Гипсовый трубач - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Поляков cтр.№ 311

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Гипсовый трубач | Автор книги - Юрий Поляков

Cтраница 311
читать онлайн книги бесплатно

— Ничего не понимаю! — воскликнул обрадованный отец. — Ты где?

— Скажу, если ты поклянешься, что спасешь Тимофея!

— Какого еще Тимофея?

— Грачева!

— Вот оно что… — капитан, играя желваками, нашел на стенде «Их разыскивает милиция» настороженное лицо подозреваемого молодчика. — А если я…

— Тогда мы уедем.

— Куда?

— Страна большая…

— Как я его спасу? В лучшем случае ты увидишь его через десять лет, дура!

— Я буду ждать! — твердо ответила студентка, с детства восхищенная декабристками.

— Надо подумать…

— Думай! Я перезвоню через час.

Зобов помчался за указаниями к Нарусову, не отходившему от покалеченного сына. Вызванный из реанимации, районный руководитель выслушал доклад начальника милиции, долго молчал, протирая очки, а потом сказал, что не будет слишком строг, если при задержании жестокого рецидивиста случайно пристрелят, ведь Виталий не просто зверски избит, ему нанесено увечье, не совместимое с мужским предназначеньем. Едва сдержав мстительную усмешку, Зобов кивнул со скорбным пониманием. Он вырастил дочь без жены, которой перед роковым вмешательством хирурга обещал, что Маша будет обязательно счастлива. А что за счастье — погубить молодость, дожидаясь из зоны разнузданного негодяя, воспользовавшегося доверчивостью девочки? И ведь она, дуреха, будет терпеть, считать дни, ни на кого больше не посмотрит! Вся в мать!

И капитан ради дочери пошел на должностное преступление. Когда она вновь позвонила, он поклялся: если Грач сдастся и вернет деньги, ему оформят явку с повинной, а также, учитывая предыдущую судебную ошибку, скостят срок. Окрыленная девушка рассказала отцу про шалаш и про тропку, ведущую от сельпо, про лодку. Группа захвата выехала немедленно, прокралась к укрывищу [2] и увидела безмятежного рецидивиста, который в ожидании любимой строгал жердочку и бормотал новые стихи:


Нежность моя нетленная,

Я от любви изнемог!

Губы твои — Вселенная,

Лоно твое — …

Бах! Бах! Бах! — Зобов разрядил обойму прямо в сердце юноше.

Маша, услышав выстрелы, рванулась к шалашу, но ее не пустили. Потом появился опустошенный отец и объяснил, что бандит бросился на него с ножом, и другого выхода не оставалось. Дочь ничего не сказала, даже не заплакала, только попросила разрешения взглянуть на убитого. Тимофей лежал навзничь, и на его лице замерло выражение счастливого недоумения, какое иной раз бывает у поэтов, когда они находят свежую рифму или неведомое сравнение. Постояв над трупом, она усмехнулась и пошла прочь, не оглядываясь.

«Одумалась!» — облегченно вздохнул капитан.

…Закончились каникулы, пришло время возвращаться в университет. И вот поезд «Астрахань — Москва» тихо подползает к Казанскому вокзалу, на перрон высыпают пассажиры, суетятся носильщики с тележками и встречающие с букетами. Сонная проводница идет по опустевшему вагону, торопя замешкавшихся, высматривая забытые вещи, и вдруг видит: какая-то девушка, разметав русые волосы, спит на верхней полке.

— Эй, красавица, приехали! Москва! — железнодорожница зовет, будит, тормошит безмятежную пассажирку.

Из-под одеяла вдруг выпадает безжизненная, бледная рука. В пальцах намертво зажата пустая коробочка из-под снотворного.

