньше, в нем есть люди, похожие на меня. Тогда я решил, что тоже буду писателем.

Учеба в университете не принесла с собой ничего особенного, я остался совершенно равнодушен к этому событию и изображал перед однокурсниками, что не понимаю их восторгов. Отчасти это объяснялось тем, что мои родители были научными работниками и такие слова, как «семинар» и «реферат», я с детства слышал в будничных разговорах. Поэтому никакого старания в учебе я не выказывал. Прогуливал лекции, откладывал экзамены, обязательную литературу прочитывал по диагонали. Я способен заинтересоваться любым предметом, но слишком нетерпелив, чтобы подолгу что-нибудь изучать. Если что-то не захватило меня сразу же, я становлюсь безразличным. Может быть, это самые худшие из моих свойств. Я ленив и недисциплинирован и склонен выбирать самые легкие пути. Я слишком редко берусь за что-нибудь новое, не умею брать усидчивостью там, где не удалось схватить с наскоку. Сейчас у меня в кармане несколько свидетельств о сданных экзаменах, но я ни в чем не чувствую себя компетентным специалистом. То есть я занимаюсь литературой и знаю свой предмет, но обязан этими знаниями не университету. Во всяком случае, я предпочитаю думать, что они нахватаны откуда пришлось, что я дошел до них самостоятельно. Карьеристом я вообще-то никогда не был. У меня всегда были чисто творческие амбиции. Они появились еще в отрочестве, но так и остались нереализованными. Мне всегда не хватало дисциплины и терпения довести что-то до конца. Кроме того, я слишком высоко мечу и никогда не бываю собою доволен. От природы я одаренный человек, но на практике никуда не годен. Я всегда только мечтал, но ничего не осуществил. Оглядываясь назад, я чувствую, что толком ничего значительного не сделал. И если уж подвести итог своей взрослой жизни, это и близко не стоит с тем, о чем я мечтал десять лет назад. Учеба там и сям, несколько мест работы, города, квартиры, любовницы, друзья, — все в целом составляет длинный ряд фрагментарных попыток, без единого плана и руководящей линии. Но что поделаешь — что есть, то есть! Может быть, то, что я говорю, звучит пессимистично. Однако я слепо верю в любовь. А это уже кое-что.