Это — Маша…

VII. Пять ошибок гения

По тем временам рассказ Тундрякова был невероятно смел, и будущий советский Феллини вскричал: «Хочу „Плавни“!» Но директор «Мосфильма» Репьёв выгнал его из кабинета, решив, что у молодого гения не все дома. Тогда Жарынин пошел ва-банк и записался на прием к самому Ермакову, начальнику Госкино. Тот от удивления его принял. Конечно, молодой нахал рисковал и мог выйти из высокого кабинета живым трупом, обреченным до конца жизни обивать пороги студий. Но Жарынин вышел победителем. Суровый партократ Ермаков обладал качеством, не свойственным нынешним чиновникам: он иногда думал о Родине. Кроме того, недавно первый идеолог страны Суслов заметил ему с тем мягким укором, после которого обычно следуют инфаркт или оргвыводы: мол, как-то странно, что советские кинематографисты собирают за рубежом гораздо меньше золота и серебра, чем наши прославленные спортсмены. Едва будущий игровод покинул кабинет, глава Госкино нажал кнопку селектора и сказал секретарше: «А соедините-ка меня с Репьевым!»

Сценарий Жарынин сочинял вместе с Тундряковым, уединившись в «Ипокренино». Работали так: вечером пили, утром похмелялись водичкой из источника и — к столу, творить! Писатель оказался человеком тесным, сквалыжным и за каждое междометие бился, точно самурай-смертник за последнюю сопку. Кроме того, время от времени он уходил в запой, становился вздорным, гадким, подозрительным и, понизив голос, внушал молодому режиссеру, что Толстой многословен, а Достоевский вообще не умел писать. В итоге литературный сценарий вышел рыхлым и затянутым. Это была первая ошибка Жарынина: писатель должен служить режиссеру бескорыстно и безусловно, как пес, приносящий в зубах газету.

Готовый сценарий показали в ЦК, там одобрили, попросив только первого секретаря райкома Нарусова понизить до должности председателя райисполкома — во избежание ненужных политических аллюзий. Картину решили снимать в седьмом объединении «Мосфильма», которым руководил некто Уманов, тихий интриган, всю жизнь лепивший фильмы про героев-чекистов. Обсуждение прошло спокойно и чинно: все знали, кто стоит за спиной начинающего таланта. Правда, Тундряков устроил истерику, когда ему деликатно намекнули на то, что необразованный рецидивист Грач сочиняет на удивление гладкие стихи. Напряжение снял Уманов, рассказав про своего друга — оперуполномоченного НКВД, рифмовавшего не хуже Вознесенского. В коне концов сошлись на том, что Тимофея забрали в тюрьму со второго курса Литинститута. Были отмечены и другие огрехи, но их великодушно позволили исправить уже в киносценарии. Кроме того, решили прикрепить к дебютанту наставника, второго режиссера — легендарного дядю Витю Трегубова, спасшего на монтажном столе половину золотого фонда советского кинематографа. Но Дима гневно отверг помощь: «Я сам!» Это была вторая ошибка. Кино — искусство стайное.

Едва Жарынин «запустился», к нему выстроилась очередь жаждущих поработать с таким чудесным материалом, да еще под началом советского Феллини. Дима отбирал самых-самых: оператора Нахрапцева, художника Фигуровского, композитора Прицепина. А какой актерский ансамбль: Джигурданян, Взоров, Матфеев, Смешнов, Иконкин! Продавщицу сельпо с одной-единственной фразой «Не завезли!» играла Нонна Мордюкова. Конечно, подсовывали дочерей, сыновей, родственников, подруг, любовниц, друзей… Уманов всеми силами запихивал на главную роль свою молодую жену Вертигузкину. Но Жарынин пожаловался Ермакову. Тот рявкнул: «Не мешать таланту!» С этого момента в кинопробы уже никто не вмешивался. Машу Зобову, по твердому убеждению режиссера, могла сыграть только Ирина Непилова, в которую он влюбился еще во ВГИКе. Она согласилась, и свадьбу гуляли прямо на студии: молодые стояли на площадке крана под самой крышей павильона и поливали шампанским всю творческую группу. Жаль, конечно, что не удалось зазвать на роль Грача Высоцкого. Дима несколько раз встречался с великим бардом на Малой Грузинской, выпивали, но не сложилось. Владимир Семенович был слишком занят: платные концерты, театр, водка, наркотики, Марина Влади, урожденная Полякова… Тогда-то Жарынин и сошелся с Вовой-из-Коврова…

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию